даря тому, что они не находятся в сво­ их формах, они превратились в умопо­ стигаемые актуальные объекты интел­ лекции.

в) Благоприобретенный интеллект12

Когда актуальный интеллект постиг умопостижимые объекты интеллекции, являвшиеся его формами постольку, поскольку они актуально умопостигае­ мы, тогда интеллект, который до того мы считали актуальным, превращается

вблагоприобретенный интеллект.

Аесли здесь возникают сущности, которые не являются материальными формами и никогда ими не были, то при постижении их они приходят к сущест­ вованию, иными словами, становятся умопостигаемыми в бытии, которое бы­ ло у них прежде чем их постигли в ак­ те интеллекции.

Наше утверждение, что данная вещь была вначале умопостигаемой, означает, что материальные формы абстрагирова­ лись от своей субстанции, приобрели иное бытие, чем то, которое имели прежде.

Аесли здесь возникали вещи,— по сути нематериальные формы,— то эта сущность совершенно не нуждается в том, чтобы абстрагироваться от суб*

станции: более того, постигая их, она находит их уже абстрагированными, так как она постигает их сущность; по­ скольку она есть актуальный интел­ лект, она находит нематериальные умо­ постигаемые объекты интеллекции с тем, чтобы постигать их. Их же бытие, поскольку они суть объекты интеллек­ ции, превращается во второй интеллект. А это есть такое бытие, которое они имели прежде чем были постигнуты этим интеллектом. Это следует пони­ мать так: то, что состоит из нематери­ альных форм, когда постигается интел-

лекцией,	является бытием	в	себе
и оно умопостижимо для нас.		А	рас­
суждать о том, что же от нас		и в нас
является	актуальным интеллектом,		это

то же самое, что рассуждать о тех же нематериальных формах, которые ни­ когда и не имели субстанций. И так же, как мы говорим, что актуальный ин­ теллект существует в нас, точно так же об этих формах следует говорить, что они существуют в мире.

Эти формы (стр. 46) постижимы пол­ ностью в акте интеллекции лишь после того, как все они, или большинство из них, реализовались в качестве умопос­ тигаемых актуальных объектов интел­ лекции и возник благоприобретенный интеллект. Тогда эти формы реализу- 6-40

ются как умопостигаемые объекты ин­ теллекции, и все они становятся фор­ мами интеллекта, поскольку этот ин­ теллект является интеллектом благо­ приобретенным. А благоприобретенный интеллект представляет собой как бы субстрат для этих форм и как бы фор­ му для актуального интеллекта; сам же актуальный интеллект является как бы субстратом и субстанцией для бла­ гоприобретенного интеллекта; актуаль­ ный интеллект есть, таким образом, форма для этой сущности, а сама сущ­ ность является как бы его субстанцией.

На этом формы начинают нисходить к телесным, материальным формам, в то время как прежде они постепенно восходили до тех пор, пока они мало-по­ малу не абстрагируются от субстанций, переходя к нематериальному [состоя­ нию]. Поскольку эти совершенно не ма­ териальные формы, которые абсолютно никогда не были и не будут материаль­ ными, подчинены иерархии в совер­ шенстве и в отделении [от материи], то, стало быть, в их бытии есть некий по­ рядок и, таким образом, самой закон­ ченной формой самого несовершенно­ го в этой иерархии является благопри­ обретенный интеллект. Затем эта иерар­ хия продолжает нисходить, пока не достигнет этой сущности и способное-

тей души, находящихся на более низ­ кой ступени. После этого идет природа. Затем иерархия опускается к формам элементов, которые являются низшими формами бытия, низшим субстратом — первоматерией.

А восходя постепенно от первой ма­ терии, они [эти формы] достигают при­ роды, которая представляет собой те­ лесные формы первоматерии, и так до тех пор, пока не достигнут этой сущ­ ности. А затем восходят еще выше и завершают [иерархию] благоприобре­ тенным интеллектом, то есть чем-то по­ добным звездам. Пределом, которым завершается [иерархия] вещей, являют­ ся первоматерия и материя. Оттуда восходят к первой ступени абстрагиро­ ванных существующих вещей, и первой их ступенью является ступень деятель­ ного интеллекта.

г) Деятельный интеллект 1 3

Деятельный интеллект, упомянутый Аристотелем в третьей книге трактата «О душе», представляет собой некую абстрагированную форму, которая ни­ когда не была в материи и с нею совер­ шенно не связана. Этот интеллект в каком-то роде является актуальным ин-

теллектом и весьма близок к благопри­ обретенному интеллекту. Это он пре­ вращает (стр. 47) ту сущность, которая была в потенции, в актуальный интел­ лект, и он же претворяет потенциаль­ ные умопостигаемые объекты интел­ лекции в соответствующие актуальные объекты.

Отношение актуального интеллекта к потенциальному интеллекту такое же, как отношение солнца к глазу, который, пока пребывает в темноте, обладает лишь потенциальным зрением. Темно­ та — ведь это прозрачность в потенции и вместе с тем актуальная непрозрач­ ность; прозрачность же есть освещение от напротив расположенного источника света. Когда свет реализуется в зрении, воздухе или в чем-либо подобном, то как только глаз получает освещение, он становится актуально видящим, как и цвета становятся актуально видимы­ ми. Более того, мы утверждаем, что глаз стал актуально видящим не потому, что свет и прозрачность в нем актуаль­ но реализовались, а потому, что, полу­ чив актуальную прозрачность, глаз приобрел также формы видимых пред­ метов, и только в результате этого стал актуально видящим.

Так как глаз еще до того находился в соприкосновении с солнечными и дру-

>- к,;^^^^^^^

Рис. 1 . Факсимиле рукописи аль-Фараби «О зна­ чениях [слова] интеллект», хранящейся в Инсти­ туте востоковедения АН УзССР им. Бируни

гими лучами и является актуально про­ зрачным, как и соприкасающийся с ним воздух тоже прозрачен в действитель­ ности, то в этом случае потенциально видимое становится актуально види­ мым.

Принципом, согласно которому глаз, прежде обладавший зрением только в потенции, становится актуально зря­ чим, а потенциально видимое обраща­ ется в актуально видимое,— является прозрачность, реализуемая в глазу с

помощью солнца 1 4 .

Подобным образом в той сущности, которая принадлежит потенциальному интеллекту, есть нечто, что реализуется [актуально] в той степени, в какой ак­ туально прозрачное становится види­ мым в зрении.

Именно это и придает ему деятель­ ный интеллект, становящийся тем прин­ ципом, благодаря которому потенциаль­ ные умопостигаемые объекты интеллек­ ции становятся актуальными. И так же, как солнце, осветив глаз лучами, сде­ лало его актуально зрячим и благодаря этому видимое стало актуально види­ мым, точно так же деятельный интел­ лект, дав ему этот принцип, превраща­ ет потенциальный интеллект в актуаль­ ный интеллект.

По той же причине умопостигаемые объекты интеллекции становятся ак­ туально умопостижимыми. Деятель­ ный интеллект является видом благо­ приобретенного интеллекта, и формы существующих вещей в нем не исчезли и не исчезают. Однако их бытие в нем иного порядка, чем то, в котором они существуют в актуальном интеллекте. А это значит, что то, что есть низшее в актуальном интеллекте, часто (стр. 48) упорядочивается и становится впереди высшего, прежде чем мы постепенно поднимемся к предметам самого совер­ шенного бытия, хотя нередко они могут оказаться предметами самого несовер­ шенного бытия, как явствует из книги «Доказательство ».

И поскольку мы идем от известного

к неизвестному, а совершенное	бытие
в себе является наименее для	нас	из­
вестным, иначе говоря, наше знание		о

нем самое малое,— то необходимо, что­

бы порядок существующих			в актуаль­
ном интеллекте вещей		был	противопо­
ложен тому порядку,		который установ­
лен	в интеллекте деятельном для			тех
же	вещей. Деятельный интеллект			сна­
чала постигает самые совершенные				из

существующих вещей, а формы, кото­ рые материальны, в деятельном интел­ лекте являются абстрагированными от

материи формами; и это отнюдь не по­

тому, что они прежде существовали	в
субстанции и впоследствии были	аб­

страгированы, а потому, что они всегда пребывали в этом состоянии. С первоматерией и прочими субстанциями эти формы объединяет только то, что они также даны деятельному интеллекту. В существующих вещах, вызвать к жиз­ ни которые составляет нашу первую цель, формы бывают не иначе как в субстанциях, служащих для их образо­ вания ; в деятельном же интеллекте эти формы неотделимы [от своих субстан­ ций], а в материи они отделимы.

Бесспорно, что деятельный интел­ лект неделим и сущность его состоит из неделимых вещей. Он наделяет мате­ рию подобиями того, что содержится в его сущности, но материя воспринимает их только порознь. Аристотель объяс­ нил это также в трактате «О душе».

Завершена книга эта, на чем хвала Дарующему благо и Предохраняющему от заблуждения.

Об общности взглядов двух философов — Божественного Платона и Аристотеля1

JUS.

(Стр. 1) Поскольку я наблюдал, как многие из наших современников спори­ ли друг с другом о возникновении ми­ ра или его предвечности2 и утвержда­ ли, что между обоими выдающимися мудрецами, возглавившими [философ­ ские учения], есть некое разногласие ка­ сательно Первого Создателя и доказа­ тельства [его существования], а также относительно первопричин, возникаю­ щих от Первого Создателя в делах ду­ ши и интеллекта, воздаяния за дея­ ния — будь то добрые или злые — и по многим вопросам политики, этики и логики, то я решил в этом сочинении показать общность взглядов этих фило­ софов и объяснить смысл их высказы­ ваний, чтобы выявить единство их убеждений и устранить сомнение и не­ верие из сердец тех, кто изучает их книги. Я хочу пояснить их позиции, объяснить [отдельные] места их сочине­ ний, вызвавшие сомнения, ибо это — са­ мое важное и полезное, что достойно комментировать и разъяснять.

Определение философии и сущность ее в том, что она есть наука о сущем как таковом. Эти оба мудреца были творцами философии; они заложили ее начала и основы и завершили, дове­ дя до конца, отдельные ее отрасли. На них обоих полагаются в частном и об­ щем, к ним прибегают в незначительном и значительном, и все то, что исходит от них в любой науке [и искусстве], явля­ ется основой, на которую можно опе­ реться, (потому что оно лишено пороков и недостатков. Это не перестают твер­ дить словами и свидетельствовать ра­ зумом если не все, то большинство лиц, обладающих светлой душой и ясным умом. Суждение и убеждение только тогда истинны, когда они соответству­ ют другому существующему [суждению или убеждению] (стр. 2), а поскольку в суждениях этих двух мудрецов по мно­ гим отраслям философии существует разногласие, то это может быть объяс­ нено трояко: либо вышеупомянутое оп­ ределение сущности философии невер­ но, либо воззрения и убеждения всех или большинства в понимании философ­ ской мысли этих двух человек неосно­ вательны и ложны, либо в сознании тех, кто полагает, что между обоими фило­ софами существует разногласие по ос­ новным вопросам, есть заблуждение.

Правильное определение3 соответст­ вует искусству философии и выводится индукцией его частностей. Так, объек­ ты наук и их предметы могут быть толь­ ко метафизическими, физическими, ло­ гическими, математическими или поли­ тическими, а философия делает выводы из них всех и подводит итог так, что в мире не остается ничего сущего, к чему она не имела бы касательства. Из опре­ деления философии вытекает и ее

цель — познание в	меру человеческих
способностей. Метод	деления4	раскры­
вает то, о чем уже	говорилось,	и это

предпочитал мудрый Платон: тот, кто производит деление, стремится при этом не упустить ничего сущего. Если бы Пла­ тон не избрал этот путь, то такой муд­ рец, как Аристотель, не последовал бы за ним. Однако, обнаружив, что Платон этот метод укрепил, объяснил, разрабо­ тал и сделал ясным, Аристотель взял на себя труд и постарался создать силлоги­ стический метод. Он стал разъяснять и совершенствовать его для применения

силлогизма 5 и доказательства6 в какойлибо части, требующей деления, чтобы считаться последователем, завершите­ лем, помощником и советчиком [Плато­ на]. Тот, кто изучил логику и в совер­ шенстве овладел этикой, а затем присту­ пил к физике и метафизике и изучил

книги этих обоих мудрецов, тому ясна правильность того, что я говорю, и он увидит, что оба они стремились описать науки о сущем в мире, разъяснить его состояния, не прибегая к выдумке, пре­ увеличению, вымыслу или приукраши­ ванию, желая лишь каждый,— по мере возможностей и способностей,— внести свой вклад. А если (стр. 3) это так, то определение философии — наука о су­ щем как таковом — есть истинное опре­ деление, объясняющее определяемое и вскрывающее его суть.

Если допустить, что мнение и убеж­ дение всех или большинства об этих двух мудрецах как о ведущих и выдаю­ щихся опорах этого искусства глупо и нелепо, то мнение это — неприемлемо для разума, и он восстает против него, подчиняясь [реальному] положению, сви­ детельствующему о противоположном. Ведь достоверно известно, что нет более веских, полезных и сильных доводов, чем свидетельства различных знаний об одной и той же вещи и объединение мно­ гих мнений в одном, ибо интеллект у всех служит для доказательства. И по­ скольку даже человеку, обладающему интеллектом, одна вещь после другой ве­ щи кажется совершенно противополож­ ной тому, какова она на деле в отноше­ нии сходства признаков, указующих на

состояние данной вещи, то он нуждает­ ся в единодушии многих умов, и как бы ни были они различны, все же нет ни более веского довода, ни знания досто­ вернее, чем это.

Вместе с тем нельзя не сомневаться, что многие люди могут придерживаться неверных взглядов, ибо группу людей, следующих тому же мнению и ссылаю­ щихся на тот же авторитет, ведущий их за собою, с мнением которого они все согласны, [можно рассматривать] как один разум, а один разум может за­ блуждаться в одной какой-либо вещи, согласно сказанному. Это особенно [вер­ но], если [разум] не обдумывал много­ кратно принятый им взгляд и не рас­ сматривал его глубоко и нелицеприятно. Добродушие в этом деле или небреж­ ность при исследовании ведут к самооб­ ману, ослеплению и иллюзиям. Когда же различные умы сойдутся после раз­ мышления, самопроверки, споров, пре­ ний, дебатов, рассмотрения с противопо­ ложных сторон, то тогда не будет ничего вернее того убеждения, к которому они придут, доказав его и единодушно согла­ сившись с ним.

Мы встречаем различных людей, со­ гласных с тем, что эти два философа занимают главенствующее место. Отно­ сительно того, как они стали философа-

ми, приводятся истории, им отдают дань уважения и на них завершают описание глубоких премудростей, изящных наук, удивительных открытий, исполненных гонкого смысла, приводящего во всякой вещи к ясности и истине.

(Стр. 4) Если это так, то, следова­ тельно, в знании лиц, полагающих, что между ними существует разногласие от­ носительно основ, есть заблуждение. На­ до знать, что нет ошибочного мнения или ложной связи без основания или повода. Это положение обязывает нас объяснить некоторые причины, побуж­ дающие к мнению, что между обоими философами существуют разногласия в основах. Вслед за этим мы перейдем к [изложению] общности взглядов.

