Заславский (2)

которая приводит в движение игрушечный поезд. Густая

толпа стояла у этой витрины. Родители	приводили сво-
их детей. Крохотный локомотив бегал	по	кругу,	таща
за собой миниатюрные вагончики. Молодой		немец	про-

ходил мимо этой толпы, прильнувшей к стеклу витрины.

Он взглянул рассеянно и не остановился. Он был слишком занят, для того чтобы развлекаться игрушками. Воображение было занято совсем другими картинами:

уличных сражений, отступления и бегства в горы, ареста... Он только что проехал почти через всю Европу, все

время скрываясь ог полиции. В Лондоне он впервые по-

чувствовал себя	в безопасности. Можно	было отдох-
нуть и рассеяться	от напряженной жизни	революцио-

нера-подпольщика. Однако молодой немецкий эмигрант был чрезвычайно озабочен. Он лишь мимоходом, через головы других, взглянул на витрину. Что так заинтересовало беззаботных лондонцев? Он вспомнил: газеты написали о новой забавной игрушке. Ему было не до игрушек.

Молодого немца звали Вильгельм Либкнехт. Ему было всего 24 года, но за ним уже была слава одного из вождей революционного восстания 1848 года. Он командовал одним из вооруженных рабочих отрядов на юге Германии. Правительство требовало его выдачи от Швейцарии, куда укрылись после поражения революции вожди революционных отрядов. Либкнехту пришлось бежать

из страны, которая считалась убежищем для политических изгнанников. За ним охотились, как и за другими участниками революции 1848 года, в Бельгии и во Франции. Во всей Европе оставался лишь один угол, куда не могла еще протянуться тогда международная полицейская рука,— Англия. В Лондоне находились уже другие представители революции 1848 года — пестрая смесь французских, венгерских, итальянских, польских революционеров, бывшие министры временных правительств, диктаторы, революционные генералы. Здесь были уже Карл Маркс и Фридрих Энгельс. К ним на свидание шел Либкнехт. С Энгельсом приходилось встречаться. Маркса он никогда не видал. О Марксе знал только по «Новой рейнской газете», по рассказам друзей Даже «Коммунистический Манифест» удалось только совсем недавно прочитать. Молодого эмигранта волновала эта первая встре-

451

ча с знаменитым «доктором Марксом» — радовала и вместе тревожила. Легенды ходили об учености «доктора Маркса», но и о его суровости и непримиримости. Конечно, и Маркс слышал о Либкнехте и рад будет личной встре-

че, но на свидание Либкнехт шел	как на экзамен, так
и говорил себе: «Иду на экзамен».	И побаивался, пото-

му что сознавал кое-какие за собой грешки. Он и его друзья перешли меру в коалиции с буржуазными демократами; рейнские демократы из марксовского комитета были этим недовольны, до Либкнехта доходили резкие

отзывы Маркса.

Либкнехт, несмотря на свою молодость, сам побывал

в вождях, Его имя было известно в революционных рядах, за ним были боевые заслуги, он хорошо дрался.

Но сейчас он чувствовал себя учеником, нетвердо подготовившимся к экзамену. Он рисовал себе мысленно картину: строгий кабинет ученого, и за столом суровый «доктор», а он отвечает по программе коммунизма, и вот «Коммунистический Манифест» только на днях прочитан, и не все статьи из «Новой рейнской газеты» из-

вестны... И вдруг «доктор Маркс» скажет: «Нет, друг Либкнехт, вы не подготовились, как надо. И ваше кокет-

ничанье с буржуазией в Бадене очень подозрительно...» Либкнехт не удостоил своим вниманием игрушку, ко-

торой забавлялись лондонские дети.

Но встреча вышла совсем не такой, какой рисовал ее

себе Либкнехт. Никакого экзамена не было, и строгого кабинета не было, а приняли его Маркс и Энгельс сер-

дечно, с шутками и смехом и пригласили сейчас же в клуб германских рабочих-эмигрантов, и там за большими оло-

вянными кружками с крепким английским пивом пошла товарищеская беседа. Воспоминания перемешивались с

политическим отчетом, который Либкнехт все же должен был представить о всех своих отношениях с баденскими демократами. Дружба дружбой, а пришлось Либкнехту выслушать довольно резкую критику некоторых своих

действий, и должен был Либкнехт признать, что Маркс совершенно прав, и чувство уважения к Марксу еще бо-

лее окрепло.

