Глава 2. Преступность как глобальная проблема: тенденции, константы, парадоксы

Глава 2. Преступность как глобальная проблема

Только с помощью преступления можно создать, укрепить и сохранить государственную власть: но с того момента, когда преступление начинает служить орудием государства, оно становится добродетелью.

М. Бакунин

2.1. Преступность и всемирно-исторический процесс

2.1. Преступность и всемирно-исторический процесс

В комплексе глобальных проблем ведущее место, бесспорно, занимает демографическая проблема. Ограниченность планетарных ресурсов, с которой сталкивается современное человечество, производна не только от уровня ресурсопотребления, но и от масштабов демографического давления на биосферу. Для Земли, по расчетам разных ученых, демографический оптимум составляет примерно 500–800 млн человек, и он был достигнут около двух тысяч лет назад. Тогда и появились первые опыты в области глобалистики. Так, например, китайский философ Хань Фэй (ум. в 233 г. до н. э.) писал: «В древности мужчины не пахали, а для пропитания хватало диких трав и древесных плодов, женщины не ткали, а для одежды хватало звериных шкур. Усилий не прилагали, а для жизни хватало, народ был многочисленным, а запасов было в избытке, поэтому в народе не было борьбы. Поэтому не применялось строгих наказаний, а народ управлялся сам собой. Ныне иметь 5 детей не считается слишком много, а у каждого из них имеется еще 5 детей, дед еще не умер, а имеет 25 внуков. Поэтому народ такой многочисленный и испытывает недостаток в припасах; трудится изо всех сил, а пропитания на всех не хватает. Поэтому в народе идет борьба. И даже удвоив награды и ужесточив наказания, не избежать смут» ¹.

Этнический состав населения России в 90-е годы ХХ века характеризовался наиболее высокими темпами прироста народов Северного Кавказа (ингуши, чеченцы, аварцы), затем тувинцев и якутов, бурят и башкир, а также татар. Остальные коренные этносы практически не увеличили, а скорее сократили свою численность ². Очевидно, что изменение этнодемографического баланса, пассионарность быстрорастущих этносов порождают острую конфликтность. Возрастная структура прогрессирующих этносов характеризуется высокой долей молодого, обладающего высокой энергетикой населения. Пассионарные этносы сохраняют стабильную социальную структуру, выплескивая избыточную энергетику молодежи в процессах миграции, колонизации, войн и террора ³.

Будучи объективно необходимым и естественно-исторически обусловленным явлением правовой сферы жизни общества, преступность представляет собой беспорядочно-хаотичное начало, обладающее, тем не менее, вполне определенными регулярностями. Статистически это впервые показал А. Кетле, который написал следующие строки, имевшие в свое время огромный общественный резонанс: «Существует бюджет, который выплачивается поистине с ужасающей аккуратностью и правильностью. Это – бюджет тюрем, рудников и эшафотов… Мы можем с полной достоверностью предвидеть, сколько человек запачкают свои руки кровью ближнего, сколько будет подлогов, отравлений; мы можем это сделать с такой же точностью, с какой мы предсказываем количество смертных случаев и рождений в ближайший год».

Последующие наблюдения выявили определенные статистические закономерности в состоянии правопорядка. Было установлено, что преступность – явление достаточно инертное. Э. Ферри показал, что для ее динамики характерно приблизительное постоянство ежегодного числа тяжких преступлений и постоянный рост менее тяжких. Он отметил закономерность постоянного увеличения преступности в мире ⁴.

Становление международного криминального учета позволило агрегировать данные практически по всем регионам мира. В. В. Лунев определяет наиболее существенные общие криминологические характеристики разных стран и мира в целом:

– преступность существует во всех государствах;

– ее доминирующая мотивация всюду является схожей;

– ее уровень в мире и в абсолютном большинстве стран неуклонно увеличивается;

– темпы ее прироста, как правило, в несколько раз превышают темпы прироста населения;

– в ее структуре преобладают корыстные посягательства, которые прирастают интенсивнее насильственных посягательств;

– основные субъекты преступлений – мужчины, особенно молодые, вместе с тем давно наблюдается процесс феминизации преступности;

– экономическое развитие стран не сопровождается, как предполагалось, снижением преступности;

– уголовно-правовая борьба с преступностью переживает глубокий кризис;

– тюрьмы не воспитывают;

– смертная казнь рост преступности не сдерживает; и т. д.