Знай, что суждение об общем, покоя­ щееся на индукции частностей, находит столь прочное подтверждение в природе вещей, что от него нельзя отказаться, нельзя удержаться или избавиться ни в одном вопросе, будь то в знаниях, мне­ ниях и убеждениях, религиозных зако­ нах и праве или в гражданском общежи­ тии и в вопросах жизни. В естественных науках таковы, например, суждения о том, что любой камень тонет в воде 7 , хотя, быть может, некоторые камни не тонут [или], что каждое растение го­ рит в огне, но, возможно, какие-то

из них не горят в	огне [или],	что	тело
вселенной имеет	конец,	но,	может
быть, она и бесконечна. В		судопроиз­

водстве, например, каждый, у кого за­ свидетельствованы добрые дела, в боль­ шинстве случаев считается справедли­ вым, достойным стать свидетелем по поводу разных вещей, хотя это еще не свидетельствует обо всех случаях. В гражданском общежитии, например, оп­ ределение [понятия] покоя и уверенно­ сти известно нам, но это только выводы, которые не свидетельствуют обо всех положениях. А поскольку постановка вопроса об овладении природой вещей такова, как мы это описали, а в образе жизни,действиях и многих суждениях Аристотеля и Платона наблюдалось внешнее расхождение, то как же вместе с ними не пойти путем предположения, не выдвинуть догадки и не судить о пол­ ном их разногласии? Тем более, что эта догадка одновременно претворяется в слово и дело, повинующиеся убеждению, особенно при отсутствии сомнения и уважения к давности времени.

Итак, о различии их деятельности и образа жизни: Платон воздерживался от ряда мирских дел, презирал их и предостерегал от них во многих своих высказываниях, предпочитая сторонить­ ся их8 , в то время как Аристотель зани-

7 - 4 0

мался тем, чего избегал Платон: он вла­ дел (стр. 5) значительной собственно­ стью, был женат, обзавелся потомством,

состоял везиром	у царя	аль-Исканда-
ра 9 , предавался	мирским	делам. Это

не скрыто от тех, кто внимательно иссле­ дует анналы предшественников. Внеш­ нее положение вещей как будто бы под­ тверждало мнение, что между убежде­ ниями Платона и Аристотеля существо­ вало различие относительно обоих ми­ ров 1 0 , но это в действительности не так. Платон составил свою «Политику», из­ ложил ее, разъяснил [вопрос] о правиль­ ном образе жизни и гражданском обще­ житии между людьми, объяснил его до­ стоинство и выявил порочность действий тех, кто прекратил гражданское обще­ житие и отказался от взаимопомощи.

Его сочинения на эту тему хорошо известны и изучаются различными на­ родами с его времени до наших дней. Он считал состояние души и ее формирова­ ние первым, с чего должен начинать человек, с тем, чтобы, в совершенстве овладев [возможностью] ее исправления и формирования, он перешел от нее к совершенствованию другого. Но затем он не нашел в своей душе силы, которая позволила бы ему завершить то, что его занимало в этом вопросе, ибо посвящал

свои дни важнейшим задачам, решив, что, по завершении главного дела, он перейдет к следующему — нижестояще­ му, как то изложено в его «Политике» и «Этике».

Аристотель следовал за Платоном в политических суждениях и трактатах, но затем, всецело обратившись к собст­ венной душе, обнаружил в ней такие силы, щедрость, великодушие, широту нравственных качеств и совершенство, которыми он мог усовершенствовать [свою душу] и посвятить себя сотрудни­ честву [с людьми] и занятиям многими гражданскими делами. Те, кто рассмат­ ривают эти положения, знают, что меж­ ду обоими мнениями и убеждениями не было разногласия; что причиной разли­ чия между ними был недостаток природ­ ных сил у одного и избыток их у друго­ го, точно так же, как это имеет место с любыми двумя людьми, поскольку боль­ шинство людей, возможно, и знает, что является лучшим, наиболее правиль­ ным и достойным, однако они не в со­ стоянии и не могут сделать того, а, воз­ можно, одно — они могут, а другое —-• не могут.

Сюда также относится различие их учения о методике описания наук и со­ ставлении книг.

Платон вначале запрещал, чтобы не-

достаточно чистые сердцем люди или [такие], умом которых нельзя удовлетво­ риться, занимались записью наук и соз­ данием книжных текстов. (Стр. 6) Но поскольку он опасался собственной не­ брежности, забывчивости и утраты результатов своих исследований, [зная], что при разрастании знания и мудрости будет все труднее это сохранить в памя­ ти, то он предпочел символы и загадки, стремясь записать знания свои и муд­ рость так, чтоб их могли расшифровать только заслуживающие и достойные того, чтобы овладеть ими в процессе изыскания, изучения, поиска и усердия.

Что касается Аристотеля, то его ме­ тод заключался в разъяснении, описа­ нии, упорядочении, сообщении, раскры­ тии, пояснении, обосновании всего, к чему только было возможно найти ход.

Оба эти пути внешне явно различ­ ны, однако от тех, кто исследует учение Аристотеля, изучает его книги и упорно работает над ними, не укроется, что и его метод мало понятен, неясен и запу­ тан, при всем его стремлении к ясности и четкости.

Сюда также следует причислить встречающиеся в его рассуждениях опу­ щения необходимой посылки во многих приводимых им силлогизмах, относя­ щихся к физике, метафизике и этике,

на которые указывают комментаторы. Сюда же относится отбрасывание мно­ гих авторитетов и исключение одного из парных выводов 1 1 .

В «Послании аль-Искандару о поли­

тиях», он, например,	говорит:		«Кто
предпочтет справедливость в		граждан­
ском общежитии, достоин того,			чтобы
правитель города выбрал	его для наказа­
ния» 1 2 . Полностью же	эти слова		зву­
чат так: «Тот, кто предпочтет		справед­

ливость несправедливости, достоин, что­

бы правитель города наказал	или
поощрил его». То есть тот, кто	избрал

справедливость, достоин поощрения, так же, как избравший несправедливость, достоин наказания.

Иногда он берет две посылки какогонибудь одного силлогизма и вывод дру­ гого силлогизма. Или берет две посылки какого-нибудь силлогизма и показывает вывод, как необходимое следствие из них. Так он поступает, например, в кни­ ге «Силлогизм», когда говорит о частях субстанций, как о субстанциях» 1 3 .

Он подробно также останавливается на перечислении частностей ясной вещи, чтобы показать свое красноречие и усердие, исчерпывая данный вопрос, а между тем обходит молчанием неясное, не изложив ничего подробно — ни пись­ менно, ни устио.

(Стр. 7) Сюда также относятся поря­ док, организация и система в его науч­ ных книгах. Считают, что они настоль­ ко для него естественны, что он не мо­ жет отойти от них. Если же [как сле­ дует] рассмотреть его послания, то там можно найти совершенно противополож­ ные высказывания, построенные без си­ стемы и в беспорядке.

Достаточно указать на его известный ответ Платону и , порицавшему Аристо­ теля за сочинение книг, классификацию наук и обнародование своих изысканий

ввиде полного собрания сочинений. В послании к Платону Аристотель гово­ рит: «Если я даже регистрирую эти нау­ ки и содержащуюся в них мудрость, то делаю это таким образом, что это до­ ступно лишь людям науки, и излагаю их

втаких выражениях, которые понятны только ее приверженцам». Из вышепри­ веденного видно, что высказанные ранее догадки о различии их систем, исходя­ щих из двух противоположных устано­ вок, лишь по видимости очевидны, ибо на деле в них содержится одна общая цель.

Сюда также относится вопрос о субстанциях. Те из них, которые у Ари­ стотеля выдвигаются как первичные, от­ личаются от тех, которые выставляет в качестве первичных Платон. Больший-

ство изучающих их книги утверждают, что взгляды [этих философов] различны в этом отношении. Их побуждает к та­ кому суждению мысль, которую они встречают в высказываниях Платона во многих его книгах. В его «Тимее» и «Малой Политии» есть, например, ука­ зание, что лучшие, наиболее достойные предпочтения и благородные субстанции это такие, которые ближе к интеллекту и душе и дальше от чувств и физическо­ го бытия. Но затем они находят много высказываний в книгах Аристотеля, та­ ких, как «Категории», или «О гипотети­ ческих силлогизмах» 1 5 , в которых ука­ зывается, что лучшими и наиболее достойными предпочтения являются пер­ вичные сущности, то есть единично­ сти. Встречая эти высказывания, о ко­ торых мы упоминали выше, свидетель­ ствующие о расхождении и разногласии, они не сомневались в том, что в утвер­ ждениях [обоих философов] заключено разногласие. Это же происходит потому, что учению мудрецов и философов свой­ ственно отличаться в суждениях и по­ сылках в различных областях. Так, они говорят об одной и той же вещи в ка­ кой-либо области в соответствии с тре­ бованиями данного искусства, а затем говорят о той же вещи в другой сфере (стр. 8) противоположное тому, что они

говорили в первом случае. В этом нет ничего ни удивительного, ни предосуди­ тельного, ибо сфера философии враща­ ется вокруг вопросов «откуда?» и «ка­ ким образом?». Ведь даже утверждают, что если устранить «откуда?» и «каким образом?», то многие науки и филосо­ фия становятся бесполезными. Разве не видишь ты, что один такой индивид, как, к примеру, Сократ, входит в по­ нятие сущности,— поскольку он чело­ век, в понятие количества,— поскольку он обладает величиной, в понятие каче­ ства,— поскольку он белый, достойный или какой иной, в понятие отноше­ ния,— (поскольку он является отцом или сыном, в понятие положения,— посколь­ ку он сидит или возлежит? То же мож­ но сказать и обо всем подобном. Аристо­ тель — мудрец, который считал лучши­ ми субстанциями единичности и отда­ вал им предпочтение, прибегал к ним только в искусствах логики и физики; при этом он наблюдал состояния суще­ ствующих предметов, близких к чувст­ венно воспринимаемому, на которых ос­ нованы понятия, в том числе — понятие универсального бытия. Платон — му­ дрец, который считал лучшими субстан­ циями универсалии и отдавал им пред­ почтение, прибегал к ним только в об­ ласти метафизики и в своих теологиче-

ских высказываниях 1 е ; при этом он наблюдал состояния остальных простых существующих предметов, которые не изменяются и не исчезают.

Несмотря на то, что между обеими целями существует явное различие, что между обеими сторонами лежит глубо­ кая пропасть, что в исследованиях о них заключены противоречия,— все же будет правильным утверждать, что взгляды обоих философов объединяются и нет между ними разногласия; ибо раз­ ногласие возникает только тогда, когда о субстанциях судят односторонне, а об одной цели заключают при помощи двух противоположных суждений. А посколь­ ку это здесь не так, то ясно, что оба мне­ ния сходятся в едином суждении отно­ сительно превосходства и предпочти­ тельности субстанции.

То же самое относится и к тому, что думают об отношении обоих философов к делу деления и объединения в видах получения полного определения. Платон считал, что полное определение факти­ чески происходит путем деления, а Ари­ стотель — что оно достигается путем

доказательства и объединения 1 7 . Сле­ дует знать, что моделью этого служит пример с лестницей, по которой подни­ маются и спускаются. (Стр. 9) Расстоя­ ние здесь хотя и одно, но идущие цсцьт-

тывают различие. Аристотель полагал, что ближайший и надежнейший путь для достижения определения есть поиск всего характерного и общего в сущности и субстанции данного предмета.

Все, что касается получения полных определений, он упомянул в «Метафизи­

ке»,	«Доказательстве» 1 8 , «Диалекти­
ке» 1 9	и других местах [своих	сочине­
ний],	перечисление которых	слишком

длинно. Большая часть его рассуждений не свободна от некоего деления, хотя это и не проводится четко. Когда он де­ лает различие между общим и частным, существенным и несущественным, то по своей природе, пониманию и мышлению он идет путем деления. Разумеется, что это четко проступает только в некоторых местах. Он прямо не отбрасывает мето­ да деления, но считает его вспомога­ тельным средством при необходимости определить части определяемого. Дока­ зательством тому служит его высказы­ вание в конце первого трактата книги «Силлогизм»: «Деление по родам со­ ставляет только незначительную часть изложенного нами метода» 2 0 . Эту часть и все то, что из нее вытекает, нетрудно понять. Аристотель не вкладывал в это [понятие] тот же смысл, который Платон считал нужным применять, поскольку он стремится к самому общему из того,

что, по его мнению, содержит	в се­
бе определяемая вещь. Он делит	его

[самое общее понятие] на две части, за­ тем вновь делит каждую из этих частей и смотрит, на какую из них приходится определение, которого он стремится до­ стичь. Он продолжает делать это с тем, чтобы получить общее определение, близкое к желаемому. Таким образом, возникает дифференциальный признак, который исправляет данную сущность и выделяет ее из того, что с нею связано. Но при этом он не свободен от некото­ рого синтеза, объединяя дифференци­ альный признак с родом, хотя он не стремился к этому изначально. Таким образом, применяя все это, он не свобо­ ден [от синтеза]. Хотя метод [одного фи­ лософа] внешне как будто отличен от метода другого, однако смысл обоих ме­ тодов один и тот же. Ведь одно и то же — исследуют ли род вещи и ее диф­ ференциальный признак или стремятся получить вещь в ее роде и дифференци­ альном признаке? Ясно, что между этими двумя мнениями в основе нет разногласия, хотя и есть различие в методе. Мы не утверждаем, что между обоими методами нет абсолютно ника­ кого различия, ибо в этом случае выра­ жение, понимание и метод Аристотеля должны (стр. 10) были бы быть точно

такими же, как выражение, понимание и метод Платона. А это абсурдно и неле­ по. Но мы утверждаем, что между ними нет разногласия в основах и целях, как мы это разъясним и объясним в даль­ нейшем — с 1помощью и благоволением Аллаха.

Сюда также относятся необоснован­ ные утверждения Аммония и многих представителей [александрийской] шко­ лы, последним из которых был Теми-

стий 2 1	и его последователи,			о том, что
смешанный силлогизм			состоит из суж­
дений	необходимости		и бытия. Если		в
этом случае большая		посылка представ­
ляется	суждением	необходимости,			то
вывод явится суждением				бытия, а	не

необходимости. Они относили это к Платону и утверждали, что он в своих книгах приводил силлогизмы, в которых

большие посылки	были суждением не­
обходимости, а	вывод — суждением

бытия. Возьмем силлогизм, приводимый им в книге «Тимей», в котором он утвер­ ждал, что «бытие лучше, чем небытие», и что «природа всегда стремится к со­ вершенному». Они утверждают, что не­ обходимым выводом из этих двух посы­

лок	будет суждение — «природа стре­
мится к бытию». Суждение же это			не
есть	суждение	необходимости	по
той причине, что у		природы нет	т$-

кой необходимости: природе свойст­ венно бытие, которое имеет место лишь в большинстве случаев2 2 . Поэтому-то природа стремится к бытию, и после сое­ динения с бытиэм она более не может обойтись без него. Они утверждают, что большая посылка этого силлогизма яв­ ляется необходимой благодаря слову всегда. Аристотель в книге «Силлогизм» заявляет, что в смешанном силлогизме, посылки которого состоят из суждений необходимости и бытия, как большая посылка, так и вывод являются необ­ ходимыми 2 3 . Это явное противоречие.

Мы утверждаем, что между ними действительно было бы явное разногла­ сие, если бы только у Платона встреча­ лись высказывания о том, что подобные выводы являются либо суждениями не­ обходимости, либо суждениями бытия, а их у него нет. А это то, что исследовате­ ли утверждают, приписывая Платону силлогизмы такого вида, как мы это от­ метили выше. Их побудило к этому утверждению недомыслие и смешение логики с физикой, поскольку они счи­ тали, что силлогизм состоит из двух посылок и трех терминов: первого [т. е. большого], среднего и последнего [т. е. малого]. И что отношение первого тер­ мина к среднему является отношением необходимости, а отношение среднего

(стр. 11) к последнему — отношением бытия. Они видели в среднем термине причину и средство связи первого с по­ следним. Далее, они считали, что его [первого] отношение к последнему явля­ ется отношением бытия.