От политики перешли к дружеской беседе на другие

452

темы, и неожиданно Маркс заговорил о новрй этой игрушке, выставленной на Регент-стрит, и оказалось, что ученый доктор простоял перед витриной не меньше времени, чем лондонские дети, и, главное, увлечен был этой игрушкой— ну, совсем как ребенок. Либкнехту как-то странно было слушать, с каким энтузиазмом говорил Маркс об игрушечном паровозике. «Он был весь охвачен пламенем энтузиазма»,— вспоминал об этом Либкнехт сорок с лишком лет спустя. Маркс придавал огромное, колоссальное значение этой новинке. Он говорил, что «его величество» пар, который произвел промышленную революцию в прошлом столетии, сходит уже со сцены и уступает место несравненно более сильному революционеру — электрической искре. Этого не понимает буржуазия. Она воображает, что раздавила революцию, что ее господство обеспечено. Она и не подозревает, что ус-

пехи	естествознания подготовляют новую	революцию,
—	Теперь проблема решена, результаты	неисчисли-

мы,— говорил Маркс.— За экономической революцией должна неизбежно последовать политическая, так как вторая служит только выражением первой.

Либкнехт' слушал внимательно. Его заражал энту-

зиазм Маркса. Но он все-таки не мог подавить в себе странного чувства. Ему непонятно было, как можег ученый человек, серьезный коммунист и революционер придавать столь большое политическое значение техни-

ческой новинке, пусть и очень интересной.

Разошлись друзья очень поздно или, вернее, уже до-

вольно рано, потому что солнце стояло на небе, когда Либкнехт ложился в постель. Ему не спалось. Слова

Маркса не выходили из памяти. О материалистическом понимании истории Либкнехт слышал и раньше, но он не

понимал по-настоящему связи между наукой, техникой, революцией, промышленностью. Гимн Маркса новой ма-

шине — пусть и	игрушечной пока — прояснил сознание
Либкнехта. Сон	был безнадежно утрачен в эти сутки.
Он оделся и пошел на Регент-стрит.
Густая толпа	стояла перед витриной, в которой была

выставлена модель. Либкнехт протолкался вперед. Локомотив и поезд весело бегали по кругу, и люди смотрели на это и улыбались.

Либкнехт получил классическое образование. Мысли

453

о будущем выливались в литературную форму, навеянную далеким прошлым. Он вспомнил о троянском коне,

которого некогда беспечные жители Илиона ввели в свой город на гибель себе. Беспечные лондонцы, глазеющие

на забавную игрушку, показались ему троянцами. Их дети смеются. Им нравится этот крошечный локомотив,

бегающий за стеклом по кругу. Они не видят того, что так ясно увидел один человек во всем многомиллионном Лондоне: они не видят социалистической революции за стеклом этой витрины.

Обо всем этом — о первой встрече с Марксом, об электрической машине-модели, о пламенном энтузиаз-

ме, который вызвала у Маркса эта машина,— Либкнехт вспоминал и рассказывал сорок шесть лет спустя. Марк-

са уже давно не было в живых. Энгельс умер год назад. Либкнехт был уже не тот восторженный юноша, кото-

рый в Лондоне после бессонной ночи бегал на Регентстрит смотреть на техническую модель, скрывающую в се-

бе неведомую буржуазному обществу революционную силу. Либкнехту было семьдесят лет. Он стоял во главе германской социал-демократической партии, его ближайшими соратниками были Каутский, Бебель, Бернштейн,

и он сам олицетворял в партии славные боевые революционные традиции в то время, как партия уже начинала

свой исторический поворот к оппортунизму.

С искренней любовью вспоминал Либкнехт о ранних

годах своего изгнания, но энтузиазм тех лет казался ему юношеским увлечением. Он рассказывал теперь об элек-

трической машине-модели лишь для того, чтобы показать, как медленно влачится время.