После мировых войн и в преддверии возможных глобальных катастроф преступность, по мнению В. В. Лунеева, стала главной угрозой современности. Она интенсивно растет, постоянно меняется, мимикрирует, мгновенно заполняя неконтролируемые или слабо контролируемые ниши. Качественные изменения дрейфуют в сторону большей изощренности. Увеличиваются ее общественная опасность и причиняемый ущерб. В условиях активизации борьбы с ней преступность организуется, вооружается, коррумпируется, глобализируется и интеллектуализируется, оперативно используя все достижения науки и техники. Общество попадает в криминальный капкан как при тоталитаризме, так и при либерализме ⁵.

В. В. Лунеев подчеркивает, что указанные общемировые тенденции и закономерности в полной мере свойственны российской преступности, которая в современный период приобрела ряд особенностей ⁶.

1. В стране идет психологический процесс привыкания населения к растущей преступности, в том числе и к ее относительно новым формам – организованной, террористической и коррупционной.

1. Очень опасной и долгосрочной социально-психологической тенденцией является не только привыкание, но и интерес к преступности, ее эстетизация в массовом искусстве.

2. Доминирующая мотивация различных видов преступного поведения утилитарна: корысть, власть, месть, секс и иная личная выгода ⁷. Нравственный прогресс человечества представляется неочевидным.

3. За прошедшее столетие преступность в среднем увеличилась на порядок. Аналогичная тенденция была и в России. Ежегодно в мире только регистрируется до 450–500 млн преступлений на 6 млрд населения, или около 8 тыс. деяний на 100 тыс. населения. В некоторых европейских мегаполисах регистрируется до 16 тысяч и более преступлений на 100 тысяч населения. Масштаб латентной (незаявленной, неучтенной, неустановленной) преступности соотносим, а часто и выше регистрируемой.

4. Наряду с фактическим ростом преступности идет непрерывный процесс криминализации (возведения в ранг преступления) все новых и новых видов общественно опасного поведения. За время действия четырех УК России (1922, 1926, 1960, 1996 годы) было криминализировано более 300 новых видов поведения и декриминализировано около 100. Тенденция криминализации в три-четыре раза превалирует над декриминализацией.

5. Процесс интенсивной криминализации новых деяний, совершаемых простыми людьми, коррелирует с не менее интенсивным торможением возведения в ранг преступлений общественно опасных деяний, совершаемых правящей элитой.

6. Уголовная юстиция не справляется даже с выборочно регистрируемой преступностью. В России учитывается около 3 млн преступлений, т. е. не более четверти реальной преступности. В связи с этим примерно 5–7 млн людей, фактически пострадавших от преступлений, не получают никакой правовой помощи от государства. В числе учтенных деяний выявляется около половины виновных. До суда доходит один из десяти фактических преступников. К лишению свободы осуждается около 350 тыс., или 2–5 человек из ста реально совершивших уголовно наказуемые деяния. Ежегодные массовые амнистии помогают выжить пенитенциарной сис­теме ⁸.

7. По данным МВД, в 2002 году из 1,3 млн выявленных правонарушителей 53 % составили лица, не имеющие постоянного источника дохода, 24 % – совершившие преступление в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, 24 % – ранее судимые, 18 % – женщины (идет процесс феминизации преступности), 11 % – несовершеннолетние. И только 3,6 % выявленных лиц совершили преступления в составе организованных групп или преступных сообществ. Система уголовной юстиции в основном нацелена на бедные, низшие, слабо адаптированные, алкоголизированные, деградированные и маргинальные слои населения, совершающие традиционные уголовные деяния. В. В. Лунеев подчеркивает, что «к уголовной ответственности привлекаются, как правило, те, кто совершил примитивное и очевидное деяние, кто не смог замести свои следы, кто не способен квалифицированно самозащищаться, кто не прикрыт депутатской и иной должностной неприкосновенностью, кто плохо понимает презумпцию невиновности, у кого нет оснований блефовать, что его преследуют по политическим мотивам, у кого нет средств на известного адвоката, кто не может внести залог и выйти на свободу до суда, чтобы скрыть следы преступления, кто не может сфабриковать или добыть необходимый компромат на своих преследователей, кто не может просто откупиться от них и т. д.». На его взгляд, такая практика подрывает конституционный принцип равенства перед законом и судом и является особо криминогенным обстоятельством.