Они говорили: «Если отношение среднего термина, которое является при­ чиной и средством связи первого с по­ следним, есть отношение бытия, то как же можно допустить, что отношение пер­ вого к последнему будет отношением необходимости?». Это убеждение возник­ ло у них потому, что они рассматривали только отвлеченные положения и поня­ тия и уклонялись от условий логики и условий высказывания об общем. Если бы они изучили, поразмыслили и поду­ мали о положении и условии высказы­ вания об общем, что смысл его в том, что общее это то, чем, например, «Б» явля­ ется и чем «Б» становится, и что оно является самым совершенным, то они нашли бы, что существом высказывания об общем является необходимость; тог­ да у них не было бы сомнения, и они не позволили бы этому убеждению возник­ нуть.

Поистине, силлогизмы, которые они приводят от [имени] Платона, если бы рассматривались ими как следует, соот­ ветствовали бы по большей части фор-

мам силлогизма второй фигуры, кото­ рые образованы из двух утвердительных посылок. Если же рассмотреть эти по­ сылки по одной, бессилие этого утверж­ дения станет очевидным. Александр Афродизийский изложил смысл выска­ зывания об общем и, как утверждают, превзошел Аристотеля. Мы такл^е про­ комментировали его рассуждения на эту тему в книге «Аналитика», объясни­ ли смысл высказывания об общем и убедительно изложили это положение. Мы провели различие между силлоги­ стической и аподейктической необходи­ мостью с тем, чтобы удовлетворить тех, кто изучает наследство Аристотеля в этой области. И нам стало ясно, что ут­ верждение Аристотеля об этом силло­ гизме соответствует действительности. У Платона же нет такого высказывания, которое бы противоречило высказыва­ нию Аристотеля.

Подобно этому их утверждение о Платоне, что он применяет определен­ ный вид силлогизма в первой и третьей

фигуре, малая посылка которого отрица­ тельная. Аристотель в «Аналитике» разъяснил, что этот вид силлогизма не дает результата2 4 . Комментаторы вы­ сказывались об этой фигуре, подвергали ее анализу и объяснили этот вопрос. Мы также растолковали это в наших ком-

ментариях и разъяснили, что то,	что
привел Платон в книге «Политика»	и
Аристотель в книге (стр. 12) «Небо	и

Вселенная», и то, что те люди ошибочно считали отрицательными посылками,— не отрицательные посылки, а равнозна­ чащие 2 5 утвердительные посылки. При­ мером служит его рассуждение о том, что небо не легкое и не тяжелое, равно как и все шодобное этому, поскольку в них [посылках] имеется предмет [рас­ суждения]. Равнозначащие утвердитель­ ные посылки, что бы они ни представля­ ли собой в данном силлогизме, если они даны как простые отрицательные по­ сылки, то этот [силлогизм] не принадле­ жит к виду результативных силлогиз­ мов, что не мешает ему стать результа­ тивным.

Сюда также относится то, что привел Аристотель в пятом разделе книги «Ба­ ри [хар]минийас» 2 6 : «При утвердитель­ ной посылке, предикат которой является одной из противоположностей, отрица­ тельная посылка более противоположна, чем утвердительная, сказуемое которой противоположно первому сказуемому». Многие полагают, что Платон противо­ речил ему в этом мнении и считал, что утвердительная посылка, сказуемое ко­ торой противоположно сказуемому дру­ гой утвердительной посылки, более про-

тивоположна. Это опровергается многи­ ми его политическими и этическим** суждениями, в частности — высказыва­ нием в «Политике», что самое справед­ ливое есть среднее между несправедли­ востью и справедливостью 2 7 . А эти лю­ ди упустили из виду, что Платон в «Политике» и Аристотель в «Герменев­ тике» преследовали различные цели. Аристотель объяснил только противоре­ чие суждений как сильнейшее и совер­ шенное (противоречие. Доказательством этого служат приведенные им доводы. Он объяснил, что есть положения, для которых абсолютно нет противополож­ ного, и что нет ни одного положения, для которого не было бы его отрица­ ния, находящегося в отношении про­ тиворечия к нему2 8 . Если в других случаях возникает положение, подобное тому, о котором мы упомянули, из этого можно заключить, что в том, что гово­ рилось, есть здравый смысл. Убедиться в противоречии должно либо в каждом случае противоположности, либо в од­ ном из них. Однако о вещах, совершен­ но не имеющих противоположности, со­ здается ложное представление, которое противополагается истинному. Приме­ ром этому считается предположение о человеке, что он не есть человек 2 9 . Это же предположение ложно. И если эти

8 - 4 0

оба убеждения являются противополож­ ными, то и все убеждения, в которых (стр. 13) есть такая противоположность, являются противоречивыми убеждения­ ми. Платон показал, что самое справед­ ливое есть среднее между справедливо­ стью и несправедливостью; этим он стремился объяснить только понятия, применяемые в политике, и их последо­ вательность, а не противоречие в сужде­ ниях. Не иначе высказался о политике и Аристотель в «Малой Никомахии» 3 0 . Рассматривающий эти суждения и взи­ рающий на них справедливым взором поймет, что между этими двумя взгля­ дами и убеждениями нет различия. Вооб­ ще до сих пор у Платона не встречалось высказываний, объясняющих логиче­ ские понятия, как это утверждают мно­ гие люди, заявляя, что между ним и Аристотелем существуют по этому пово­ ду разногласия. Они сами опровергают свои же утверждения некоторыми его политическими, этическими и метафизи­ ческими высказываниями, как то мы от­ метили выше.

Сюда также относится пололсение о зрении и его сущности и мнение, что (будто бы] взгляд Платона противоречит взгляду Аристотеля. Аристотель считал, что зрение возникает как пассивное вос­ приятие глазом. Платон же считал, что

зрение возникает только путем исхода некоей вещи из глаза и ее встречи с ви­ димым [предметом 3 1 . Большинство ком­ ментаторов этих двух направлений мно­ го спорили по этому поводу; они приво­ дили доводы, поносили друг друга и делали [разные] выводы. Они извраща­ ли смысл высказываний авторитетов и толковали так, что это им позволяло де­ лать упреки в сторону авторитетов. Они избегали пути справедливости и истины. Приверженцы Аристотеля, услышав рас­ суждение приверлсенцев Платона о зре­ нии как об истечении чего-то из глаза, заявили, что истечение присуще только телу, и это тело, которое, по их утверж­ дению, истекает из глаза, есть либо воз­ дух, либо свет, либо огонь. Если это воз­ дух, то, следовательно, воздух находится между глазом и видимым предметом, и нет надобности в истечении какого-либо другого воздуха. Если же это свет, то ведь свет должен находиться в воздухе между глазом и видимым предметом. Таким образом, свет, исходящий из гла­ за, является ненужным излишком. И ес­ ли это свет, то почему лри этом также нуждаются в свете, застывшем между глазом и видимым предметом? Почему тогда свет, исходящий из глаза, (стр. 14) не делает излишним свет, в котором есть необходимость в воздухе? И почему

он не видит в темноте, если то, что ис­ ходит из глаза,— само есть свет? А также если сказать, что свет, исходящий из глаза, слабый, то почему он не уси­ лится при объединении многих глаз но­ чью, как когда мы смотрим на какойнибудь один предмет и видим на нем [действие] силы света при объединении многих светильников? Если же это огонь, то почему он не греет и не сжига­ ет, как то присуще огню? Почему он не гаснет в воде, как гаснет в воде огонь? Почему он распространяется вниз и распространяется вверх, когда огню не свойственно направляться вниз? Так же, если сказать, что из глаза исходит нечто иное, а не те вещи, о которых го­ ворилось выше, то почему то, что нахо­ дится против глаза, не встречается и не сталкивается с тем, что глаз испускает? Тогда это должно было бы препятство­ вать оптическому восприятию наблюда­ телей, расположенных друг против дру­ га. Эти и подобные упреки имеют у них место потому, что они искажают смысл слова истечение в данном суждении и переносят его на истечение, свойствен­ ное телам.

Приверженцы Платона, услышав суждение приверженцев Аристотеля о зрении посредством пассивного восприя­ тия, исказили это слово, говоря, что пас*

сивное восприятие не лишено восприим­ чивости, (превращения и изменения в качестве. Это пассивное восприятие ли­ бо находится в зрительном органе, либо

впрозрачном теле между зрением и ви­ димым предметом. Если [оно находится]

воргане, то зрачок должен одновремен­ но бесконечно сам изменяться в цвете, а это абсурдно, ибо изменение возможно только во времени и ограничено перехо­ дом одной целой вещи в другую целую вещь. А если изменение реализуется в одних частях, исключая другие, то эти части должны быть раздельны и отли­ чаться одна от другой. А это не так. Если же это пассивное восприятие при­ суще прозрачному телу, то есть воздуху, который находится между глазом и видимым предметом, то один предмет должен допускать две противоположно­ сти в одно и то же время. А это — аб­ сурд. Они приводили эти и подобные воз­ ражения.

(Стр. 15) Приверженцы Аристотеля подтверждали правильность своего ут­ верждения. Они говорили: «Если бы

цвета 3 2	и то, что их заменяет,		не рас­
пространялись		актуально в прозрачной
среде, то глаз		не постигал бы [небесные]
светила	и очень удаленные		предметы

мгновенно». Ведь то, что перемещается, несомненно достигает близкий предмет

прежде, чем дальний. Ибо [в противном случае] мы бы не могли замечать свети­ ла на далеком расстоянии в то же вре­ мя, как мы замечаем и то, что находит­ ся блиясе. Из этого ясно, что прозрачный воздух несет цвета видимых [предметов] и подводит их к глазу.

Приверженцы Платона подкрепляют правильность своего утверждения тем, что нечто распространяется и исходит от глаза к видимому предмету и они встре­ чаются так, что когда видимые предме­ ты находятся на различном расстоянии, то мы постигаем лишь то, что ближе, а не то, что дальше. Причина этого в том, что нечто, вышедшее из зрения, охваты­ вает своей силой то, что ближе к нему; затем оно непрестанно слабеет; пости­ жение его все уменьшается и уменьша­ ется, пока не исчезает его сила, и оно абсолютно перестает постигать то, что лежит от него очень далеко. Это утверж­ дение обосновывается тем, что, когда мы простираем наш взгляд на далекое расстояние и направляем его на види­ мый предмет, освещенный светом близ­ кого от него огня, то мы постигаем этот видимый предмет. А если расстояние между нами и им погружено в темноту, то, согласно учению Аристотеля и его приверженцев, расстояние между нами и видимым предметом должно было бы

быть освещено, чтобы нести цвета и подводить их к глазу. А поскольку мы видим это тело, освещенное издалека, мы узнаем, что нечто, вышедшее из гла­ за, "простирается дальше, прорезает мрак и достигает освещенного светом объекта зрения, который охватывается взором.

Если бы каждая из сторон немного ослабила напряжение, сосредоточилась

истремилась к истине, избегая пристра­ стия, то они бы поняли, что платоники под словом исходит имели в виду [не­ сколько] иной смысл, чем перемещение тела со своего места. К обобщению по­ нятия исходит их вынуждала необходи­ мость объяснения [данного понятия], узость языка и отсутствие слова, указы­ вающего на наличие этих сил, а не то, что они представляли себе понятие ис- ход в том значении, которое присуще телам (стр. 16). Приверженцы Аристоте­ ля слова пассивное восприятие также понимали не в смысле раздражения, ко­ торое присуще качеству при изменении

ипреобразовании. [Отсюда] ясно, что одна вещь может походить на другую при различии их сущности и индивиду­ ального значения. И если мы взглянем объективно на этот вопрос, то поймем, что здесь есть сила, соединяющая глаз и объект зрения. Тот, кто порицает при­ верженцев Платона за высказывания о

том, что некая сила, которая истекает из глаза, встречается с объектом зрения, заслуживает не меньшего порицания за свое высказывание о том, что воздух переносит цвет видимого предмета и до­ водит его до глаза, чтобы встретить его в контакте. Необходимым следствием первого высказывания является доказа­ тельство этой силы и ее исхода, из вто­ рого же высказывания следует перенесе­ ние воздухом цветов и передача их гла­ зу. Итак, ясно, что предавшиеся филосо­ фии поняли и изучили тонкий, точный смысл всего этого, и это вынудило их высказаться в приближенных к тому вы­ ражениях. Они не нашли для них осо­ бых терминов, выражающих истинный смысл. А поскольку это так, то нашлись неприсоединившиеся, осудившие это положение. Они говорят: «Большая часть противоречия в подобных поняти­ ях происходит из-за отмеченных нами выше причин. Происходит же это толь­ ко в двух случаях: либо из-за несогла­ сия противника, либо из-за его противо­ действия». Тот же, чья точка зрения правильна, обладает правильным мето­ дом исследования и твердым, уверен­ ным, компетентным интеллектом и не растрачивается на искажение, догма­ тизм и упрямство, кто лишь изредка вы­ нашивает убеждение, которое противо-

речило бы ученым, тот в силу необхо­ димости дает словам более широкое зна­ чение, разъясняя неясный вопрос или объясняя запутанное понятие. Благора­ зумный человек не лишен сомнения, сталкиваясь с общими и переносными значениями.

Сюда также относятся вопрос о нравственных качествах души и предпо­ ложение, что мнение Аристотеля [на этот счет] противоречит мнению Плато­ на. Это выражается в том, что Аристо­ тель в книге «Никомахия» заявил, что все нравственные качества обычно изме­ няются, что никакое из них не от при­ роды, ибо человек может перейти от лю­ бого из них к другому по привычке или навыку 3 3 . Платон же в книгах (стр. 17) «Политика», или «Частная полития», за­ являет, что природа побеждает привыч­ ку. Взрослые люди, обладающие от природы трудноискоренимым нравом, стремясь устранить этот нрав, только еще больше его укореняют. Подобное происходит с дорогой, на которой растут лес, трава и кривые деревья. Если хотят очистить от них дорогу или склонить деревья в другую сторону, то при удале­ нии их с пути они больше прежнего за­ слоняют дорогу. Из тех, кто слышал об этих двух трактатах, никто не сомнева­ ется, что между обоими философами в

вопросе об этике есть различие. В дей­ ствительности дело обстоит не так, как они предполагают. Аристотель в своей книге, известной [под именем] «Никомахия», говорит только о гражданских за­ конах, как мы это объяснили в наших комментариях к этой книге. Это поло­ жение соответствует также тому, что говорил Порфирий и многие последую­ щие комментаторы. Хотя Аристотель и говорил об этике, однако его трактовка нравственных правил и их кодекса всег­ да носит лишь универсальный и абсо­ лютный характер, без связи с чем-либо другим. Как известно, любой нрав, если его рассматривать в общем, способен пе­ редаваться и изменяться даже в труд­ ных условиях. Ни одна черта характера не избегает изменения и передачи. У ре­ бенка, душа которого представлена в потенции, нет ни актуальных нравствен­ ных качеств, ни даже душевных ка­ честв. В итоге, если то, что в нем зало­ жено в потенции, обладает готовностью принять эту вещь и ее противополож­ ность, то сколько бы он ни приобретал одну из этих двух противоположностей, он не может перейти от данной благо­ приобретенной противоположности к ее противополоясиости, не потерпев ущерба в своей структуре, за которым последует некий вид распада, как то изложено там,

[где говорится] об отсутствии и о нали­ чии способностей. Они же изменяются, не преобладая в нем друг над другом. Это — вид распада и отсутствие способ­ ности. А если это так, то ни в одной из черт характера, если взглянуть на это обобщенно и естественно, изменение не­ возможно.