«Теперь 1896 год,— рассказывал Либкнехт в своих «Воспоминаниях о Марксе»,— 45 лет прошло с тех пор, а между тем нет еще ни одного поезда железной дороги

с электрическим	двигателем.		Немногочисленные			элек-
трические трамваи		и вообще	все,	что	обслуживается
электричеством,— все-таки слишком				незначительная ве-
личина, как бы много это ни казалось					на иной	взгляд.
И несмотря на	все	делающие	эпоху	открытия, пройдет

еще некоторое время, пока молния, окончательно смирившись, позволит людям надеть на себя рабочее ярмо

и столкнет с трона «его величество» пар. Революции не совершаются в одно мгновение; это бывает только с те-

454

атральными представлениями в политике, которым слепая вера в чудеса дает название революций. JOT, кто предсказывает революции, неизбежно ошибается в дате».

В этих словах сказывается не энтузиазм революцио- нера-коммуниста, а примиренческое настроение соци-

ал-реформиста. Такие нотки не чужды были одному из вождей германского пролетариата. Либкнехт, возможно, не знал, что Маркс до конца своих дней сохранил то же отношение энтузиаста к новым техническим открытиям, скрывающим в себе революционный переворот, с каким он встретил первую модель электрической машины.

Летом 1882 года в Мюнхене открылась электрическая выставка. Электрическая машина не была уже новостью, но в городах Европы и Америки еще влачились на лоша-

дях по рельсам вагоны. Конка была единственным городским средством передвижения. На промышленной

выставке в Берлине в 1879 году инженер Вернер фон Сименс провел небольшую, игрушечного типа железную

дорогу, и по ней бегал электровоз, вмещавший трех человек. Это была занятная игрушка. Люди смотрели и

смеялись, На мюнхенской выставке была другая занятная иг-

рушка. Бойко работал небольшой электрический двигатель в 10 лошадиных сил. В этом не было бы ничего особенного, но от двигателя шла обыкновенная телеграфная проволока; она выходила за пределы Мюнхена, она

шла 57 километров вдоль шоссе и приводила к водопаду Мисбах. У водопада была установлена динамо-машина.

Она могла выработать энергию в 16 лошадиных сил. Шесть лошадиных сил, свыше трети всей полученной у водопада энергии, пропадало по дороге.

Ученые интересовались первым таким опытом передачи электрической энергии на расстояние, публика ма-

ло понимала в этом, капиталисты не проявили интереса и внимания. Изобретателю, молодому французу Марселю Депре, пожимали руку и говорили комплименты. Но опыт явно провалился. Он не оправдал себя экономически. Ученые люди говорили, что передача большого количе-

455

ства тока сильного напряжения невозможна на большое

расстояние.

Марсель Депре был знаком с неудачей. Он уже ста-

вил свой опыт в прошлом году в Париже — и с тем же успехом. Он читал доклад о передаче электрической

энергии на расстояние перед виднейшими учеными своего времени. В Париже по случаю выставки собрался

международный конгресс электротехников. Депре слушали снисходительно, но серьезного значения его опы-

там не придали. Идея билась о стенки лаборатории и не могла пробить их. Печать, падкая на сенсации, прошла

мимо опыта Депре. В германских газетах были лишь беглые заметки.

У Марселя Депре был друг, известный впоследствии физик и физиолог Д'Арсонваль. Он был тогда молод и

совсем еще неизвестен. Он сотрудничал в парижской газете «Yustice» и напечатал несколько статей о Депре и о передаче электрической энергии на расстояние. Газета расходилась больше в кругах радикальной французской интеллигенции, статьи Д'Арсонваля не привлекли к себе особого внимания. Во всей Европе нашелся лишь один читатель, который в открытии Депре, в его неудачном опыте прочитал великое будущее электрической энергии. Этим читателем был Карл Маркс.

Осенью 1882 года курортное местечко Вентнор на ост-

рове Уайт в Англии пустовало. Сезон давно закончился. В одном из пансионов задыхался в приступах астмы,

страдал	от	припадков печени,	исходил в	надрывном
кашле	Карл	Маркс. Плеврит	не оставлял	его. При-

шлось бежать из Алжира, на юге Франции согнала из курорта простуда. Врачи пожимали плечами и отсылали

в Лондон: лето и осень выдались на редкость дождливые, в Лондоне, пожалуй, будет не хуже. В Лондоне Маркс оставался три недели, потом его свезли в Вентнор.

