Заславский (2)

—Нет, я не советский агент.

—Ктоже вы?

—Я сказал: американец, американский патриот.

—Ложь! Когда и как вы прибыли из России?

—	Сенатор, я не приезжал из России. Я здешний.
—	Где вы родились, окольно вам лет?

—Я родился в Са«-Луисе. Мне 66 лет.

—Вздор! Вы выглядите, как юноша. Говорите правду.

—Я говорю только правду. Я родился в 1888 году. Мне 66 лет, но я всегда молод.

—Сказки! Кто ваши родители?

—По документам, моя мать — Американская федерация труда, но...

— Спаси нас господь и помилуй! Вы клевещете на почтенную женщину, преданность которой нам и верность капитализму хорошо известны. Вы серьезно утверждаете, что вы законный сын Американской федерации труда?

— Относительно законности я ничего не скажу. Матушка никогда не отличалась строгой маралью. Но

факт остается фактом. Можете оправиться IBархивах полиции.

—Неслыханно! Такая консервативная дама — мать Первомая. Это лозор! Это нечестивая игра природы.

—Скорее, сенатор, это ирония истории. Не будем слишком строго судить старуху. Это не самый большой

позор в ее жизни, скорее, случайный грех ее юности. Своим подлинным родителем я считаю только рабочий класс США.

— Неужели ваша названая матушка не пыталась искупить свой грех, например, задушить вас в колыбели?

—, Пыталась, сенатор. Многократно. И в колыбели

ипозже. Но не вышло. И не выйде'т.

—Молчите. Отвечайте на вопросы. Так вы утверждаете, что вас не ввезли в США из-за границы?

—Нет, конечно. Но если вам угодно так выражаться, меня, наоборот, вывезли из США в Европу. В 1Ф89 году

Первомай, мой родной брат, появился во Франции, потом

вАнглии, Германии, во всей Западной Европе...

—А в России? Так вы и не были в России?

—В России Ьыл тогда царь Александр III. Он очень испугался, жогда узнал о братьях Первомаях. Он тща-

21. Д. Заславский. Т. II.

321

тельно отгородил Россию ~от проникновения республиканских, демократических и социалистических идей, в частности американских. Он наводнил страну шпионами и жандармами, утыкал виселицами...

—Вы еще скажете нам, что он завел своего сенатора Маккарти?

—Именно. ИМя вашего предшественника в царской России — Победоносцев.

—Хорошее имя. Он принес победу царизму?

—Нет, сенатор. Он принес ему тяжелое поражение.

Жандармы думали, как вы, что Первомай прибывает изза границы, что Первомай — иностранец. А русский Первомай родился в самой России. Царизм пытался задушить его, но...,

—Замолчите! Разговор с вамиокончен.

—Нет, сенатор, еще не окончен. 'Вы сами видите, как распространились Первомай по всему земному шару.

Вкаждой стране есть свой Первомай. Они образуют великую дружную семью...

—Молчать! Ни слова больше! Заткнуть ему глотку!

—Не выйдет, напрасный труд. Меня всюду слышат мои братьи Первомай, и я слышу их. Союз бизнесменов бессилен перед союзом трудящихся...

—Не думайте, что вам удастся скрыться. Мы вас

всегда опознаем!

— А я и не скрываюсь. Да здравствует Первое мая! Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

1954 год.

МИСТИЧЕСКИЙ РЕЙС ПРОФЕССОРА ХАКСЛИ

Метафизическая «вещь в себе» считалась доселе в философском идеализме недоступной для восприятия нашими земными чувствами и для теоретической мысли. Она была непознаваема в реалистическом научном опыте. Она и не могла быть познана, потому что существует только в антинаучном воображении и, по сути дела, является чепухой.

322

Английский реакционный философ Олдос ракели не-

давно произвел переворот в этой области. Он своими собственными глазами увидел «вещь в себе», иными

словами, проник	своей собственной персоной в тот
сверхъестестаевный	мир, в	который не могли до			оих
пор попасть даже	спириты,		каковые	вынуждены
были довольствоваться тем,		что	вызывали	из	поту-

стороннего мира разных духов; сами же они только сидели за обыкновенными столами и вертели их в мистическом трансе.

