Приведенных примеров, кажется, достаточно, чтобы стало очевид­ ным, что условия, при которых зарождались цивилизации, были от­ нюдь не легкими. Напротив, в местах зарождения цивилизаций При­ рода подготовила Человеку череду тяжелейших испытаний.

Стимул суровых стран

Мы достаточно определенно установили истину, согласно которой благоприятные условия враждебны цивилизации, и показали, что, чем благоприятнее окружение, тем слабее стимул для зарождения цивили­ зации. Попробуем продвинуться дальше в нашем исследовании, идя от противного. Допустим, что стимул, побуждающий к строительству ци­ вилизации, возрастает по мере того, как условия проживания становят­ ся вес более трудными. Проверим это утверждение хорошо испытан­ ным методом. Сначала рассмотрим аргументы «за», а затем — «против» и попытаемся сделать соответствующий вывод. Исторический матери­ ал, подтвсрждаюший наличие выявленной нами зависимости, столь обилен, что даже могут возникнуть трудности с его отбором. Ддя удоб­ ства разделим интересующие нас исторические примеры на две груп­ пы. К первой группе отнесем те случаи, когда цивилизация зарожда­ лась под воздействием природной среды, ко второй — те цивилизации, где большее влияние оказывало человеческое окружение. Рассмотрим сначала первую группу.

Эгейские берега и их континентальные внутренние земли. Эгейская земля, давшая миру минойскую и эллинскую цивилизации, необычай­ но трудна для изучения, если рассматривать ее в широком географи­ ческом контексте. Я убедился в этом на собственном опыте. Свое пер­ вое путешествие в Эгею я совершил морем, и, возможно, поэтому осо­ бенно яркими показались впечатления и контрасты.

Контраст между Грецией и Англией, обусловленный естественногеографическими причинами, был столь разителен, что для осмысле­ ния его не хватало воображения. Второй раз я прибыл в Эгею также морем, но на этот раз, остановившись в Афинах, я предпринял оттуда еще три путешествия. Сначала я поехал в Смирну, а оттуда — в глубь Анатолии; затем посетил Константинополь и вновь анатолийские края; а перед возвращением домой я побывал в Салониках, откуда совершил поездку в глубь Македонии. В Англию я возвращался поездом, следуя без пересадок из Константинополя в Кале. Во время этого путешествии я не раз ловил себя на мысли, что, покидая пределы эгейского края, я из страны неприютной, каменистой и голой попадаю в пределы совер­ шенно иные — зеленые, богатые и приветливые. Воздействие этих кон­ трастов на воображение было очень сильным. В таком невыгодном для

132

себя сравнении эгейская земля вырисовывалась как район, необычай­ но трудный для освоения. И только тогда понял я истинное значение слов, вложенных Геродотом в уста спартанскому изгнаннику Демарату в разговоре с великим царем Ксерксом34: «Бедность в Элладе существо­ вала с незапамятных времен, тогда как доблесть приобретена врожден­ ной мудростью и суровыми законами. И этой-то доблестью Эллада спасается от бедности и тирании».

Аттика и Беотия· Аналогичные контрасты природной среды харак­ терны и для территории самой Эгеи. Например, если ехать поездом из Афин через Салоники в центр Европы, сначала взору предстает зна­ комая сцена. Поезд часами огибает восточные отроги Парнаса с его известковыми утесами, поросшими высокими соснами. И вдруг нео­ жиданно открывается панорама тщательно возделанной плодородной долины. Первое впечатление такое, что поезд уже на австро-германс­ кой границе, где-то между Инсбруком и Мюнхеном. Северные скло­ ны Парнаса и Киферона вполне можно принять за самую северную цепь Тирольских Альп. Разумеется, этот ландшафт — «диковинка». Путешественник не увидит больше ничего подобного, пока поезд не минует Ниш (городок в Сербии), что произойдет через какие-нибудь тридцать шесть часов, и не спустится в низкую долину Моравы, дви­ гаясь в направлении Среднего Дуная: и тогда путешественнику еще более удивительной представится эта греческая Бавария.

Как называлась эта небольшая страна во время существования эл­ линской цивилизации? Она называлась Беотией; в эллинских устах слово «беотиец» имело вполне определенный оттенок. Этим словом обозначался простоватый, туповатый, невпечатлительный и грубый зтос, — этос, выпадающий из общего ряда отмеченной гением эллин­ ской культуры. Это несоответствие бсотийского этоса эллинизму под­ черкивается тем фактом, что сразу же за горной цепью Киферон» во­ круг одного из отрогов Парнаса, где сейчас железная дорога делает спи­ раль, находилась Аттика — «Эллада Эллады» — страна, этос которой представлял собой квинтэссенцию эллинизма. А совсем рядом прожи­ вал народ, этос которого для нормального эллина был словно диссо­ нирующий звук. Этот контраст можно почувствовать в выражениях «беотийская свинья» и «аттическая соль»35.

Для нашего нынешнего исследования важно то, что этот культур­ ный контраст, столь живо действовавший на эллинское сознание, со­ впадал географически со столь же ярким контрастом в физическом окружении, — контрастом, который не стерся до наших дней и про­ должает поражать каждого, кто путешествует в этих местах. Аттика — по «Эллада Эллады» не только в душе своей, но и по облику. Она на­ ходится к другим районам Эгеи в таком же отношении, в каком вся

133

Эгея — к странам за ее пределами. Если вы будете приближаться к Гре­ ции морем с запада, то, проходя через Коринфский залив, вы почув­ ствуете, что взор ваш уже привык к виду греческого пейзажа — краси­ вого и горького одновременно. Но едва ваш пароход, пройдя вдоль пе­ решейка, вновь окажется в эгейских водах, вы будете вновь поражены аскетичностью открывшегося вам по другую сторону перешейка пей­ зажа. Аскетичность эта достигает своей высшей точки в районе высту­ па Саламина, когда перед вашим взором открывается земля Аттики.