Физические потрясения чередовались с моральными В декабре 1881 года умерла жена, в январе 1882 года — старшая дочь, Женни Лонге. Врачи запрещали усилен-

ную умственную работу; второй том «Капитала» оставался в некоторой части в черновиках,пришлось прекра-

тить переписку по партийным вопросам. «Могучий, гениальный человек прозябает, как развалина»,—" писал

Энгельс об этом времени после смерти Маркса. Руки от-

456

назывались служить ему, но голова неустанно работала. Младшая дочь читала ему газеты и книги и вела его пе-

реписку с друзьями.

Энгельс писал 9 ноября из Лондона американскому другу Зорге:

«Маркс был здесь три недели, очень поправился, но нуждается в хорошем воздухе и должен щадить себя...

Главное, прожить ему зиму без плеврита, и поэтому он отправился в Вентнор, на острове Уайт, откуда я

только что получил от него несколько строк...» "Это было последнее письмо, которое Энгельс посы-

лал американскому другу о здоровье Маркса. Следующее, 15 марта, он написал о смерти Маркса.

«Несколько строк», которые Маркс написал Энгельсу с острова Уайт за пять месяцев до своей смерти, начи-

наются со следующих слов:

«Дорогой Фред. Что скажешь ты об опыте Депре на

мюнхенской электрической выставке? Уже около года Лонге обещал достать мне работы Депре (специально для

доказательства, что электричество допускает передачу силы на большое расстояние при посредстве простой те-

леграфной проволоки). Близкий Депре человек, доктор Д'Арсонваль, состоит сотрудником «Yustice» и напеча-

тал несколько статей об исследованиях Депре. Лонге, по своему обыкновению, каждый раз забывал прислать

мне это».

Из этих слов видно, что к опытам Депре Маркс относился не с интересом случайного читателя газет. Он просил Лонге достать работы молодого французского физи-

ка уже после парижской выставки. Он следил за опытами год спустя, во время мюнхенской выставки. Мысль

о передаче электричества на расстояние занимала Маркса в тихом уединении курортного пансиона. Что интересовало Маркса в этой техническойпроблеме?

Энгельс понимал своего великого друга с полуслова. Опыт Депре был знаком и ему. Он писал Марксу 11 ноября:

«Меня очень интересуют подробности о произведенных в Мюнхене опытах Депре; мне совершенно не ясно,

как при этом могут сохраняться до сих пор действующие и применяемые инженерами практически (в их вычислениях) законы исчисления сопротивления проводов».

457

Энгельс излагает далее Марксу свои научно-техни- ческие сомнения. Впоследствии он разрешает их в своей «Диалектике природы». Он заканчивает письмо словами:

«Открытие' делает возможным использование всей колоссальной массы водяной энергии, пропадающей те-

перь даром».

Теоретические вопросы физики связаны таким обра-

зом непосредственно с вопросами экономики, а для Маркса и Энгельса это значит — и с вопросами социальными. Из писем видно, что они продолжали интересоваться проблемой электрической энергии. В январе Маркс вернулся в Лондон. Переписка обрывается, но можно ли сомневаться в том, что она сменилась оживленными беседами все на ту же тему— об экономическом и социальном значении опытов Депре. И когда год спустя, уже после смерти Маркса, Энгельс писал об этом Бернштейну, он излагал не свои только взгляды, а общие — его и Маркса. Энгельс писал о промышленной революции,

которую несет	с собой передача электрической энергии
на расстояние:
«И если даже вначале этим		(электрическойэнергией)
воспользуются	только города,	в конце концов она долж-

на стать самым могущественным рычагом для уничтоже-

ния антагонизма между городом и деревней. Но что вместе с тем производительные силы примут такие размеры, при которых они перерастут руководство буржуазии, совершенно очевидно». Вот какая картина будущего вставала перед взором Маркса, когда он вводил новые достижения техники в диалектику. Маркс по несовершенной первой модели электрической машины, по первому опыту гидростанции мог построить общие контуры будущей эпохи. Почти через сорок лет Ленин даст формулу тем мыслям, которые владели Марксом накануне его смерти: «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация».

Известно, как работал Маркс над источниками для «Капитала». В течение ряда лет он целыми днями про-

сиживал в библиотеке Британского музея, и не было такой книги, брошюры, отчета по экономическим и финан-

совым вопросам, которые остались бы ему неизвестны. По воскресеньям библиотека была закрыта. Маркс мог отдохнуть, и вот как он «отдыхал».