8. Большинство лиц, привлеченных к уголовной ответственности и осужденных, действительно виновно, хотя доля фактически и юридически невиновных в структуре преследуемых ежегодно достигает 200–250 тыс. человек (оправданные; лица, дела о которых возвращены на дополнительное расследование, а затем прекращены за отсутствием состава преступления; незаконно содержащиеся под стражей; лица, в отношении которых были отменены незаконные постановления о возбуждении уголовных дел; и т. д.). Среди них значительная доля фактических, но неизобличенных преступников.

9. Коэффициент поражаемости реальной преступностью элитарных групп (как отношение преступников из этих групп к общему числу лиц данных групп) не ниже (или не намного ниже), чем самых неблагополучных слоев населения.

По оценке В. В. Лунеева, современные тенденции не дают оснований для оптимистического прогноза преступности на ближайшие годы. Неблагоприятными он считает и тенденции фоновых криминогенных явлений – пауперизма, алкоголизма, наркотизма, проституции, беспризорности, безнадзорности, бездомности, психических заболеваний и т. д.

Выводы В. В. Лунеева в обобщенном виде отображают основные закономерности, параметры и соотношения преступности как глобального социального явления. Эти выводы представляются достаточно пессимистичными. Вместе с тем более детальный анализ известных криминологических фактов позволяет обратить внимание и на те параметры преступности, которые дают меньше оснований для драматизации складывающейся ситуации.

Так, действительно первая и определяющая тенденция в мире в послевоенный период – абсолютный и относительный рост преступности. Число преступлений на 100 тыс. населения за последние 20–25 лет возросло более чем в 3–4 раза. Если в 1975 г. уровень преступности в мире составлял 1600 преступлений на 100 тыс. населения, в 1980 г. – 3 200, в 1985 г. – 4 100, 1990 – 5 500 преступлений на 100 тыс. населения.

Во-вторых, общемировой тенденцией является ускорение роста преступности. В 1970–1975 гг. преступность в мире росла с ежегодными темпами прироста в среднем на 2 %. В 1986–1990 гг. ежегодный прирост преступности составлял около 5 % ⁹.

Но, в-третьих, можно говорить о действии закона пространственно-временной неравномерности, волнообразности роста преступности в различных регионах мира. В 60–90-е гг. XX в. преступность увеличилась в США более чем в 7, в Англии и Уэльсе – в 6, во Франции – в 5, в СССР – в 4, в ФРГ – в 3, в Японии – в 1,5 раза ¹⁰. Периоды некоторой стабилизации и даже снижения уровня преступности могут компенсироваться ее более быстрым ростом в последующие периоды ¹¹.

В-четвертых, уровень преступности в высокоразвитых странах примерно в 5 раз превышает уровень преступности в развивающихся странах ¹². Следовательно, процессы модернизации и глобализации необходимо ведут к скачкообразному росту преступности. Фоновыми факторами, сопутствующими модернизации и глобализации и определяющими рост преступности, являются демографический взрыв, урбанизация и т. п.

В-пятых, кривая роста преступности имеет не экспоненциальный, а логистический характер, вследствие чего при приближении уровня преступности к определенном рубежу проявляет действие открытый Э. Ферри закон насыщения общества преступностью. Замедление темпов прироста преступности знаменует приближение к «порогу насыщения» и стабилизацию ее количественных и качественных характеристик.

Таким образом, наблюдавшийся во второй половине ХХ века устойчивый рост преступности («великая криминальная револю­ция» или «криминальный взрыв») – явление переходное, связанное с реор­ганизацией мирового правопорядка. На исходе национально-освободитель­ное движение и демографическая революция, шире распространяется фунда­ментализм и неотрадиционализм, действуют иные факторы, тормозящие криминализацию общественной жизни.

Так, например, факторы, препятствующие росту традиционной преступности в современной Швейцарии, указывают на: медленные процессы урбанизации; децентрализацию промышленности и отсутствие крупных промышленных центров с сопутствующими трущобами и нищетой; низкую мобильность населения, преобладание коренных жителей с устоявшимися традициями поведения и социального контроля; отсутствие чрезвычайных реакций на преступления (лишь незначительное число правонарушителей берется под стражу, 2 / 3 приговоров к лишению свободы швейцарские суды выносят условно, среди приговоров к лишению свободы преобладают краткосрочные); школьное воспитание исключает вседозволенность, содержит много запретов, учитель имеет очень высокий статус ¹³. Вместе с тем отмечается, что в Швейцарии очень сильно распространена «беловоротничковая» преступность.