	Хаксли нашел двери в «потусторонний мир». Он ви-
дел	не .просто «вещь		в себе», а свои собственные	«шта-
ны	в себе». -В	наш«м	скромном, реальном мире	он мог
видеть только		себя в штанах, а в том, в другом мире он

созерцал «штаны в се1бе». На этом основании он глубокомысленно заключил, что ум его стал «шире».

Мы не шутим. И профессор Хаксли, светило буржуазной философии, не шутит. И английский журнал «20-е столетие» (не 16-е ли?) не шутит, излагая содержание новейшей книги Хаксли «Двери 'перцепции (восприятия)»1 .

В этой книге профессор рассказывает, что брюки ему открылись не как обыкновенное портновское изделие из обыкновенной ткани, не как земной феномен, а как брюки в их трансцендентности, в их мистической «сути», как божественные брюки.

Мы узнаем от Хаксли, что «брюки в себе» совсем не похожи на «брюки для нас». Хаксли и не признал бы их, если бы увидел их где-нибудь в шкафу или в чемодане. Но они были на его йогах, он_их ощущал^хотя и «е так, как .нормальные люди ощущают подобное и'зделие.

У мистических брюк, оказывается,			иная форма — не-
сколько расплывчатая. Они стали			значительно		шире,
.приближаясь, очевидно,	к тем	шароварам		с	Черное
море, в которых ходили	запорожцы. Они и			волновались,
как море. Неузнаваема	стала	безукоризненная прямиз-

на хорошо выутюженной складки. Эта складка — непре-

менная	черта джентльменского	фасона — привлекла
особое	внимание Хаксли: складка стала		извилистой,вол-
нистой. Она колыхалась. Хаксли даже			ощущал какую-
то неловкость, потеряв свою прямую складку.
1 «The Twentieth rentury», май — июнь		1954 года.

323

Главное же, «брюки в себе» излучали яркий, многокрасочный свет. Они полыхали, как северное сияние. От них исходили мистические флюиды. Это было не облако в штанах, а штаны в облаке.

Увидев это облако, Хаксли сообразил, что он находится в потустороннем, мистическом, спиритическом мире.

Дело не ограничилось брюками. Хаксли посидел некоторое время в плетеном садовом кресле. «Кресло в себе» тоже оказалось (мистическим, а ножка от кресла стала радужным видением, так что Хаксли, выходит, посидел

ина радуге.

Ксожалению, в том мире, в который Хаксли проник через открытые им «двери перцепции», по-нидимому, не

оказалось «зеркала в себе». Поэтому Хаксли не мог рассказать, как сам он выглядел в своей мистической сущ-

ности.

Впрочем, среди разных «вещей в себе» Хаксли был

человеком явно «не в себе». Дело в том, что, по его собственным словам, двери в «мистический мир» перед ним

открылись после того, как он хлебнул снадобья, именуемого меокалином,—-яовой разновидности наркотика.

Свою книгу Хаксли посвящает подробному описанию всего того, что он увидел в состоянии наркотического дурмана.

Ну, нового в этом, конечно, ничего нет. И до Хаксли люди, прибегавшие к наркотикам, приходили в такое состояние, когда весь мир двоился у них в глазах: Однако это еще не давало повода философам выводить отсюда заключение о «двойственности мира» и о его разделении на посюстороннюю и потустороннюю реальность. Некоторые видели совершенно реальных чертей. Были и такие, которые сражались с белыми слонами и зелеными змиями. Все же никто не писал об этом книг и не воо'бражал себя Колумбом новых материков. Глубоко материалистические вытрезвители уничтожали алкогольную мистику и метафизику.

И только Хаксли, клюкнув не в меру мескалина, от-

крыл восприятие «мистического мира» и установил, что зеленые черти из бутылки водки столь же реальны, как брюки^йз мескалина.