458

«Большое спасибо Шорлеммеру,— писал он Энгельсу

в 1869 году,— за второе издание химии. Завтра'начну в качестве воскресного удовольствия перечитывать вторую часть, органическую химию (я предполагаю, что именно здесь надо искать изменений)».

Маркс был хорошо знаком с химией. В переписке с Энгельсом довольно часто фигурируют проблемы химии,

ивидно, что и Маркс и Энгельс внимательно следят за

еедвижением.

«Мой друг Кауб пишет мне из Парижа,— сообщает Маркс Энгельсу в 1866 году,— что некий господин Рибур открыл такой способ разложения воды на кислород и

водород,		при котором расходы	будут	составлять		два
су в	день	lora fire ta melt iron	urith	(на	поддержание
огня,	на	котором гогавится железо)...		Ты	знаешь,	как

часто мы мечтали о дешевом способе превращения воды в огонь»..

Зимой 1865 года Маркс работал над главой о земельной ренте. Он пишет Энгельсу в феврале 1866 года:

«Днем я ходил в музей, а по ночам писал. Новая земледельческая химия в Германии, специально Либих и Шенбейн, которые важнее для этого дела, чем все эконо-

мисты, вместе взятые; с другой стороны, огромный материал, созданный французами со времени моих последних занятий этим предметом,— все это мне пришлось теперь проштудировать».

И в данном случае общие проблемы земледельческой химии связываются непосредственно с проблемами об-

щественного развития и социалистической революции. Маркс примером своей собственной работы, своими теоретическими интересами показывает связь революционного социализма с наукой, связь пролетарской револю-

ции с революционным познанием иреволюционизирующей промышленностьтехникой.

Было бы совершенно неправильно заключать отсюда, что Маркс проявлял интерестолько к так называемым прикладным наукам, что общие проблемы знания и техники интересовали его лишь в той мере, в какой их мож-

но непосредственно приложить к делу.

В 1865 году летом Маркс захворал. Обычные занятия пришлосьна времяпрекратить.

«Вследствие своего нездоровья,— писал он Энгель-

459

су,—я могу писать лишь немного... В промежутках занимаюсь пустяками, хотя даже читать нельзя как сле-

дует при инфлюэнце. Пользуясь случаем, я между прочим опять «подзанялся» немного астрономией».

И дальше Маркс пишет о законе различиявращения планет, открытом американским ученым Кирквудом.

О том, какой интерес прежде проявлял Маркс к астрономии, свидетельствует такой курьезный факт.

В 1862 году у Энгельса, проживающего в Манчестере, вышел спор с общим другом их Вольфом (Лупусом) о звезде Ариадне. Побились о заклад, а решение вопроса

предоставили Марксу. Шутливый ответ Маркса предста-

вляет вместе с тем научную справку. «Что касается Ариадны,— пишет Маркс,— то спор еще продолжается.

У Днодора она фигурирует в качестве звезды. Созвездия такого я не нахожу. Но зато есть такая малая планета; № 43, таблица II Медлер, последний выпуск, 5-е издание (которое у меня имеется), Берлин, 1861. Таким обра-

зом баба во всяком случае на небе имеется...» Тут надо подчеркнуть, что в библиотеке Маркса оказалось послед-

нее издание научного атласа, вышедшего незадолго перед тем в Берлине.

Но у Маркса это не был просто теоретический интерес — «наука для науки». Если его заинтересовал закон Кирквуда, то лишь потому, что теория этого американского профессора давала повод проверить теорию Гегеля о диалектическом превращении одного вида движения в другой.

Болезнь не раз бывала для Маркса возможностью освежить и углубить свои знания в тех областях науки,

которым он вследствие работы над «Капиталом» не мог

уделить достаточно внимания в свои рабочие дни. Летом 1864 года он захворал инфлюэнцей.

«За время своей полной неработоспособности,— пишет он Энгельсу,— я прочел физиологию Карпентера, Лорда,— тоже, учение о тканях Келликера, анатомию мозговой и нервной системы Шпугцгейма, о клетках Шванна '1 Шдейдена...».

Повод для чтения случайный, но интерес к вопросам физиологии и анатомии не случаен. Он связан с интере-

сом к дарвинизму и вызванному дарвинизмоможивлению в области естественных наук. Маркс вспоминает о неко-

460