Платон же рассматривал виды граж­ данского управления с точки зрения то­ го, какие из них наиболее полезны, а какие наиболее вредны. Он рассматри­ вал состояния лиц, пригодных к управ­ лению и способных действовать, какие из них наиболее годны, а какие наиме­ нее приемлемы. (Стр. 18) Клянусь жиз­ нью, что тот, кто развил какую-либо черту характера и кому удалось усовер­ шенствовать ее, тем самым укрепил в своей душе эту черту! И ему очень труд­ но устранить ее. Но эта трудность не означает невозможности. Аристотель не отрицает, что некоторые люди способны легче перейти от одного нрава к друго­ му, а для других — это труднее, соглас­ но тому, что он изложил в своей книге •Малая Никомахия». Он перечислил причины трудности шерехода от одного нрава к другому и причины легкости, сколько их, каковы они, на чем основы­ вается каждая из этих причин, каковы их признаки и что им препятствует. Кто

трезво подумает над этими суждениями и даст всякой вещи истинную оценку, тот поймет, что в действительности нет различия между обоими философами.

Это выясняется при последователь­ ном рассмотрении каждого из их сужде­ ний отдельно, не принимая во внимание ни место, где они находятся, ни степень [нашего] о них знания. В этом заклю­

чена ценная основа,	чтобы	правиль­
но представлять себе	науки и	особен­

но примеры этих положений. Например, материя, в какую бы форму ни была она облечена, впоследствии принимает дру­ гую форму, вместе с которой она затем становится полностью материей третьей, возникающей в ней формы. Например, дерево обладает формой, отличной от остальных тел. Затем из него делают доски, а из досок делают ложе. Посколь­ ку форма ложа возникла в досках, то доски являются ее материей. Доски, яв­ ляющиеся материей по отношению к форме ложа, сами обладают многими формами, как то: дощатой, древесной, растительной и другими предшествовав­ шими формами. Аналогично тому и душа, сколько бы ни изменяла свои ка­ чества, в согласии с разными чертами характера, впоследствии она тоже стре­ мится приобрести некое новое качество. Те — присущие ей черты характера —

являются как бы природными		для нее.
А эти — вновь	приобретенные	качест­
ва — являются	следствием привычки.

Затем, после приобретения третьего ка­ чества, они укореняются и становятся естественным состоянием по отношению к этим вновь приобретенным. Какого бы ты ни придерживался мнения о Платоне и других, которые учили, что качества души бывают природными и благопри­ обретенными, пойми то, что мы указали выше (стр. 19) и уясни себе смысл их высказываний, чтобы впредь не сомне­ ваться в этом вопросе. Ты считаешь, что естественные качества не могут исчез­ нуть, а это совершенно неправильно, ибо, если вдуматься, это [суждение] про­ тиворечит смыслу высказывания.

Так, Аристотель в книге «Доказа­ тельство» сомневается в том, что ищу­ щие знание не свободны от одного из двух: «Либо хотят познать то, что не­ известно, либо то, что известно. Когда хотят познать неизвестное, то как убе­ диться, что это именно то, что требуется изучить? Когда хотят познать известное, то не будет ли стремление ко вторично­ му познанию излишним и ненужным?». Затем он внес новое слово в этот [вопрос]. Он сказал: «Тот, кто хочет познать не­ что, должен познать и что-либо другое, что уже наличествует в его душе. Пред-

положим, что [понятия] равенство и не­ равенство как бы заложены в душе, тог­ да тому, кто хочет узнать о кусках дере­ ва, равны ли они или нет, надлежит при реализации [сравнения] справиться о том, что душа уже содержит в этом от­ ношении. Он найдет одно из них [т. е. равенство или неравенство], как бы вспо­ миная то, что уже заложено в его душе; если эти куски дерева равны, то посред­ ством [понятия] равенства, SL если нерав­ ны, то посредством [понятия] неравен­ ства*. Платон в своей книге, озаглавлен­

ной «Федон», разъяснил,	что	изуче­
ние — это воспоминание. Он	от	[лица]

Сократа привел в форме вопросов и от­ ветов доводы относительно равного и равенства. Равенство — это то, что воз­ никает в душе. А равный — это, к при­ меру, дерево или что-либо иное, что равно по отношению к чему-то другому, и когда человек ощущает это, то он вспо­ минает равенство, ранее заложенное в его душе. Стало быть, равный значит, что он равен тому равенству, модель ко­ торого заложена в его душе. Подобно этому и все то, что изучают: все оно яв­ ляется только воспоминанием того, что заложено в душе. Аллах же знает все лучше всех!

Большинство людей из этих сужде­ ний вынесло предвзятое мнение. Лица,

утверждающие вечность души после ее отделения от тела, впали в крайность в толковании этих суждений, извратили их смысл и придерживались такого вы­ сокого мнения о них, что склонны были считать их за (стр. 20) доказательства. Они не понимали, что Платон, говоря от [лица] Сократа, хотел лишь передать скрытый смысл посредством знаков и символов. А силлогизм посредством зна­ ков и символов не является доказатель­ ством, как тому нас учил мудрый Ари­ стотель в Первой и Второй «Аналити­ ках». Те же, кто опровергали это, также впали в крайность в своих нападках. Они утверждали, что Аристотель проти­ воречил Платону в этом мнении. Они пренебрегли его словами в начале книги «Доказательство», где сказано: «Всякое учение и всякое обучение основано на ранее имевшемся знании» 3 4 . Несколько далее он говорит: Человек познает од­ ни вещи, которые он знал раньше, дав­ но, а познание других вещей реализует­ ся сразу» 3 5 . Примером этому служат все вещи, которые входят в понятие универсалии. Хотелось бы знать, не выражает ли только смысл этого сужде­ ния Платона отсутствие здравого смыс­ ла, твердого взгляда, стремления к исти­ не и беспристрастности у большинства людей. Тот, кто как следует продумает,

как приобреети знание, получить первые посылки и приступить к изучению, тот поймет, что между взглядами обоих му­ дрецов в этом вопросе нет разногласия, различия и противоречия. Мы излагаем это только вкратце, в мере [достаточ­ ной], чтобы уяснить себе смысл этого и устранить сомнения.

Мы говорим: «Ясно, что ребенок имеет познающую душу в потенции». Она обладает чувствами, т. е. средства­ ми постижения. Чувствами постигаются только единичные вещи, а из единичных вещей получаются универсалии 36. Уни­ версалии — это опыты над действитель­ ностью. Однако есть опыты, которые получаются преднамеренно. У народа те [опыты], которые получаются из общих понятий преднамеренно, называются по­ сылками к опытам. Те же, которые по­ лучаются из общих понятий непредна­ меренно, либо не имеют [народного] на­ звания, ибо им не дали названий, либо имеют назвагсяя среди ученых, которые называют их началами знаний, основа­ ми доказательства и подобными терми­ нами.

Аристотель в книге «Доказательст­ во» разъяснил, что тот, кто лишен чув­ ственного восприятия, тот лишен и знания3 7 . Знания получаются в душе только путем чувственного восприятия.

(Стр. 21) А поскольку знания реализу­ ются в душе сначала непреднамеренно, то человек не помнит этого и получает их по частям. Поэтому большинство лю­ дей иногда воображает, что знания по­ стоянно были в душе и что они познают­ ся путем нечувственного восприятия. Если же они реализуются в душе в ре­ зультате опыта, то душа становится разумной, поскольку интеллект — это не что иное, как опыт. И чем больше будет этого опыта, тем более совершен­ ным интеллектом будет обладать душа. Далее, если человек стремится познать какую-либо вещь, то он стремится по­ знать какое-либо одно состояние этой ве­ щи и присоединить ее — эту вещь — в данном ее состоянии к своему предше­ ствующему знанию. Это не что иное, как поиск того [знания] об этой вещи, которое заложено в его душе. Например, если он стремится познать, одушевлен­ на или нет некая вещь, а понятия оду­ шевленный и неодушевленный в его ду­ ше уже есть, то он ищет своим интел­ лектом или чувственным восприятием или одновременно и тем и другим одно из этих двух понятий. И если он нахо­ дит это, то он успокаивается, удовлетво­ ряется этим и наслаждается своим из­ бавлением от замешательства и незна­ ния.

Вот что об этом говорил Платон: «Познание — это воспоминание, а раз­ мышление — это стремление к знанию. Воспоминание — это стремление вспом­ нить». Тот, кто ищет, тот стремится и старается. И если обнаружит что-нибудь важное, то он стремится распознать те признаки, символы и понятия [вещей], которые заложены в его душе с давних пор, и он как бы вспоминает их. Так же, как когда [человек] рассматривает ка­ кое-то тело, в котором некоторые свойст­ ва сходны со свойствами другого тела, которое он уже знал, но забыл, он вспо­ минает его, постигая его от ему подоб­ ного.

Интеллект не обладает, помимо вос­ приятия, никаким особо присущим ему действием, кроме способности постигать совокупность вещей в их противополож­ ностях и представлять состояния суще­ ствующих предметов иными, чем они есть [в действительности]. Чувственное восприятие постигает состояние совме­ стно существующего как совместно су­ ществующее, состояние раздельно суще­ ствующего — как раздельно существую­ щее, состояние безобразного — как безобразное, а состояние прекрасного — как прекрасное. Аналогично этому и все остальное. Интеллект же постигает в каждом существующем предмете то же,

что постигает чувственное восприятие, равно как и его противоположность. Он постигает в состоянии совместно суще­ ствующего — совместное и раздельное вместе, в состоянии раздельно сущест­ вующего — раздельное и совместное вместе (стр. 22). Подобно этому и осталь­ ное. Тот, кто вдумывается в то, что мы вкратце описали, и в то, что мудрый Аристотель превосходно изложил в кон­ це трактатов «Доказательство» и «О ду­ ше», равно как то, что прокомментиро­ вали и изучили комментаторы, тот пой­ мет, как все упомянутое мудрецом в начале «Доказательства» и изложенное нами в этом рассуждении близко к то­ му, что говорил Платон в книге «Федон». Однако между их позициями есть различие: мудрый Аристотель упоми­ нает об этом, желая объяснить вопрос о

познании и о силлогизме. Платон же упоминает, желая объяснить вопрос о душе. В этом заключена трудность для большинства изучающих их суждения. Впрочем, того, что мы привели, доста­ точно для тех, кто стремится идти пра­ вильным путем.

О предвечности и возникновении ми­ ра. Сюда относятся вопросы о предвеч­ ности или возникновении мира и явля­ ется или нет творец его действующей причиной. Некоторые полагают, что

Аристотель считал мир первичнхем,	а
Платон — созданным. Я считаю, что	к

этому гадкому и постыдному предполо­ жению о мудром Аристотеле их побуди­ ло следующее его высказывание в «То­ пике» : «Подчас в одной и той же посыл­ ке имеет место то, что можно было бы счесть двумя концами : 8 одного силло­ гизма, состоящего из общеизвестных по­ сылок. Например, предвечен ли этот мир или нет?». Сторонникам разногласия [между Платоном и Аристотелем] сле­ дует сначала уяснить себе, что то, что он привел в качестве примера, не явля­ ется его убеждением и что целью Ари­ стотеля в «Топике» было объяснить не положение Вселенной, а положение сил­ логизмов, состоящих из известных по­ сылок. Аристотель видел, что его совре­

менники спорили	по вопросу о Вселен­
ной — предвечна	ли она или	создана
[во времени], а также, является		ли на­

слаждение добром или злом. Они подхо­ дили к разным сторонам каждого во­ проса путем известных силлогизмов. Аристотель в этой и в других своих кни­ гах разъяснил, что по одной известной повылке нельзя еще судить об истинно­ сти или ложности, ибо известное может быть ложным и не вызывать прений из-за своей ложности, а может быть ис­ тинным и не применяться — в силу

своей известности — в прениях и в силу своей истинности — в доказательстве. Ясно (стр. 23), что нельзя навязывать [Аристотелю] убеждение в предвечности мира на основании только этого приме­ ра, приведенного в данной книге.

Их побудило к этому .предположе­ нию также его упоминание в книге «Не­

бо	и	Вселенная»	о том,	что Все­
ленная		не имеет	начала	во	време­
ни.	Из	этого они	вынесли		мнение,

что он говорил о предвечности мира. Од­ нако это не так, поскольку, как было сказано выше, в этой и в других физиче­ ских и метафизических книгах он объяснил, что время является только числом движения небесного свода и от него возникает 3 9 . А то, что возникает от вещи, не содержит в себе эту вещь. Смысл его суждения, что Вселенная не имеет начала во времени, сводится к тому, что она не возникла постепенно, по частям, как, например, образовал­ ся дом или сложилось нечто живое по­ степенно, по частям, и одни части его предшествовали другим во времени 4 0 ,— а время возникает от движения небесно­ го свода. Это абсурд, что возникновение Вселенной имеет начало во времени. Верно только то, что она является тво­ рением самого Создателя (да возвеличит­ ся величие Его!) путем толчка вне вре-

мени, которое рождается от движения Вселенной.

Тот, кто ознакомится с этими его рассуждениями о божественной власти по книге, называемой «Теология» 4 1 , то­ му станет ясным его доказательство [существования] творца и создателя это­ го мира. В этих суждениях этот вопрос скорее явный, чем скрытый. Там [на­ пример], разъясняется, что первичную материю Творец (да возвысится хвала Ему!) создал из ничего. Благодаря воле Творца (хвала Ему!) она /получила те­ лесность, а затем порядок. В своей кни­ ге «Физическая гармония» 4 2 он пояс­ нил, что Вселенная не могла возникнуть в результате счастливого удара частей или как-либо случайно 4 3 . То же самое относится и к миру в целом. Об этом он

говорит в книге «Небо и Вселенная»	и
доказывает это тем изумительным	по­

рядком, который присущ одним частям мира по отношению к другим. Там он также объясняет причины и устанавли­ вает, сколько их 4 4 , рассказывает о дей­ ствующих причинах и разъясняет во­ прос о Создателе и [Первом] Двигателе, который сам не рожден и не приведен в движение. Подобно этому Платон в своей книге, называемой «Тимей» 4 5 , разъясняет, что все порожденное воз­ никло от необходимой порождающей

причины, что	порожденное	не	могло
быть причиной возникновения			самого
себя.
(Стр. 24) Аристотель в своей «Теоло­
гии» 4 6 также	разъясняет,	что	единое

содержится в любом множестве, ибо вся­ кое множество, в котором нет единого, всегда абсолютно бесконечно. Он приво­ дит этому явные доказательства. К при­ меру, его высказывание о том, что вся­ кая единичная часть множества есть либо единица, либо не единица. Если это не единица, то это либо множество, либо ничто. Если она ничто, то из нее не слагается множества, а если она мно­ жество, то между нею и множеством нет

разницы. Отсюда	также следует, что
не имеющее конца	больше, чем беско­

нечное. Далее он разъяснил, что все, что едино в этом мире, едино только в опре­ деленном отношении. Если бы в дейст­ вительности оно не было едино, а каж­ дая единица существовала бы в нем [порознь], то единица была бы чем-то иным, но не единицей. Ясно, что под­ линный один это то, что означает все существующие единичные предметы. Далее он разъясняет, что множество не­ избежно следует за единицей, что один предшествует множеству. Затем он разъ­ ясняет, что всякое множество, прибли­ жающееся к истинно единому, является

началом каждого последующего множе­ ства. Аналогично этому и обратное действие. Далее, .после выдвижения Ари­ стотелем этих посылок, он развивает мысль о телесных и духовных частях мира. Он убедительно разъясняет, что все они возникли от акта творения Соз­ дателя (да будет Он возвеличен!), кото­ рый является истинной Действующей Причиной, Первой Истиной и Творцом всякой вещи, согласно тому, что разъяс­ нил Платон в своих книгах о божест­ венной власти, например, в «Тимее», «Политии» и прочих своих трудах 4 7 .