Книга Хаксли всерьез обсуждается в английском журнале людьми, которые Не принимали мескалина.

324

Аластер Сутерленд спарит с Гемфри Ормондом. Оба взи-

рают на мистические брюки Хаксли с полным,уважением. Они не сомневаются в том, что Хэксли действительно увидел свои «брюки в себе». Но первый думает, что 'этот опыт «крайне субъективен» и что только Хаксли мог увидеть сущность брюк, а другим это недоступно. А второй

усматривает'в таком возражении проявление скептицизма и думает, что «брюки в себе» не субъективны, а объективны и что их может созерцать каждый при помощи

порции мескалина.

Аналогичный спор уже был описан Л.	Н.	Толстым
в комедии «Плоды просвещения». Толстой	зло	высмеял

«ученое» невежество и «культурную» дикость занимающейся спиритизмом буржуазной интеллигенции. Оказывается, за минувшие с тех пор более чем полвека дикость еще больше усилилась. Профессор Хаксли и его оппоненты могут узнать себя в персонажах толстовской комедии.

Не хватает только той «барыни», ,которая сказала свое-
му супругу, узревшему «вещь в себе»:
—	Вы думаете, что вы умны, а вы дурак!'
Мы	не позволим себе такую резкость. Мы считаем,

что за мистическими видениями потребляющего наркоти-

ки буржуазного философа кроется совершенно реальная сущность.

Книга Хаксли отражает общий страх реакционной буржуазии Перед реальным миром действительности,

В этом мире побеждает наука диалектического и исторического материализма. Поповский ладан недействителен против этой науки. Религиозная мистика не пугает, а смешит людей. И вот Хаксли пытается обмануть мистической чепухой,- сбывая простакам вместо святой водицы дешевый мескалин.

Однако бегство буржуазной философии в тот мир, где складка на брюках открывает ей сокровенную сущность вещей, приводит лишь к тому, что у философов-идеали- стов, как у шекспировского ткача Основы, уши вырастают до размера ослиных, и простая публика наблюдает с почтительным смехом, как уши знаменитого профессора не умещаются под его блестящим цилиндром.

1954 год.

НЕВЕСТА С ПРИДАНЫМ

Светская хроника английских газет сообщила о пред-

стоящем важном событии: лорд Малькольм Дуглас-Га- мильтон женится на богатой американке мисс Пэйн. Это брак, возможно, по любви, но, несомненно, и по внешнеполитическому расчету.

Лорд Дуглас-Гамильтон известен как один из авторов плана поощрения американских капиталовложений в Шотландии. Его экономическая программа совпадает с практической политикой. Его брак является англоамериканским предприятием. Жених вкладывает в дело свой знатный титул, невеста — капитал, доллары. Венчание будет совершено по обрядам англиканской церкви и по статьям американскогб плана Маршалла.

Но американская невеста привезла из-за океана в своем 'приданом не только доллары; в ее приданое входит... уже сформированный для Англии отдел «антикоммунистического» фашистского общества под названием «Общее дело». Филиалы его были созданы до сих пор в Италии, Франции, Западной Германии, Голландии. В Англии филиала не было. Что ж, теперь это упущение

будет наверстано: мисс Пэйн привезла свой отдел как свадебный подарок жениху.

«Госпожа Пэйн,— пишет газета «Рейнольде ньюс»,— стала руководительницей воинственной антикоммунистической организации «Общее дело», которая занимается преследованием прогрессивных лиц в США. Пэйн приехала в Англию, чтобы основать подобную организацию с помощью лорда Малькольма Дугласа-Гамильтона, члена парламента, консерватора, за которого она собирает-

ся выйти замуж». Мы видим, как разнообразны формы экспорта из США: даже античный бог Гименей, покровитель сватов и свах, превращен в агента американской реакции!

Нельзя назвать совершенной новостью и политическую, архиреакционную деятельность американских миллионерш в Англии. Будущая леди Гамильтон имеет перед глазами пример леди Астор.