В. В. Лунеев высказывает мнение, что «порог насыщения» общества преступностью исторически конкретен и может в определенных пределах дрейфовать к более высоким показателям по мере адаптации к нему населения ¹⁴. Поэтому, несмотря на действие глобальной тенденции неуклонного роста уровня преступности, абсолютная криминализация народонаселения представляется недостижимой.

В числе противодействующих факторов следует указать на тенденцию декриминализации ряда девиаций, считавшихся общественно опасными с точки зрения моральных установлений. Так, в Новое время объектом криминализации в ряде государств было употребление кофе и табака; только в 1964 году Международный уголовный суд в Гааге принял решение о том, что супружеская измена не может рассматриваться как уголовное преступление и в силу этого не подлежит уголовному наказанию.

Известно, что криминализация осуждаемых общественной нравственностью пороков – адюльтера, гомосексуализма, проституции, порнографии, наркопотребления, пьянства, азартных игр, нахождение в нетрезвом виде в общественных местах и употребление ненормативной лексики – приводит к появлению «преступлений без жертв», масштабы которой довольно значительны. Так, в США в 1996 году за нарушения общественной морали было произведено 36 % всех арестов ¹⁵. Как отмечает В. В. Лунеев, установление ответственности, которая, избегая опасных и трудных дел, ориентируется на задержание мелких, очевидных и беззащитных нарушителей за социально обусловленные массовые формы нежелательного поведения, когда привлечь всех виновных к ответственности не представляется возможным, расширяет дискреционные возможности правоохранительных органов ¹⁶.

Динамично меняющиеся нравы общества, формы организации духовной и политической жизни определяют действие сталкивающихся тенденций декриминализации и криминализации. Эти процессы могут наблюдаться в каждой сфере общественной жизни, распространяясь (зачастую в возвратно-поступательном движении) на те или иные категории населения. Разнонаправленность данных процессов затрудняет сводную оценку общей результирующей действия указанных тенденций.

Единственное, в чем сходятся исследователи, так это констатация «кризиса сверхкриминализации» ¹⁷. По оценке Я. И. Гилинского, согласно «букве» уголовного закона большинства современных государств практически все взрослое население – уголовные преступники ¹⁸. Речь, разумеется, идет о латентных преступлениях. Эта оценка подтверждается результатами опросов, определяющих участие населения в противоправной деятельности. Установлено, что акты вандализма, мелкие кражи, нанесение легких телесных повреждений совершаются хотя бы раз в жизни почти каждым подростком мужского пола ¹⁹. Поэтому противоправность рассматривается как более или менее выраженная ситуативно адаптивная черта поведения каждого человека. «Противоправность не является свойством человека, его отличительной чертой, присущей либо не присущей ему, а скорее, особенностью любого человека, выраженной у него в большей или меньшей степени. Противоправность – это некий континуум, в котором каждому отведено какое-то место», – пишет Г. Й. Шнайдер ²⁰.

По оценке В. В. Лунеева, за время действия четырех УК России было криминализировано более 300 новых видов деяний и декриминализировано около 100. С момента принятия в 1960 году УК РСФСР и до утраты им силы наблюдалось постоянное расширение сферы уголовной ответственности посредством криминализации новых деяний. Количество составов преступлений с 1961 по 1990 г. выросло на 40 %. В результате реформы отечественного уголовного законодательства 90-х гг. XX в. было декриминализировано значительное число деяний. Из УК исчезли не менее 50 различных составов преступлений. Одновременно в новом УК предусмотрена ответственность за совершение ряда деяний, криминализация которых ранее не представлялась возможной.

Превалирование криминализации над декриминализацией является пока глобальной тенденцией развития правосознания. Оказывается, прогрессирующая криминализация конкретных аспектов социальной деятельности сопутствует общественному прогрессу. На наш взгляд, это явление объективно обусловлено дифференциацией и усложнением общественной жизни, необходимостью обеспечения условий, достаточных для существования высокоразвитых форм общественной организации. Вместе со сменой общественных формаций обновляется и спектр форм общественно опасного поведения. Развитие социальной деятельности позволяет лишь частично декриминализовать отдельные ее аспекты, тогда как в целом в логике снятия обеспечивается аккумуляция, накопление спектра криминализуемых деяний. Архаические и традиционные формы преступности остаются в фундаменте правовой жизни, а над ними непрерывно надстраиваются новые, нетрадиционные формы преступности ²¹.

Таким образом, рост преступности представляется глобальной проблемой, адекватное осознание которой возможно только в масштабе всемирно-исторического процесса.