Аристотель в разделах «Метафизи­ ки», обозначаемых литерами, под бук­ вою ламбда за исходную точку прини­ мает Создателя (да возвеличится Его слава!)4 8 , переходя затем к разъясне­ нию правильности положений, выдви­ гаемых в этих посылках с тем, чтобы настоять на их первичности. Ничего по­ добного не было известно ни до него, ни после него до наших дней. Можно ли заподозрить того, кто избрал этот путь, в том, что он убежден в отрицании [су­ ществования] Создателя и предвечности мира?

Аммонию принадлежит самостоя­ тельный трактат о суждениях этих двух философов, подтверждающих существо­ вание Создателя 4 9 . (Стр. 25) В силу его

известности мы его здесь не приводим. Если бы он в этом трактате не придер­ живался среднего пути, уклоняясь от которого мы оказались бы подобны тем, кто отрицает творение, а на деле его подтверждает, то мы бы впали в край­ ность. А мы уже разъяснили, что никто из представителей [различных] религиоз­ ных толков, исповеданий, законов и всяких течений не обладает ни знанием возникновения мира, ни доказательст­ вом [существования] его Создателя и не ведает сути вопроса творения, изложен­ ного Аристотелем, а прежде Платоном и теми, кто следует их путем. А это за­ ключается в том, что высказывания уче­ ных всех толков й исповеданий указы­ вают на предпочтение ими только вопро­ са предвечности и нетленности природы. Те, кто желают понять это, пусть рас-в смотрят сочинения о началах 5 0 , устные сообщения о них и предания, передавае­ мые от предков, чтобы обнаружить в их высказываниях небылицы о том, что в основе [всего] была вода; она двигалась, собиралась в пену, которая, затвердев, образовала Землю, затем поднялись па­ ры и возникло Небо. Высказывания иу­ деев, магов и иных народов 5 1 также ука­ зывают на превращения и изменения, противоречащие [акту] творения. Все их высказывания объясняют положение

небес и земель касательно их свертыва­ ния, вращения, низвержения в преиспод­ нюю, рассеивания и тому подобного. Ничто из этого не указывает на полную их гибель.

Не будь этих двух философов и их последователей, Аллах не привел бы ко спасению [многих] разумных и мысля­ щих людей 5 2 , ибо эти философы разъяс­ нили дело творения ясными и убеди­ тельными доводами, показали, что вещь пошла не от вещи и что все, что проис­ ходит от какой-либо вещи, неизбежно эту вещь разлагает, что мир возник из небытия и в небытие обратится. Они привели также и иные подобные дово­ ды и доказательства, в изобилии содер­ жащиеся в их книгах, особенно что ка­ сается божественной власти и основ при­ роды.

Люди были бы в замешательстве и смятении, если бы мы в этом отноше­ нии не шли путем, объясняющим поло­ жение этих законных, предельно пра­ вильных и здравых суждений о том, что Творец (да возвысится Его слава!) уп­ равляет миром. От него не ускользает ни одна частица вплоть до горчичного зер­ на (стр. 26), и Его забота не минует ни одну из частей мира. Мы объяснили так­ же, что Его всеобщая забота распростра­ няется на любые частицы и что даже

любой атом из частей и состояний мира поставлен в самое устойчивое и самое совершенное положение. Доказательства этого имеются в книгах по анатомии5 3 , о пользе органов и в иных высказыва­ ниях относительно дел природы. И каж­ дый вопрос такого рода поручается тем, кто выполняет его по необходимости с предельным совершенством и мудрос­ тью, с тем, чтобы перейти от разделов физики к аподейктическим, политиче­ ским и религиозным вопросам.

Аподейктические вопросы поручают­ ся лицам с чистой совестью и правиль­ ными взглядами; политические вопро­ сы — лицам, обладающим благоразу­ мием ; религиозные — передаются ли­ цам, обладающим духовным вдохнове­ нием. Главнейшие из них — религиоз­ ные вопросы. Поскольку приводимые в них выражения находятся вне пределов интеллекта тех, к кому они обращены, последние не порицаются за то, что они не в состоянии представить себе этого. Те, которые представляют себе Первого Творца, обладающего телом и дейст­ вующего в движении и во времени, не могут впоследствии представить себе ничего прекраснее и достойнее. И как бы они ни старались вообразить, что он нематериален и действует вне движе­ ния и вне времени, они абсолютно не

могут вызвать в своем уме такого пред­ ставления, а если их принудить к тому, то этим только усугубятся их заблужде­ ние и ошибка. Их представления и ве­ рования являются оправданными и пра­ вильными. Затем они могут познать своим интеллектом, что Он нематериа­ лен и что Его действия вне движения, однако они не могут представить себе, что Он вне места, а если их принудят к тому, то они проявят упрямство: откажутся от этого положения, но не перейдут к другому. Народ также не способен уразуметь, как это нечто воз­ никает из ничего и как нечто обращает­ ся в ничто. Поэтому к ним следует об­ ращаться только с тем, что они могут себе представить, постичь и понять. По­ ка это на своем месте, ничего из этого нельзя отнести к ошибке или недостат­ кам; более того, все это является пра­ вильным и верным. Метод истинных до­ казательств исходит от философов, пред­ водительствуемых этими двумя мудре­ цами — Платоном и Аристотелем.

(Стр. 27) По самым убедительным,

правильным, замечательным, полезным доказательством служит метод, который исходит от представителей религии: они

заменили создание из ничего откровени­

ем и вдохновением. Однако те, кто ис­

пользует этот метод, освобождены от

разъяснения доводов и представления доказательств единства истинного Твор­

ца. Они рассуждают лишь о том, как

совершалось творение. Такова суть вы­ сказываний обоих мудрецов. Несправед­ ливо предполагать порочность в утверж­ дениях последних. Их вагляды являют ся составной частью их действий.

Сюда также относятся формы и идеи, которые, как считают, Платон подтверждал, а Аристотель [якобы], на­ оборот,— отрицал. Действительно, Пла­ тон во многих из своих суждений ука­ зывал на то, что существующие предме­ ты имеют отвлеченные формы в божест­

венном мире. Их	можно назвать боже-
ственными идеями.	Они не исчезают и

не уничтожаются. Они существуют веч­ но, тогда как существующие предметы исчезают и уничтожаются. Аристотель упоминал об этом в разделах «Метафи­ зики» 5 4 , означенных литерами; там он упрекал тех, кто утверждал, что идеи и формы существуют в божественном ми­ ре не разлагаясь. Он объяснил, к ка­ ким гнусностям это ведет; из этого [например] следует, что там должны бы­ ли бы быть линии, плоскости и сферы, затем — движения сфер и кругов, там должны были бы быть науки, подобные астрономии и музыке, [науки] о гармо­ ничных и негармоничных тонах, меди-

цине, геометрии и [науки] о прямых и кривых дистанциях, о горячих и холод­ ных телах и вообще активном и пассив­ ном качествах, о всеобщих и частных вещах, о субстанции и форме. Эти и ряд других гнусностей, о которых идет речь в этих рассуждениях, не заслуживают упоминания из-за своей известности, и мы не будем распространяться о них, как мы обычно делали в других слу­ чаях, когда излагали подробнее эти во­ просы, рассматривая и комментируя их лицам, которые о том просили. Цель же данного сочинения — разъяснить мето­ ды, которых должен придерживаться искатель истины, чтобы не сбиться с пути и понять подлинный смысл выска­ зываний обоих философов, без чего он собьется с правильного пути, обману­ тый неясной терминологией.

(Стр. 28) Мы видим, что Аристотель в своей книге о божественном могуще­ стве, известной под названием «Теоло­ гия» 5 5 , устанавливает духовные формы и заявляет, что они существуют в боже­ ственном мире. Эти выражения внешне могут быть поняты в одном из трех смыслов: либо они противоречат друг Другу, либо одни из них исходят от Ари­ стотеля, а другие частично — нет, либо их смысл и толкования сходятся в своем внутреннем смысле, хотя внешне они

различны. В этом случае они соответст­ вуют друг другу и согласуются, ибо не­ вероятно предполагать, что Аристотель, сознавая важность этих понятий, т. е. духовных форм, при его знании и на­ блюдательности, противоречит сам себе в одной и той же науке — науке о боже­ ственном могуществе. Еще менее веро­ ятно то, что одни из них [высказыва­ ний] исходят от Аристотеля, а другие — нет, ибо книги, излагающие эти выска­ зывания, слишком известны, чтобы [можно было] предположить, что неко­ торые из них поддельны. Осталось толь­ ко раскрыть толкования и [тайный] смысл, чтобы исчезли сомнение и расте­ рянность. Мы утверждаем, что Созда­ тель (да возвеличится Его слава!) по своей индивидуальности и сущности противостоит всему остальному, будучи благороднейшим, самым идеальным и наивысшим по смыслу,— который ни прямо, ни косвенно — не имеет себе ни соответствия, ни сходства. Вместе с тем Его нельзя описать с помощью общепри­ нятых понятий. Поэтому необходимо знать, что в любом понятии, которое применяется для описания каждого из Его качеств, содержится сам по себе смысл, далекий от того смысла, который мы подразумеваем под этим словом. Например, если мы сказали, что Он бла-

городнейший и всевышний, можно ска­ зать, что Он также сущий; вместе с тем мы понимаем, что бытие Его не по­ хоже на бытие всего того, что ниже Его. Если мы говорим, что Он живой, то в самом благородном смысле, который нам известен в отношении всего живого, стоящего ниже Его.

То лее положение и во всем осталь­ ном. И как бы ни был высок этот смысл, знаток метафизической философии лег­ ко представит себе то, что сказали Пла­ тон, Аристотель и их последователи.

Вернемся сейчас к тому, что мы ос­ тавили, и скажем: «Поскольку Аллах Всевышний есть Живой, Творец этого мира и всего, что в нем, Он должен (стр. 29) иметь формы, которые Он хотел бы создать в своей божественной сущно­ сти — да возвеличится Аллах! — по своему подобию». Также, поскольку Его сущность вечна и Ему не надо ни изме­ няться, ни преобразовываться, то и то, что в Его власти, также вечно,— не превращается и не изменяется. Если су­ ществующие предметы не являются фор­ мами и идеями сущности Создателя, жи­ вого и обладающего волей, то как же возможно и то, что Он призвал к бы­ тию? И по какому прообразу Он дейст­ вовал в том, что создал? Разве ты не знаешь, что тем, кто отрицает подобное

понимание в обладающем жизнью и во­ лей Творце, тем следует сказать: «Стало быть то, что Он призвал к существова­ нию, Он создал не иначе как бесцельно, хаотично, и не направлял к определен­ ной цели своей волей?». А это — самое гнусное обвинение.

В этом смысле следует понимать и представлять себе суждения этих мудре­ цов, в которых они установили божест­ венные формы не как образы, сущест­ вующие в других местах вне этого мира. Ибо, если представить себе это таким образом, то это привело бы к суждению о существовании бесконечных миров, которые все подобны этому миру. Муд­ рый Аристотель в своих книгах по фи­ зике разъяснил [какие логические выво­ ды] обязаны сделать те, кто высказыва­ ется за существование многочисленных миров. Комментаторы с предельной яс­ ностью растолковали эти его суждения.

Этот метод, о котором мы очень час­ то упоминали в метафизических рассуждениях,необходимо рассмотреть, ибо он очень полезен и на него можно во всем положиться, тогда как в забвении его — большое зло. При этом следует знать, что необходимость побуждает применять эти условные, физические и логические выражения к этим тонким, благород­ ным, высоким понятиям обо всех раз-

личных качествах по отношению ко всем вещам природы, которым свойственно естественное бытие. Так как если бы за­ хотели изобрести другие слова или со­ ставить новые слова, помимо используе­ мых, то нельзя было бы ни найти такие слова, ни представить их себе иначе, чем с помощью чувств. А поскольку су­ ществует эта необходимость, которая мешает нам и им, то мы ограничимся имеющимися словами. Однако мы долж­ ны понять, что божественные понятия, выраженные в этих словах, суть слова самого благородного вида, а не такие, как мы представляем и воображаем их себе.

(Стр. 30) Подобны этому высказыва­ ния Платона в книге «Тимей» по вопро­ су о душе и интеллекте. И душа, и ин­ теллект имеют собственный мир, отлич­ ный от мира другого. Оба эти мира лежат один над другим, один — выше, другой — ниже. Все его высказывания аналогичны этому. Нам следует пред­ ставить себе смысл того, что мы упомя­ нули. Под миром интеллекта, так же как и под миром души, он понимал только сферу их деятельности, но это не следует понимать так, что каждый из них имеет свое место: место для интел­ лекта, место для души, место для все­ вышнего Создателя, для одних — выше,

для других — ниже, как это происходит для тел. И если даже новички в фило­ софии порицают это, то что говорить об опытных философах. Под высшим и низшим он понимает не что иное, как достоинство и благородство, а не про­ странство, [ограниченное] плоскостями. Он считает, что мир разума следует по­ нимать в таком же смысле, как когда говорят: «мир невежества», «мир зна­ ния», «потусторонний мир», понимая под этим каждый раз [особый] круг [деятельности].

Он говорит также об эманации души на природу и эманации интеллекта на душу. Под эманацией интеллекта он по­ нимает только состояние последнего в качестве пособия для удержания всеоб­ щих форм; душа их воспринимает толь­ ко раздельно, и достижение единичных сущностей через восприятие обобщен­ ных вещей и их реализацию подводит ее к непреходящим и неуничтожающимся формам. То же самое относится ко всякой помощи интеллекта душе, кото­ рая осуществляется тем же путем. Эма­ нацию души на природу он понимает как помощь и побуждение, которые она оказывает тому, из чего она извлекает пользу, в чем ее сущность, от чего на­ слаждение, удовольствие и тому подоб­ ное.

Под возвращением души в свой мир он понимает абсолютное освобождение ее из своего заключения. Пока душа пребывает в этом мире, она нуждается в поддержке природного тела, которое яв­ ляется ее местом, ибо она [все время] как бы стремится к покою. Однако, вер* нувшись к своей сущности, она как бы освобождается из мучительного заточе­ ния, возвращаясь в благоприятную ей сферу, подобную ей самой. Тем же спо­ собом следует сравнивать и все осталь­ ные символы, кроме тех, о которых мы не упомянули; а эти хрупкие и тонкие понятия нельзя выразить вне тех пози­ ций, с которых их применял Платонфилософ и те, кто идут его путем. Интел­

лект,	как то	разъясняет		Аристотель-
философ (стр. 31)			в своих		книгах «О
душе», а также Александр 5 6					и другие
философы,— это			самая	благородная
часть	души,	актуально		завершенная.

Благодаря ему познают метафизику и узнают Творца (да возвеличится хвала Ему!). Он, таким образом, является са­ мым близким Ему из существующих предметов по благородству, изяществу и чистоте, но не по месту и положению. За ним следует душа, ибо она является как бы посредником между интеллектом и природой, поскольку она обладает есте­ ственными чувствами. Она как бы объе-

диняется, с одной стороны, с интеллек­ том, который в свою очередь объединя­ ется с Создателем — (да будет Он возве­ личен!) — тем путем, на который мы указали, а с другой стороны — она объе­ диняется с природой. Природа следует за ней {душой] по бытию, но не по месту нахождения.

Подобным образом следует понимать суждения Платона, которые трудно вы­ разить словами, но которые тебе необхо­ димо знать. Если идти этим путем, ис­ чезнут размышления и сомнения, что между ним и Аристотелем существуют

вэтом смысле разногласия. Разве ты не знаешь, что Аристотель, желая объяс­ нить положение души, интеллекта и бо­ жественной власти, был неустрашим и многословен в этом деле и раскрыл его тайну путем сравнения?