Наследница миллионов известной американской финансовой династии, леди Астор купила старинный Клайв-

денский замок вместе с обширным парком, с угодьями и

326

службами, с конюшней и с супругом. Леди Астор также увлекалась политикой, притом до крайности^ консервативной. Клайвденский замок стал политическим салоном, и его постоянные посетители, политические поклонники и союзники леди Астор, получили прозвище клайвденской клики. В гостиных замка разрабатывались самые дикие авантюристические планы агрессии. Здесь свила себе гнездо гитлеровская агентура перед второй мировой войной, а во время войны некоторые завсегдатаи Клайвдана были разоблачены как предатели

и изменники, Клайвденская клика была скомпрометирована. Леди

Астор вынуждена была свернуть свою деятельность. К

тому же она стара. Мисс Пэйн идет ей на смену, олицетворяя империалистическую молодежь. Леди Астор создавала свою клику из английского реакционного

материала. Мисс Пэйн, будущая леди Гамильтон, везет с собой готовую американскую реакционнуюорганизацию. Она более агрессивна и чувствует себя полновластной хозяйкой, еще не ступив на английскую землю. Она не

одна. С ней и другие современные Вильгельмы-завоева- тели, прибывшие »з-за океана,— строители а'мерикадских аэродромов в Британии, начальники американских гарнизонов, доверенные американских монополий.

В роду Гамильтонов мракобесие — дело привычное. Именно к брату лорда Малькольма в 1941 году прилетал в гости Гесс, спрыгнувший с парашютом, чтобы начать переговоры с Англией. Рядовым " англичанам надоели американские аэродромы, американские гарнизоны, американские империалисты. Рядовых англичан гораздо более увлекает подлинная американская" культура.

1954 год.

ДИКИЙ ПРОФЕССОР

«Если бы Л. Н. Толстой написал свой роман «Отцы и дети» в советское время, он был бы выброшен из рядов литературы... Если бы П. И. Чайковский в советское время создал свою Патетическую симфонию, он был бы изгнан из Советского Союза; если бы...»

327

— Что за несусветный вздор! — прерывают, слышу, негодующие голоса.— Кому могла прийти в голову такая чушь? У кого могли слететь с языка такие слова?

Это совершенно серьез-но написал житель США Виктор Л. Албьерг. Это напечатано в американском журнале «Каррент хистори».

Он в 1918 году окончил универсистет в Миннесоте. Он

ныне доктор философии и читает лекции по истории в одном из американских университетов. Редакция журнала

называет его своим постоянным сотрудником.

Он специалист по современной истории -и называет себя «знатоком» советской жизни. Он даже готовит к печати книгу о Советском Союзе.

— Час от часу не легче! Но если он называет себя «знатоком» советской жизни, то не может же он не знать, что роман «Отцы и дети» —это одна из любимейших книг советской молодежи, что сочинения Тургенева неоднократно издавались в Советском Союзе, что этот роман выходит и отдельными изданиями в многотысячных тиражах. Он не может не знать, что Шестая симфония Чайковского («Патетическая») ежегодно исполняется по нескольку раз в Москве, во всех союзных столицах, что в нынешнем концертном сезоне она уже исполнялась многократно в связи с шестидесятилетием со дня смерти великого русского композитора, горячо любимого советской публикой... Как же этот, мягко говоря, странный профессор сочинилтакой неприличный вздор?

— Неприличный — это верно. А странного ничего нет. Господин профессор мог бы знать, если бы хотел. Но он

не хочет знать и боится узнать правду о Тургеневе; о Толстом, о других великих русских писателях, боится узнать правду о народнойлюбви к Чайковскому...

—Да почему же боится?

—Ремеслу помешает. Ремесло у него такое: сообщать ложь и клевету о Советском Союзе.

—(Как же так получается, что редакция буржуазного журнала, которая собирается всему миру дать уроки бур-

жуазной культуры, у себя терпит такое бескультурье?