В Аттике с ее чрезмерно легкой и каменистой почвой процесс, на­ зываемый денудацией (обнажение, оголение), — процесс, которого сча­ стливо избежала Беотия, завершился еше при Платоне.

Что предприняли афиняне, когда их страна стала утрачивать безмя­ тежность своей беотийской юности? Мы знаем, что они «дали образо­ вание» Элладе. Когда пастбища Аттики высохли, а обрабатываемые уго­ дья истощились, народ перешел от животноводства и земледелия к воз­ делыванию оливковых плантаций. Это феноменальное дерево не только способно выжить на голом камне, но еще и обильно плодоносить. Од­ нако одним оливковым маслом жив не будешь, и афиняне стали обме­ нивать масло на скифское зерно36. Транспортировали масло морем, пред­ варительно расфасовав его в глиняные кувшины, а это в свою очередь стимулировало гончарное ремесло и развивало искусство мореплавания. Скифский рынок повлиял и на серебряные рудники Аттики, поскольку международная торговля требует денежной экономики и тем самым сти­ мулирует разработку полезных ископаемых, в данном случае — драго­ ценных металлов и гончарной глины. Наконец, все это вместе взятое — экспорт, промышленность, торговые суда и деньги — вызвало к жизни развитие военно-морского флота. Таким образом, оголение почвы в Ат­ тике компенсировалось освоением моря. Афиняне во сто крат приум­ ножили утраченные богатства. Что давала афинянам власть над морем, красочно описано анонимным афинским писателем, жившим незадол­ го до Платона. «Плохие урожаи — бич самых могущественных держав, тогда как морские державы легко их преодолевают. Неурожай никогда не бывает повсеместным, а поэтому хозяева моря направляют свои ко­ рабли в те места, где нива была щедра... я бы добавил, что господство на море позволило афинянам... благодаря обширным внешним контактам обнаружить новые источники богатства. Деликатесы Сицилии, Италии, Кипра, Египта, Лидии, Черного моря, Пелопоннеса или любой другой страны становятся доступны хозяевам моря... К тому же афиняне — единственный народ, показавший способности к собиранию богатства**. Именно эти богатства, — богатства, о которых не помышлял беотийский земледелец, ибо его никогда не подводили добротные почвы полей, —

• Pseudo-Xenophontes. Der Äphinischc Staat. Leipzig, 1913. Cap. 2.

134

стали экономической основой политической, духовной, художественной культуры, сделавшей Афины «школой Эллады». В политическом плане афинские промышленники и мореплаватели являлись избирателями афинской демократии, тогда как аттическая торговля и морская власть создавали рамки для международного союза эгейских городов-госу­ дарств, который оформился в Дельфийскую Лигу37 под покровитель­ ством Афин. В художественном плане расцвет аттического гончарного дела вызвал к жизни новые формы изобразительного искусства. Исчез­ новение лесов заставило аттических архитекторов работать не в дереве, а в камне, и в результате родился Парфенон. Аттическая культура впи­ тала в себя достижения и характерные черты всех других проявлений эллинской культуры, чтобы, усовершенствовав, передать их потомкам.

Эгина и Аргос. Еще одна иллюстрация из эллинской истории — судь­ ба двух городов-государств Арголиды: Аргоса и Эгины. Аргосцы, бу­ дучи владельцами наиболее пригодной для земледелия территории Пе­ лопоннеса, почувствовав, что земли стало не хватать, решили действо­ вать. Подобно халкидийцам, они задумали присоединить новые земли к своим и обратили свои взоры на близлежащие холмы, служившие естественной границей их территории. Сменив соху на копье, они ус­ тремились на земли соседей, но предприятие это оказалось трудным, потому что соседи тоже умели держать копье. Халкидийцы могли лег­ ко договориться с туповатыми беотийцами; свою сталь они приберег­ ли для борьбы с плохо вооруженными и недисциплинированными фра­ кийцами и сикелами. Аргосцы оказались менее благоразумными. Сра­ жаясь за обладание Пелопоннесом, они столкнулись со спартанцами, и тс ответили на удар ударом, да и вооружены спартанцы были, что на­ зывается, до зубов. С такими воинами аргосиы, конечно, не могли тя­ гаться; и это предопределило конец истории их города.

Между тем небольшой арголидский остров Эгина сыграл в истории совершенно иную роль, что было обусловлено куда более бедным есте­ ственным окружением, полученным им у Природы. Эгина, возвышаясь над водами залива своей единственной горой так, что вершину ее было видно из Афин, несомненно, принадлежала к числу «малых островов*, которые афинский философ (Платон) считал примерами денудации. Эгина — это Аттика в миниатюре; и в условиях еще более сурового на­ жима со стороны физического окружения, чем тот, что испытывали афи­ няне, эгинцы предвосхитили многие из достижений афинян. Эгинские купцы контролировали торговлю с эллинским поселением в Навкратиссм в Египте, где афинские купцы были весьма редкими гостями, а эгин­ ские скульпторы украшали построенный их же архитекторами в Афайе храм в честь местной богини, и это за полвека до того, как афинянин Фидий сотворил свои шедевры для Парфенона39.

135