Всвоей книге, известной под назва­ нием «Теология», он сказал: «Не раз я уединялся со своей душой, но когда рас­ стался с телом, я стал как бы отвлечен* ной, бестелесной сущностью. Я проник

всвою сущность, обратился к ней, и, выйдя из всех предметов вне себя, стал одновременно знанием, познающим и познаваемым. Тогда я увидел удиви­ тельные красоту и великолепие своей сущности. При этом я знал, что являюсь мельчайшей частицей благородного ми-

pa, принимая участие в жизни и твор­ честве. По мере того, как я убеждаюсь в этом и своим умом возношусь от этого мира к миру божественному, я станов­ люсь как бы причастным к нему. При этом столько света и блеска нисходят на меня, что язык не способен описать, а уши — слышать это описание. Когда я облечен этим светом и сила моя дости­ гает своего предела, я не выношу его и спускаюсь в мир идеи. А когда я уже на­ хожусь в мире идеи, идея скрывает от меня этот свет. В этой связи вспомина­ ется мне брат мой Гераклит, который велел искать субстанцию благородной души путем восхождения в мир интел­ лекта». (Стр. 32) По этому поводу у него есть длинное высказывание, в ко­ тором он стремился объяснить эти тон­ кости, но его естественный ум помешал ему [самому] понять и изложить это.

Те, кто желал познакомиться хоть с малой толикой того, на что указывали они,— а большая часть этого трудна и недоступна,— должен был своим умом дойти до того, что мы упомянули, а не следовать этим выражениям полностью. Тогда, возможно, они постигли бы ка­ кую-то часть того, что подразумевается под этими символами и загадками. Од­ нако эти люди преувеличивали и про­ явили при этом чрезмерное усердие. А

^1!*^Х>у&\,ш>у^*^^ь;>к^^Л

f.

Рис. 2. Факсимиле рукописи аль-Фараби «О зна­ чениях [слова] интеллект», хранящейся в Ин­ ституте востоковедения АН УзССР им. Бируни.

те, что пришли за ними, и до наших дней не ставили своей целью [раскрытие] истины, а направляли свои усилия на пристрастный поиск недостатков; они искажали и извращали [положения] и при всем старании, стремлении и усер­ дии не могли ничего вскрыть и разъяс­ нить.

Мы, при всех своих усилиях, достиг­ ли только самого малого в этом вопросе, ибо вопрос этот сам по себе очень тру­ ден и плохо поддается решению.

Те, кто полагает, что оба философа— Платон и Аристотель —> не обдумали дело возмездия, поощрения и наказа­ ния и не верили в него, порочат их этим предположением.

Аристотель в своих высказываниях заявляет, что вознаграждение необходи­ мо по природе. В своем послании к ма­ тери аль-Искандара, когда до нее дошло известие о несправедливости ее сына и она скорбела об этом, и в душе ее воз­ никло сомнение, он в начале своего по­ слания говорит: «Божьи свидетели на земле, то есть сведущие души, едины в том, что Александр Великий — достой­ нейший из лучших предшественников. Его славные дела отмечены в главных точках земной поверхности и в различ­ ных концах обитаемой земли между Востоком и Западом. Бог никого не ода-

рял так, как он одарил Александра, ибо это избранник божий, один из лучших, который когда-либо избирался всевыш­ ним богом. Среди избранников есть как такие, на ком лежат знаки выбора, так и такие, на ком они скрыты.

Александр — самый известный из предшественников и современников об­ ладатель этих знаков, слава которого выше всех, самый достохвальный в жиз­ ни и непорочный в смерти. О, мать Александра, если ты жалеешь великого Александра, не совершай того, что отде­ ляет тебя от него, и не навлекай на себя того, что мешает тебе объединиться с ним в числе лучших! Лучше домогайся того, что приблизит тебя к нему! Нача­ лом этому пусть явится принесение жертвы от чистой души в храме (стр. 33) Зевса» 5 7 . Это и то, что следует из этого его высказывания, ясно свидетельствуют о том, что он верил в возмездие.

Что касается Платона, то он в конце своей книги *0 политике» поместил рас­ сказ, излагающий воскресение [из мерт­ вых], страшное судилище и суд, спра­ ведливость и воздаяние за хорошие дела и наказание за дурные.

Кто поразмыслит на основе наших замечаний над высказываниями обоих философов, не проявив при этом явного упрямства, тот тем самым воздержится

от следования порочному мнению и ложным взглядам и избежит греха при­ писывания этим достойнейшим из лю­ дей того, что им не было присуще и от чего они были освобождены. Этими сло­ вами заканчиваем наше сочинение, в котором мы стремились показать общ­ ность взглядов двух мудрецов — Плато­ на и Аристотеля.

Хвала Аллаху истинным хвалением! Благословение — лучшему из его творе­ ний — пророку Мухаммаду, а также не­ порочному его роду и блаженному по­ томству! Аминь!

Слово о классификации наук1

(Стр. 43) В книге этой мы стремились перечислить известные науки 2 одну за другой, объяснить все, что представляют каждая из них в целом, а также части каждой науки и содержание каждой из частей; мы разбили ее на пять разде­ лов:

—раздел первый — наука о языке и

ееподразделы;

—раздел второй — логика и ее под­ разделы ;

—раздел третий — математические науки, т. е. арифметика, геометрия, оп­ тика, наука о звездах, музыка, наука о тяжестях и наука об искусных прие­ мах 3 ;

—раздел четвертый — физика и ее подразделы, метафизика и ее подраз­ делы ;

— раздел пятый — гражданская наука и ее подразделы, юриспруденция и догматическое богословие.

Все то, что содержится в этой книге, полезно, так как, если человек пожелает изучить и рассмотреть одну из этих

наук, то он будет знать, с чего начать, что именно следует изучить, что годно, а что негодно для изучения и какой сте­ пени он достигнет. Таким образом, его подход к наукам будет зиждиться на знании и разуме, а не на слепоте и не­ вежестве.

(Стр. 44) С помощью этой книги че­ ловек может сопоставить науки между собой и знать, какая из них достойнее, полезнее, совершеннее, достовернее и сильнее, а какая менее значительна и слабее.

Она [эта книга] полезна также для разоблачения тех, кто хвастает, что ка­ кую-то из этих наук он знает, а в дейст­ вительности он ее не знает. Поэтому если его [такого человека] попросить сообщить об этой [книге] в целом, пере­ числить ее части и сказать, что есть в каждой из них, то он — будучи несве­ дущим — проявит свое невежество; этим вскроется ложь в его утверждении и разоблачится обман.

Благодаря ей [этой книге] выявится также тот, кто хорошо осведомлен в какой-либо из наук: знает ли он ее в целом или только часть ее, и каков объем его знаний. Из нее извлекут для себя пользу как образованный и искус­ ный, стремящийся приобрести наиболь­ шие знания в каждой науке, так и тот,

кто стремится походить на ученых та­ ким образом, чтобы думали о нем самом, как об одном из них.

Раздел первый

Наука о языке

Наука о языке в целом состоит из двух частей.

Первая из них: запоминание слов, засвидетельствованных у какого-либо народа, и знание того, что каждое из них означает 4 .

Вторая: знание законов, этими сло­ вами [управляющих]. А законы в каж­ дом искусстве суть универсальные, то есть всеобъемлющие суждения. Каждый вакон охватывает многие вещи, свойст­ венные какому-либо искусству, стремя» объять все вещи или большинство ве­ щей, являющихся предметом данного искусства.

Они [эти законы] служат либо для того, чтобы с их помощью определить то, что относится к данному искусству, чтобы в него не вошло что-либо сторон­ нее; либо для того, чтобы посредством их проверить все, что не гарантировано от возможных ошибок; либо, чтобы бла-

годаря им облегчить изучение и запо­ минание всего того, что охватывает данное искусство. Многочисленные от­ дельные предметы для того, чтобы стать искусствами или частями в составе како­ го-либо искусства, должны быть управ­ ляемы какими-то законами, реализую­ щимися в известном порядке в человече­ ской душе: это, например, письмо, вра­ чевание, земледелие, строительство и иные, будь то практические, или теоре­ тические искусства.

(Стр. 46) Каждое суждение, являясь законом в каком-либо искусстве, призна­ ется как канон либо для одного из упо­ мянутых [искусств], либо для всех. По­ этому древние называли каноном вся­ кое орудие, сделанное для испытания того, в чем могут ошибиться чувства в отношении количества, качества и про­ чего. Например, отвес, циркуль, линей­ ка, весы. Канонами называли также арифметические и звездные таблицы и компендии длинных сочинений, ибо ма­ лые числом вещи включают много все­ го и, изучая и запоминая их, мы узнаем много вещей.

Но вернемся к тому, о чем мы ранее рассуждали. Мы говорим, что слова в языке каждого народа по своему значе­

нию бывают двух видов:	простые и
сложные. Простые — это,	например,

• белизна», «чернота», «человек», «жи­ вотное». Сложные—это, например, на­ ши выражения: «этот человек — живот­ ное», «'Амр — белый;». Из простых есть такие, которые являются именами соб­ ственными, [например], «Зайд» и «'Амр». А есть такие, которые указы­ вают на род и вид вещей, например: «человек», «лошадь», «животное», «бе­ лизна», «чернота». Простые, указываю­ щие на род и вид, делятся на имена, глаголы и частицы.

Именам и глаголам присущи род — мужской и женский — и число — един­ ственное, двойственное и множествен­ ное. Глаголам особо присуще время: прошедшее, настоящее, будущее 5 .

Наука о языке у каждого народа имеет семь крупных подразделов: нау­ ка (стр. 47) о простых словах и наука о словосочетаниях, наука о законах прос­ тых слов и наука о законах словосоче­

таний, законы		письма	[правописания]
и	орфоэпии,	правила	стихосложе­
ния.

Наука о простых словах содержит в себе знание того, что значит каждое из отдельных слов, указывающих на вид и род вещей: запоминание их и изложе­ ние всех их, характерное для данного языка, а также для заимствований, ред­ ких и общеизвестных слов.

Наука о словосочетаниях — это зна­ ние составных речений, встречающихся у данного народа, знание того, что со­ здали их знаменитые ораторы, поэты, риторы, передавая и запоминая [все их творения], безразлично, длинны ли они или коротки, имеют ли они стихотвор­ ный размер или нет.

Наука о законах простых слов изу­ чает сперва [согласные] звуки речи, на основе которых созданы буквы алфави­ та 6 , их число и из каких голосовых ор­ ганов исходит каждый звук; затем глас­ ные звуки, какие из них входят в состав данного языка и какие не входят, мини­ мальное и максимальное количество гласных, необходимых для произнесе­ ния слова, имеющего значение; постоян­ ные звуки речи, которые не изменяются при построении слова с суффиксами двойственного и множественного числа, образовании рода, или производных, и т. д.; и звуки речи, которые меняют (стр. 48) аффиксы слова и на стыках удваиваются 7 .

Кроме того, она дает законы, по ко­ торым строятся модели простых слов: они подразделяются на первичные, то есть непроизводные, и на производные; дает образцы видов производных слов, которые [в свою очередь] подразделяют­ ся на первичные, от которых не образу-

ются отглагольные имена, и на такие, от которых образуются глаголы, а также на такие, от которых образуются отгла­ гольные имена 8 . Она указывает, как они изменяются, становясь глаголами, и дает примеры видов глаголов; как из­ меняются глаголы в императиве и при запрещении и тому подобное; каковы их виды в количественном отношении — трехсогласные, четырехсогласные и бо­ лее, удвоенные и неудвоенные; в каче­ ственном отношении — нормальные и аномальные; разъясняет, каковы они в мужском и женском роде, в двойствен­ ном и множественном числе и вообще дает понятие о лицах и временах глаго­ лов: лица — это я, ты и тот, то есть — он; затем она изучает труднопроизноси­ мые слова и что необходимо сделать и изменить, чтобы облегчить их произно­ шение.

(Стр. 49) Наука о законах словосоче­ таний [состоит] из двух частей: первая дает правила «концов» [т. е. аффиксов] имен и глаголов лри их составлении и построении.

Вторая дает правила об условиях их составления и построения, каковы они в данном языке, и знание правил аффик­ сов, свойственных синтаксису. Она объясняет, что аффиксы прежде [всего] свойственны именам, а затем глаголам;

что префиксы имен присоединяются в начале слова, как, например, алиф-лам [т. е. ал] — арабского артикля или то, что его заменяет в иных языках; а бы­ вают такие аффиксы, которые присоеди­ няются в конце слов. Это — суффиксы

и те, которые	называются падежными
окончаниями.	Глаголам не			присущи
префиксы в начале		слова,	а	присущи
только суффиксы9.		Окончания		имен	в
арабском языке — это три			тануина,		а
цля глаголов — три огласовки			и сукун,		и

иное то, что употребляется в арабском языке в качестве аффикса 1 0 . {Эта наука] объясняет, что есть слова, которые ни­ когда не изменяются по «концам» 1 1 ; одни склоняются во всех падежах, или склоняются только с одного конца во всех случаях, когда другие слова скло­ няются; есть такие, которые склоняют­ ся в одних и не склоняются в других, а есть и такие, которые склоняются во всех [падежах]. Перечисляются все аффиксы. Аффиксы имен отличаются от аффиксов глаголов. Перечисляются все случаи, при которых склоняются склоняющиеся имена и все случаи, при которых спря­ гаются глаголы. Эта наука объясняет также, в каком случае каждому имени и глаголу какой (стр. 50) аффикс присущ.

Сначала дается перечисление одного за другим склоняющихся имен в един-

ственном числе, ибо в каждом падеже эти имена имеют тот или иной аффикс. Затем даются примеры склонений имен в двойственном и множественном чис­ лах с тем, чтобы стали понятны также все случаи, когда изменяются «концы» глаголов, присущие им. Далее, приво­ дятся имена, которые в некоторых падежах склоняются, а в некоторых нет. Затем — какие имена склоняются толь­ ко в одном падеже, и какие как склоня­ ются.

Что касается частиц, то обычно они либо не изменяются в окончаниях, либо некоторые из них не изменяются только в одном [«конце»], а некоторые изменя­ ются в каком-то из «концов». Все это разъясняется. Если же встречаются сло­ ва, насчет которых возникают сомнения, являются ли они частицами, именами или глаголами, или когда полагают, что одни из них сходны с именами, а другие сходны с глаголами, то следует выяс­ нить, что в них свойственно именам, а что свойственно глаголам и в каких «концах» они изменяются.

Что касается той части, в которой даются правила собственно словосоче­ тания, то она, во-первых, разъясняет, (стр. 51) как сочетаются и располагают­ ся слова данного языка и на какие виды подразделяются с тем, чтобы стать суж-

дениями. Далее разъясняет, какие соче­ тания и расположения наиболее красно­ речивы в данном языке.

Наука о законах письма [т. е. право­ писания] разделяет звуки речи, во-пер­ вых, на такие, которые нельзя записать на строках, и на такие, которые пишут­ ся 1 2 . Затем [эта наука] разъясняет, что пишется на строках и каков метод для этого. Наука о законах правильного чте­ ния обучает положению точек и знаков, которые ставятся, когда буквы не пи­ шутся в строку и когда пишутся; зна­ ки, которые позволяют различать оди­ наковые буквы 1 3 ; знаки, которые ста­ вятся над буквами, чтобы при встрече они удваивались или ассимилирова­ лись; знаки, которыми разделяют пред­ ложения. Знаки малых предложений отличаются от знаков средних и боль­ ших предложений. Объясняются знаки связанных и не связанных друг с другом предложений и фраз и, особенно, если между ними существует различие 1 4 .

Далее идет поэтика, в той мере, в какой она сходна с языкознанием. Она состоит из трех частей: первая — пере­ числение употребляемых стихотворных размеров, будь то простые или сложные. Далее, перечисление построений звуков речи, совпадающих с буквами азбуки, (стр. 52) возникающих от каждого их

вида и каждого размера, известных у арабов как сабаб и уатад и у греков как

слог и стопа 15.