— А это уж такова их «культура»1. Можно быть завзятым врагом Советского Союза, но от этого все же не приписывать Толстому известные произведения Тургенева. Бесстыдство тут от такого низкого культурного уров-

326

ня, ниже которого ничего и не может быть. Когда-то считали, что самые дикие люди обитают на затерянных островах Тихого океана. Но «ьше незачем так далеко ехать. Пожалуйте для обозрения в Филадельфию, на Уолнатстрит, 108. Редактор «Каррент хистори» мистер Редмонд, 'правда, щеголяет не в перьях на бедрах, а в хо-

рошо выутюженных брюках, 'но он с неподдельным изумлением, как дитя первобытной природы, узнает, что роман

«Отцы и дети» написан не Толстым, а Тургеневым, и, возможно, не откажется поделиться столь ценными све-

дениями со своими читателями. Хорошо бы преподнести ему советское издание Шестой симфбнии Чайковского,

но бо'имся, как бы его не заподозрили после этого в хранении подрывной «красной» литературы...

1954 год.

СВОБОДА ПЕЧАТИ ПОД ЗАМКОМ

Это сенсационное открытие было сделано недавно. Удалось обнаружить американскую свободу печати. Ко-

нечно, в самой Америке нельзя было совершить такого открытия. Американская свобода печати была обнаружена в «Крокодиле».

Опасаясь сенатора Маккарти, работники американ-

ского радио не читают коммунистической американской газеты «Дейли уоркер». Поэтому они доныне и не подо-

зревали, что в США существует свобода печати. Но в «Крокодиле» они увидели переводы фельетонов из «Дейли уоркер». Тут-то и родилось сенсационное открытие. Не простым эмпирическим,а сложным логическим путем американское радио пришло к таким выводам:

КОМПАРТИЯ В США ИЗДАЕТ СВОЮ ГАЗЕТУ.

ГАЗЕТА НЕ ПРИВЛЕКАЕТСЯ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ К ОТВЕТСТВЕННОСТИ, ИЗДАТЕЛИ И СОТРУДНИКИ ГАЗЕТЫ НЕ НА-

КАЗЫВАЮТСЯ.

ОБЩИЙ ВЫВОД: В АМЕРИКЕ СУЩЕСТВУЕТ СВОБОДА ПЕЧАТИ.

Открытие потрясающее! Логика бронебойная! Впрочем, американцы узнали бы о том, что они счастливые

329

обладатели свободы печати, еще раньше, если бы во славу этой свободы 'печати не было запрещено в США распространение «Крокодила». Вот к чему приводят скороспелые мероприятия!

Не вступая в спор с американским радио, мы лишь подтвердим его выводы -сценками с натуры. Жизненность и правдивость этих сценок, отражающих события трех последних лет, надеемся, не станет оспаривать даже «'ГолосАмерики».

ВРЕДАК1ЩИ ГАЗЕТЫ «ДЕЙЛИ УОРКЕР»

—Могу ли я видеть редактора мистера Джона Гейтоа?

—Только с разрешениятюремнойинспекции.

—• Разве редактор «Дейли уоркер» не принимает посетителей в редакции?

— Нет, он принимает посетителей только в тюрьме в назначенные для этого дни. Гуд бай!

• •— Гуд 'бай! Да здравствует свобода печати в Америке!

* #

*

—Свободен ли корреспондент «Дейли уоркер» Джеймс Долсен?

—Нет, сэр, он не свободен.

—i А когда он освободится? Я подождал бы.

—Пожалуйста! Он освободится через двадцать лет.

—Нет, этак я не дождусь. Слава американскойсвободе печати!

—Не скажете ли вы мне, где кабинет редактора Уолтера Лоунфелса?

—Вы хотите знать, где его камера? В федеральной тюрьме, сэр.

—Благодарю вас. Троекратное «ура» американской свободе печати!

—' Я хотел бы передать рукопись издателю мистеру Трахтенбергу. Когда онпринимает авторов?

330