Далее — изучение размеров стихов и полустиший, из скольких звуков речи и слогов состоит каждый стих в каждом размере. Затем — отличие полных раз­ меров от неполных и какие размеры луч­ ше, красивее и приятнее для слуха.

Вторая часть — рассмотрение окон­ чаний стихов в каждом размере, какие из них обладают одной лишь формой, а какие — несколькими, какие из них полные, а какие — сверхполные или не­ достаточные, какие окончания состоят из одного только звука, сохраняющегося на протяжении всего стихотворения, а какие имеют больше чем один звук ре­ чи, повторяющийся в поэме, какое мак­ симальное число звуков допустимо у них в окончании стихов. Затем изучают­ ся те из них, которые обладают многими звуками речи, можно ли одни звуки за­ менить другими, равнозначными по времени произнесения их, или нет? И какие из них заменимы такими зву­ ками.

Третья часть изучает, какие слова можно использовать в поэзии, но нельзя использовать в прозаической речи. Вот все, что содержится в каждой части науки о языке.

Раздел второй

Логика

Мы сообщим в целом о том, что со­ держится [в этой науке], затем [погово­ рим] о ее пользе и предмете; далее [расскажем] о значении самого назва­ ния ее и, наконец, перечислим подраз­ делы и дадим краткое содержание каж­ дого из них.

Искусство логики научает совокуп­ ности законов, способствующих совер­ шенствованию интеллекта и наставляю­ щих человека на путь истины во всех случаях постижения объектов интеллек­ ции, при которых возможна ошибка; законов, которые охраняют и ограждают его от ошибок, промахов и погрешностей в отношении умопостижимых объектов интеллекции; законов, с помощью кото­ рых проверяются те умопостижимые объекты интеллекции, которые не гаран­ тированы от того, что кто-либо ошибся в отношении их.

В умопостигаемом же есть вещи, ко­ торые абсолютно не допускают ошибок. Это такие, о которых сам человек ду­ мает, что он, как бы по своей природе, наделен познанием и достоверным зна­ нием их. Например, что целое больше,

чем его часть, что каждая тройка пред­ ставляет собой нечетное число.

Другим же вещам, относительно ко­ торых можно заблуждаться и уходить от истинного к ложному, свойственно быть постигаемыми мыслью и рассужде­ нием путем силлогизма и дедукции. И именно в этих, а не в тех нуждается че­ ловек, стремящийся (стр. 54) достичь достоверной истины во всех случаях, когда он обращается к законам логики.

Это искусство родственно искусству грамматическому, ибо отношение [искус­ ства] логики к интеллекту и умопости­ гаемым объектам интеллекции такое же, как отношение грамматики к языку

исловам; грамматика в [своих] законах

ословах дает нам такие же образцы, ка­ кие дает логика касательно умопости­ гаемых объектов интеллекции.

Равным образом это искусство [т. е. логика] близко просодии 1 6 . Отношение логики к умопостигаемым объектам ин­ теллекции параллельно отношению про­ содии к размерам стиха; а модели всех тех законов, которые даются наукой о стихе для размеров стиха, дает нам так­ же логика относительно умопостигае­ мых объектов интеллекции.

Законы логики, являющиеся орудия­ ми для проверки в умопостигаемых объектах интеллекции того, что не га-

рантировано от возможных ошибок и упущений интеллекта при постижении истины, напоминают весы и меры, слу­ жащие орудиями для проверки во мно­ гих телах того, в чем может ошибиться или оказаться недостаточным чувство. Например, линейкой проверяются (пря­ мые] линии, ибо чувства могут ошибить­ ся или неточно воспринять их прямоту; а циркулем — круги, ибо нет уверенно­ сти, что чувства не ошибутся и не вос­ примут неточно окружность.

Такова, в общем, цель логики. Из ее цели становится ясной ее большая цен­ ность во всем, что нам желательно под­ твердить в себе самих и что мы желаем подтвердить в (стр. 55) других, и в чем другие хотят убедиться относительно нас. Если мы обладаем этими законами и желаем достичь какой-то цели и под­ твердить ее в себе, то в поисках того, что мы хотим подтвердить, мы не ос­ тавляем наши умы в бездействии и не позволяем им витать в неопределенно­ сти, стремясь добиться своего какими угодно путями; тогда-то и возможна ошибка: принять не истинное за истин­ ное, не ощутив этого. Мы же должны знать, каким путем следует нам двигать­ ся и к чему собственно мы идем, откуда мы начинаем свое движение и как узнать, что наши умы убедились, как

распознать нашим умом вещи одну за другой с тем, чтобы неизбежно прийти к нашей [конечной] цели. При этом мы знаем все вещи, способные ввести нас в заблуждение и неясные нам, и остере­ гаемся их на своем пути, зная то, что мы исследуем, и будучи уверены в том, что найдем истину и не ошибемся.

Если же мы видим нечто, исследуем это и нам представляется, что мы что-то упустили, то мы своевременно проводим проверку, и если ощутим ошибку, то мы без труда исправляем место, где она со­ держится.

Подобна этому и наша позиция в от­ ношении того, что мы хотим подтвер­ дить у других. Мы подтверждаем мне­ ние других теми же методами и путя­ ми, которыми подтверждаем это в самих себе Если же они оспаривают доводы и высказывания, с которыми мы обраща­ емся к ним для подтверждения этого на­ шего мнения (стр. 56) и просим их это сделать, то как можно подтвердить это мнение без доказательства, противопо­ ложного ему, почему именно оно до­ стойнее другого при подтверждении дан­

ного мнения? Мы можем объяснить ему

все это.

Аналогично тому положение, когда другие хотят подтвердить нам какое-ли­ бо мнение, с помощью которого мы про-

веряем их рассуждения и доводы. Если оно в действительности подтверждается

иобъясняет почему, то мы соглашаемся с ним, исходя из знания и разума. А ес­ ли оно опровергается, содержит ошибку

иобъясняет, почему оно опровергается

исодержит ошибку, то мы опровергаем его, исходя из знания и разума.

Если же мы не знаем логики, то на­ ше положение в отношении всех этих вещей обратное и противоположное. Худшее, самое безобразное, скверное и недостойное во всем этом — опасаться и избегать того, что надлежит [сделать], если мы хотим рассмотреть противопо­ ложные взгляды и вынести решение в двух спорных мнениях, в суждениях и доводах, которые приводит каждый для подтверждения своего взгляда и опро­ вержения взгляда противника. Если мы невежественны в логике, мы не будем знать, почему можно быть уверенным в правильности того, кто прав в чем-либо, как он прав, и почему [именно] его довод подтверждает правильность его мнения; мы не будем знать и ошибки того из них, кто заблуждается: как и почему он ошибся и почему его довод не подтверж­ дает (стр. 57) правильность его мнения?

При этом мы либо колеблемся при различных мнениях, так как не знаем, какое из них верно, а какое ложно; ли-

бо полагаем, что все они, вопреки своей противоположности, истинны; либо счи­ таем, что в них и ни в какой их части нет ничего истинного; либо спешим под­ твердить одни и опровергнуть другие из них; а нам хочется подтвердить то, что мы подтверждаем, и опровергнуть то, что мы опровергаем, поскольку нам не­ известно, по какой причине оно таково. Если же мы спорим со спорящим о том, что мы подтверждаем или опровергаем, то мы не можем ему объяснить причины того; если же случится в подтверждае­ мом или опровергаемом нами нечто, что в действительности таково, то мы также не будем обладать достоверным знанием ни в одном из обоих положений. [Мы не сможем доказать], что оно действитель­ но таково, как у нас, ибо верим и пола­ гаем, что все то, что у нас истинно, мо­ жет быть ложным, а то, что у нас не­ верно, возможно, является верным. В этом случае возможно, что мы обратим­ ся к противоположному этим нашим обоим положениям, а может быть, это придет к нам извне в качестве ответа или из собственного ума, и мы перейдем от того, что сейчас у нас является либо истинным, либо ложным, к противопо­ ложному. И вэ всем этом мы, как го­ ворится в пословице, «колем дрова ночью!».

Такие вещи случаются у нас с людь­ ми, претендующими на совершенство в [знании] наук: если мы невежественны в логике и нам нечем испытать этих людей, то мы либо придерживаемся хо­ рошего мнения обо всех этих людях, ли­ бо обвиняем их всех, либо — наконец!— спешим отдать предпочтение кому-то из них. (Стр. 58) И все это у нас бездоказа­ тельно! Поскольку же мы не убеждены, то мы [никогда] не уверены, не будет ли тот, о ком у нас сложилось хорошее мне­ ние, скверным обманщиком; быть мо­ жет, мы содействуем лгуну и поддержи­ ваем нашего насмешника, не зная того: или же тот, кого мы обвиняем, является правым, а мы его сторонимся, не зная того?

В этом состоит вред от незнания ло­ гики и заключается польза знания ее. Ясно, что тот, кто не хочет в своих убеж­ дениях и мнениях ограничиваться пре­ зумпциями (а это такие убеждения, об­ ладатель которых не уверен в себе),17— тому необходимо перейти от них к их противоположностям. Те, кто предпо­ читают занимать такую позицию, огра­ ничиваются в своем мнении предположе­ нием, довольствуясь этим,— тем это, конечно, не обязательно. Те же, которые полагают, что навык к рассуждениям и диалектическим спорам или навык к

математике (например, геометрии, арифметике) освобождает от знания за­ конов логики и подменяет их, повторяя [якобы] то же действие, давая человеку силу проверить всякие суждения, доводы

имнения и направляя его [якобы] к ис­ тине и совершенно безошибочному до­ стоверному знанию всех наук,— такие люди похожи на тех, кто думает, что навык и тренировка в запоминании сти­ хов, речей и многократный их пересказ избавляют от совершенствования языка, от грамматических ошибок и правил грамматики (стр. 59), заступая их место

изаменяя их действия; а также будто бы дает человеку силу проверить с их помощью и'раб при произнесении каж­ дого слова, правильно ли оно выговоре­ но или с отступлением от грамматиче­ ских норм 1 8 . И тем, кому здесь надле­ жит вникнуть в суть синтаксиса, тем там надлежит вникнуть в суть логики.

Подобно этому высказывание тех, кто воображает, что логика — это не­ нужное ему излишество, поскольку в ка­ кое-то время будто бы существовал че­ ловек совершенного ума, который никог­ да не заблуждался в истине, абсолютно не ведая никаких законов логики.

Аналогично [этому также] высказы­ вание тех, кто полагает, что граммати­ ка — это излишество, поскольку среди

людей есть такие, которые никогда не совершают ошибок, абсолютно ничего не зная о грамматических правилах. Ис­ тинно, ответ на эти оба высказывания — единый ответ!

Что до предметов логики (а это та­ кие предметы, в которых даются зако­ ны), то это — умопостигаемые объекты интеллекции — поскольку на них указы­ вают слова, и сами слова — посколь­ ку они [в свою очередь] указывают на умопостигаемые объекты интеллекции. Мы подтверждаем в себе определенное мнение тем, что мыслим, размышляем и возводим в душе положения и умопо­ стигаемые объекты интеллекции, кото­ рым свойственно подтверждать данное мнение. И мы подтверждаем его в дру­ гих тем, что мы рассуждаем о нем в понятных выражениях и благодаря то­ му постигаем эти вещи и умопостигае­ мые объекты интеллекции, дело которых — подтвердить это мнение.

Нельзя подтвердить любое мнение какими угодно умопостигаемыми объ­ ектами интеллекции, и если мы находим эти умопостигаемые объекты, то их нельзя подтвердить каким бы то ни было числом, в любых состояниях, в любом составе и порядке.

(Стр. 60) Наоборот, во всяком мнении, которое мы хотим подтвердить, мы нуж-

даемся в определенных положениях и умопостигаемых объектах интеллекции

вкаком-либо известном числе, состоя­ нии, составе и порядке. Так должны рас­ полагаться слова, из которых составля­ ется предложение, для подтверждения их другими. Поэтомуто мы нуждаемся

взаконах, которые предостерегают нас

вумопостигаемых объектах интеллек­ ции и в предложениях, их выражающих, и оберегают нас от ошибок. Их обоих [то есть, умопостигаемые объекты интел­ лекции и рассуждения] древние называ­ ли словом и речью; 1 9 умопостигаемые объекты интеллекции они [в частности] называли речью, а внутреннюю, сосре­ доточенную в душе [речь]—словом, а то,

спомощью чего она выводится наружу, [опять-таки] — речью.

Слово становится внешним благода­ ря голосу, а то, благодаря чему человек подтверждает для себя мнение,— это речь, расположенная в душе; то же, благодаря чему человек подтверждает свое мнение в других,— это речь, выхо­ дящая [наружу] посредством голоса.

Ту речь, дело которой подтверждать какое-либо мнение, древние называли силлогизмом 2 0 , будь та речь расположе­ на в душе или выведена наружу посред­ ством голоса.

Логика дает законы, о которых упо-

1 2 - 4 0

миналось ранее в общих законах. Она имеет нечто общее с грамматикой тем, что дает законы для слов, но отличается от нее, ибо грамматика дает их для слов, свойственных только какому-либо наро­ ду, а логика дае.т общие правила, год­ ные для слов всех народов. Слова имеют черты (стр. 61), универсальные для всех народов, как, например, наличие отдель­ ных слов и словосочетаний. Отдельные слова — это имя, глагол, частица; [к со­ четаемым словам относятся] слова, по­ строенные в стих и свободные, и тому подобное.

Все эти положения свойственны од­ ному языку, но не свойственны другому. Например, подлежащее ставится в име­ нительном падеже, а прямой объект — в винительном падеже; определяемое не принимает определенного артикля. По­ следнее и многое другое особо присуще арабскому языку. Также язык каждого народа обладает специфическими для него чертами. Грамматика не имеет ни­ чего общего со словами всех народов. Грамматисты берут то, что есть в дан­ ном языке, для которого они создают грамматику. Например, высказывание грамматистов из арабов: *В арабском языке слова подразделяются на имя, глагол и частицу». Греческие граммати­ сты [также] утверждают: «В греческом

языке слова делятся на имя, глагол и частицу». Такое деление существует не только в арабском или греческом, но и во всех языках. Арабские грамматисты взяли это из арабского языка, а грече­ ские грамматисты — нз греческого.

Грамматика каждого языка рассма­ тривает то, что характерно для языка данного народа и что в нем (стр. 62) есть общего для данного языка и для другого языка, но не потому, что оно общее, а потому, что оно особо присуще именно их языку.

Такова разница между подходом к словам грамматистов и логиков: грам­ матика дает правила, свойственные сло­ вам какого-либо одного народа, и извле­ кает то, что является общим для него и для другого народа не потому, что оно общее, а потому, что присутствует в языке, для которого данная грамматика составляется. Логика же, давая правила слов, дает только правила, общие для слов всех народов. Она извлекает их, поскольку они общие, и не рассматри­ вает ничего, что свойственно только ка­ кому-либо одному народу; более того, она рекомендует заимствовать у ученых все, что из этого нужно по этому язы­ ку.

Что касается ее названия [логики], то ясно, что оно говорит о всей ее цели; и

130 ЛДЬ-ФАРАБИ

это потому, что оно производится от слова речь 21.

Древние употребляли это слово [т. е. логика] в трех значениях:

первое — в смысле речи, выведенной наружу посредством голоса, т. е. это то, чем язык выражает скрытую мысль;

второе — речь,	сосредоточенная в
душе, то есть умопостигаемые		объекты
интеллекции, на	которые указывают
слова;		заложен­
третье — душевная сила,
ная от природы в	человеке, благодаря

которой он особо отличается от прочих живых [созданий]; с ее помощью чело­ век познает умопостижимые объекты интеллекции (стр. 63), науки и искусст­ ва. Благодаря ей возникает рассужде­ ние, и хорошее действие отличается от дурного. Она есть в каждом человеке, даже в детях, но она не плодовита и не достигает высшего предела после того, как сделает свое дело. Она, например, подобна силе детской ноги при ходьбе; или слабому огню, который не в состоя­ нии сжечь ствол дерева; или как косо­ глазие у сумасшедших и пьяных; или как мигающие глаза у спящего; или как у обморочного — глаза, подернутые пе­ леной из испарений, и прочее.

Поскольку эта наука дает законы внешней и внутренней речи, то благода-

ря этому она исправляет третью речь, которая от природы заложена в челове­ ке, и направляет ее на то, чтобы она вы­ полняла свое дело в обоих этих направ­ лениях только наиболее правильно, со­ вершенно и превосходно; именно поэто­ му эта наука носит название, образован­ ное от слова речь, употребительного в трех смыслах 2 2 . Многие книги по грам­ матике, дающие правила только внеш­ ней речи, также называются логикой [мантик]. Ясно, что то, что направлено на правильность речи во всех смыслах, более всего достойно носить это назва­ ние.

Что до подразделов логики, то их — восемь: виды силлогизма; виды выска­ зываний, которыми желают подтвер­ дить мнение или искомое во всех трех [смыслах]; виды искусств, делом кото­ рых после их совершенствования явля­ ется применение силлогизма; (стр. 64) и все пять [видов] рассуждений: доказа­ тельных, диалектических, софистиче­ ских, риторических и поэтических.

Доказательные 2 3 — это такие рас­ суждения, с помощью которых свойст­ венно сообщать достоверное знание от­ носительно преследуемой цели; при этом безразлично, использует ли чело­ век то, что [заложено] в нем и в его душе для изучения этого искомого: либо он

беседует на эту тему с кам-либо другим, либо другой ведет с ним разговор для подтверждения этой цели. Во всех этих положениях им свойственно сообщать достоверное знание, то есть такое, кото­ рое совершенно не противоречиво; зна­ ние, от которого человеку нельзя отка­ заться, и он не верит, что может его ос­ тавить; знание, в котором он не испытывает сомнения, вводящего в за­ блуждение, а также недоверия и подо­ зрения в какой бы то ни было области и по какому бы то ни было поводу.

Диалектические рассуждения 2 4 при­ менимы в двух случаях.

1)Если спрашивающий желает в из­ вестных, общепризнанных всеми вещах победить отвечающего в вопросе, кото­ рый обеспечивает отвечающему сохране­ ние своих позиций или победу в чем-ли­ бо путем неизвестных рассуждений, а отвечающий желает защитить свою по­ зицию или победить путем неизвестных рассуждений, то их действие не будет действием диалектического метода.

2)Если человек желает внести веское предположение в то мнение, которое он стремится подтвердить либо в себе, либо

вдругом, предполагая, что оно достовер­ но, в то время как оно недостоверно.

(Стр. 65) Софистические рассужде­ ния 2 5 — это такие, которым свойственно

вводить в заблуждение, сбивать с пути, обманывать, предполагать в неверном правильное, а в правильном — невер­ ное. Предполагать в неученом, что он авторитетный ученый, а в мудреце, что он не таков. Это название — то есть со­ фистика — является названием занятия, посредством которого человек может вводить в заблуждение, лгать, обманы­ вать в суждении и внушать ложное пред­ ставление либо о себе, например, что он мудр, учен и превосходен, или о другом, что он обладает пороком, хотя это в действительности не так; либо о пра­ вильном мнении — что оно неправиль­ но, а о неправильном — что оно пра­ вильно.

По-гречески это слово слагается из софия — что значит мудрость, и истое, что значит — ложная; его смысл — ложная мудрость 2 6 . Каждый, кто умеет лгать и вводить в заблуждение путем рассуждения о чем бы то ни было, на­ зывается этим именем; о нем говорят, что он софист. Неправильно думают лю­ ди [считающие], что Софиста — это имя человека, жившего в древние времена, теорией которого был отказ от разума и наук, а приверженцы его секты, под­ держивающие его мнение и защищаю­ щие его теорию, называются софиста­ ми; и каждый, кто принимает взгляд

этого человека и защищает (стр. 66) его школу, называется этим именем. Это мнение предельно глупо. Никогда рань­ ше не существовало человека, теорией которого был бы отказ от наук и разума [и] который бы носил это прозвище. Древние никого не называли этим име­ нем, ибо они не связывали его с челове­ ком [якобы] прозванным Софиста. Фак­ тически они называли этим именем че­ ловека благодаря его занятию, форме его рассуждений и его способности хоро­ шо лгать и обманывать, каковы бы ни были эти люди. (Точно так же, как не называют человека диалектикой, возво­ дя его название к человеку по имени Диалектика, но называют его диалекти­ ком из-за его занятия, способа рас­ суждения и умения применять свое искусство, каков бы ни был этот чело­ век).

И тот, кто обладает этой способно­ стью и искусством,— тот софист, а его занятие — софистика, ибо его деятель­ ность проистекает из занятия софистиче­ ским делом.

Риторические рассуждения 2 7 — это такие, благодаря которым человек мо­ жет удостовериться в любом мнении, а его ум — успокоиться на том, что ему говорят, и подтвердить это в большей или меньшей степени.

Убедительные подтверждения не со­ держат сильного сомнения. Они превос­ ходят друг друга, и одни из них превос­ ходят другие по силе в соответствии с различием рассуждений. Одни убеди­ тельные рассуждения более убедитель­ ны (стр. 67), зрелы и надежны, чем дру­ гие. Как показывают суждения, чем их больше, тем они убедительнее, тем более они подтверждаются опытом и тем более они удовлетворяют и успокаивают ду­ шу.

Однако, при всех различиях убежде­ ний, ничто в них не вызывает предполо­ жения, близкого к достоверной истине. В этом смысле риторика противоречит диалектике.

Поэтические рассуждения 2 8 — это рассуждения, слагающиеся из вещей, которым свойственно предполагать в каком-либо обсуждаемом вопросе некое положение или нечто более достойное или низкое, хорошее или безобразное, великое или малое и тому подобное.

Когда мы слушаем поэтические рас­ суждения, в нас складывается модель того представления, которое возникает, когда мы смотрим на вещь, схожую с тем, к чему мы испытываем отвраще­ ние. Мы тотчас представляем себе от­ вращение, которое вызывает эта вещь, и мы ненавидим ее и избегаем, хотя и

убеждены, что в действительности она не такова, какой мы ее вообразили. И в том, что нам представляется в поэтиче­ ских рассуждениях — хотя мы и знаем, что это не так!—(стр. 68), мы поступаем так же, будто мы убеждены, что все обстоит так, как нам представляется в этом рассуждении: человек чаще руко­ водствуется своим воображением, чем предположением и знанием, ибо часто его предположение и знание противоре­ чат его представлению и он действует [по отношению к] определенной вещи со­ гласно своему воображению, а не со­ гласно своим предположениям и зна­ нию, как то бывает, когда речь идет о представлении с разговором или вещах, уподобляющихся делам 2 9 .

Поэтические рассуждения применя­ ются только в беседе с тем, чтобы побу­ дить человека к какому-либо действию ради вовлечения его в него [это дейст­ вие] ; это происходит в том случае, если вовлеченный человек либо не обладает рассуждением, которым он бы руковод­ ствовался, и тогда он побуждается к этому желаемому действию воображе­ нием, заменяющим у него рассуждение, либо если человек обладает желаемым рассуждением, но не уверен в том, что не откажется от этого, и тогда он спе­ шит прибегнуть к поэтическим рассуж-

дениям с тем, чтобы его воображение опередило его рассуждение, и он прояв­ ляет поспешность в этом действии.

(Стр. 69) Вследствие этой поспешно­ сти это действие произойдет прежде, чем он исправит своим рассуждением результат этого действия. Он совершен­ но отказывается от него или вниматель­ но изучает его и приходит к мнению, что это неспешно, и откладывает его на другое время. Поэтому именно поэтиче­ ские рассуждения, а не какие другие, приукрашиваются, расцвечиваются, под­ черкиваются, наделяются великолепием и блеском с помощью вещей, рассматри­ ваемых логикой.

Таковы виды силлогизмов и силлоги­ стического искусства, виды рассужде­ ний, которые применяются для под­ тверждения чего-либо во всяких делах, Всего их пять: достоверные, предположительные, ошибочные, убедительные и воображаемые. Каждое из этих пяти искусств имеет как характерные только для него вещи, так и вещи, общие для всех.

Силлогистические	рассуждения —
безразлично, сосредоточены		ли они в
душе или выходят наружу с		помощью
голоса,— состоят из	следующих:
— [рассуждения],	сосредоточенные
в душе из многочисленных		связанных

упорядоченных умопостигаемых объек­ тов интеллекции, содействующих друг другу в подтверждении какой-то одной вещи;

— [рассуждения], выводимые нару­ жу посредством голоса — из многочис­ ленных связанных упорядоченных слов, указывающих на эти умопостигае­ мые объекты интеллекции и уравниваю­ щие их; соединяясь одни с другими, они приобретают один смысл и содействуют друг другу для подтверждения чего-ли­ бо тому, кто их воспринимает на слух.

Кратчайшие из наружных, рассужде­ ний — это такие, которые составлены из двух каких-либо слов, а самые малые из внутренних рассуждений слагаются из двух простых умопостигаемых объек­ тов интеллекции. Таковы простые рас­ суждения.

(Стр. 70) Силлогистические рассуж­ дения слагаются только из простых рас­ суждений, становясь сложными рассуж­ дениями. Кратчайшие из сложных рас­ суждений — это такие, которые слагают­ ся из двух простых суждений. А самые длинные из них — неопределенные.

Наибольшими частями каждого сил­ логистического суждения являются простые рассуждения, а наименьши­ ми — а это части его частей — являются отдельные умопостигаемые объекты ин-

теллекции или слова, указывающие на них.

Подразделов логики по необходимо­ сти восемь, ибо каждый из них состав­ ляет отдельную книгу.

Первый подраздел содержит законы отдельных умопостигаемых объектов интеллекции и слова, указывающие на

них. Это входит в книгу,		называемую
по-арабски «Маку лат*,		а	по грече­
ски — «Категориас*	30.		простых
Второй содержит	законы

рассуждений, они же суть умопостигае­ мые объекты интеллекции, слагающие­ ся из каких-либо двух простых умопо­ стигаемых объектов интеллекции и ука­ зывающих на них слов, соединенных попарно. Это заключается в книге, кото­ рая называется по-арабски *Ал-Ибара*,

аino-гречески «Бари[хар]минийас> ъх.

Втретьем находятся рассуждения, посредством которых испытывают сил­ логизмы, общие для пяти искусств. (Стр. 71) Они содержатся в книге, име­ нуемой по-арабски *Ал-Кийас*, а погречески — «Первая Аналитика* 32.

Четвертый посвящен законам, ко­ торыми проверяют доказательные рас­ суждения, а также законам вещей, изу­ чаемых философией, наконец, всему то­ му, что действия их делают завершен­ ными, превосходными и совершенны-

ми. Это есть в книге, которая на араб­ ском языке носит название «Ал-Бур- хан*, а на греческом — «Вторая Анали­ тика* 33.

Пятый — включает рассуждения, с помощью которых проверяются диалек­ тические рассуждения и качество диа­ лектического вопроса и ответа, в об­ щем — все законы, распространяющие­ ся на диалектическое искусство; законы, благодаря которым их действие ста­ новится совершенным, превосходным и эффективным. По-арабски эта книга [озаглавлена] «Ал-мавади' ал-джада- лийа*, а по гречески — «Топика» 3 4 .

Шестой — содержит в первую оче­ редь законы вещей, которым свойствен­ но отходить от истины, обманывать и запутывать; детальное перечисление всех положений, применяемых с целью обмана, попирания наук и рассужде­ ний; далее, перечень всего, посредством чего получаются ложные рассуждения, применяемые бесчестным человеком и лгуном; как их избежать и чем отра­ зить; и как человек избегает ошибок в желанных целях или как он вводит в

заблуждение* По-гречески эта книга зо­ вется «Софистикой», что переводится как ложная наука 35.

В седьмом — законы, которыми про­ веряют и испытывают риторические

рассуждения, виды речей и рассужде­ ний ораторов и риторов; он показыва­ ет, относятся ли они к риторике или нет; перечисляет все дела, относящиеся к риторическому искусству; объясняет, каково мастерство риторических рас­ суждений в каждой отрасли искусства, и за счет чего (стр. 72) оно становится лучшим и совершенным, а его дейст­ вия — самыми достойными и значи­ тельными. Греческое имя этой книги — «Риторика*, а это есть ораторское ис­ кусство.

Восьмой — охватывает законы для проверки поэзии, виды распространен­ ных поэтических рассуждений, а также такие, какие употребительны в каждой отрасли искусства; он также детально перечисляет все положения поэтическо­ го искусства; показывает, сколько есть его видов, сколько видов стихов и поэтических рассуждений, каково ис­ кусство в каждом из этих видов, из чего оно делается, как складывается и отчего становится лучшим, самым вели­ чественным, блестящим и изысканным; при каких положениях оно становится самым значительным и наиболее до­ стойным. Книга эта называется по-гре­ чески «Поэтикой*, то есть книгой сти­ ха 3 6 .

Таковы подразделы логики и все то, что охватывает каждый из них.

Четвертый подраздел наиболее важ­ ный по значению и главенству. В логи­ ке первой цели добиваются только чет­ вертым подразделом, а остальные под­ разделы сделаны ради четвертого под­ раздела. Три из них предшествуют ему в порядке изучения: это — предисло­ вие, введение и метод; четыре осталь­ ных — следуют за ним и существуют ради двух вещей:

(стр. 73) 1) каждый из них использу­ ется в качестве какой-либо помощи и поддержки; они являются как бы ору­ диями для четвертого подраздела, и польза от одних из них больше, а от других — меньше;

2) для подкрепления: если эти ис­ кусства не отличаются друг от друга актуально, пока не известны законы каждого из них в отдельности, отличные от законов другого, то человек, в поис­ ках истины и достоверного знания, не может использовать диалектические ве­ щи, — поскольку он не ощущает, что они диалектические — и за счет этого он отклоняется от достоверного знания [и переходит] к сильному предположению, либо он применяет, не зная того, истин­ ные положения, и благодаря этому он склоняется к убеждению; либо он ис-

пользует софизм, не зная того; либо он предполагает о чем-то неправильном, что оно правильно, и убеждается в том; либо он приходит в замешательство; ли­ бо он использует поэтические вещи, не зная, что они поэтические; и тогда он строит свои убеждения на представле­ ниях и считает в душе своей, что он в этих положениях шел путем истины и достиг того, чего желал, а в действитель­ ности он этого не достиг.

Так, тот, кто знаком с продуктами питания и лекарствами, — хотя актуаль­ но не различает в них ядов, — все же уверен в том, что знает их по призна­ кам; такого человека нельзя допустить к употреблению их ни как лекарств, ни как питания, ибо, не ощущая того, он погибнет.

(Стр. 74) Что касается второй цели,

то люди каждого из этих четырех ис­ кусств также получают все то, что ох­ ватывает это искусство; так что если человек пожелает быть .превосходным диалектиком, то он знает, сколько чего ему следует знать; знает, как проверить на себе и на других эти рассуждения, чтобы знать, идет ли он в них диалекти­ ческим путем или нет; а если он хочет быть превосходным оратором, то он

знает, сколько чего он должен знать, и знает, как проверить на себе и на дру-