1897 Год

4 января. Дневник полностью не сохранился: попал в ручки Вани.

20 января. Ездила в Вяземскую лавру, описанную В. Крестовским в «Петербургских трущобах». Только позже я узнала, что была именно в этих трущобах, а то побоялась бы туда ехать. Все кончилось благополучно—часы и браслет остались целы.

Долго я искала маленькую Дуню. ЧЛри мне одна женщина громко стонала, кричала, соседки не могли собрать денег на извозчика, чтобы ее в родильный дом отвезти, суетились, спорили около нее, каждая давала свой совет. Рядом играли на гармонии, громко пели. Вблизи храпела старуха. «Третий день помереть не может, всем надоела». И тут же на полу много маленьких детей, все грязные. На меня глядели широко раскрытыми глазами и ротиками, никто не подошел, но 2 мальчика дотронулись до моей муфты и быстро убежали—«кошка». Когда я спросила—могу ли взять Дуню, то кругом захохотали: «Да еще берите, нам не жалко, надоели, под ногами вертятся». Удивились, почему я такую дохлую беру. Одеяло всем очень понравилось, не советовали в него завертывать, «обмочит». До сих пор помню ее, такую маленькую, беленькую, с широко раскрытыми глазами, сколько в них было страдания!

19 мая. Я узнала, что домовладелец завещал дом приюту.

364

1 июня. Работа закипела. Пожертвования так и посыпались. Число детей увеличивается, жаль только, что занятия не могу правильно поставить: никто не знает, как с этими детьми заниматься, приходится самой выдумывать. Покупаю игры, изменяю их (рисунки делаю крупнее и легче). Это моя вечерняя и часто ночная работа.

24 июня. Ездила с более сознательными детьми на могилу домовладельца. Какая была удачная поездка! Только было много обиженных, которых я не взяла. Няня тоже очень устала; все время Пню на руках носила. Таня вела себя очень хорошо.

26 июня. Чтобы утешить оставшихся, наняла коляску и катала их по островам. Коля сидел на козлах и со всеми раскланивался. На нас обращали внимание—уж очень была веселая компания: каждый по-своему выражал радость. Ах, если бы можно было подешевле коляску получать (сегодня заплатила 2 руб.). Думаю, что такие прогулки—смена впечатлений благотворно будут действовать на моих деток. Надо разбудить их спящий мозг, если можно так выразиться. Дома многие из них сидят, ничего не делая, ничем не интересуясь, а во время катания все оживились, смеялись, на что-то показывали, болтали. Всем особенно понравился звонок конки..

/ июля. У меня будет помощница—опытная—-жила бонной много лет. Я буду более свободна и начну подготовляться к зимним занятиям. Надо заготовить много работ, нарисовать, проколоть, вырезать. Горьким опытом я убедилась (много денег даром потратила), что все то, что продается в изящных коробочках, красиво разложенное, не годится моим деткам: материала мало, рисунки слишком трудны.

3 июля. Какая радость! Приют посетил А. Ф. Остроградский. Он заинтере­совался моими занятиями, особенно книгой с картинками, которую я сделала для Кати. Александр Федорович дал мне прекрасную мысль завести записи об успехах детей. Кто, что, во сколько времени выучит? Когда, какое слово или звук в первый раз правильно произнесет?

24 июля. Опять ездила с детьми кататься. Сколько радости. Мне говорят, что я напрасно деньги трачу. Ездят люди в театр, покупают дорогие наряды, почему же я не могу себе доставить удовольствие? Радость детей—моя радость.

Ежедневная игра в большой мяч оказалась очень полезна: дети, не умевшие ничего в руках держать, теперь меньше посуды бьют и обливаются. Как хотелось бы мне гимнастику тоже правильно поставить. Но не фельдфебеля же на помощь звать! Говорят, что у меня слишком много затей: дети сыты, живут в чистоте и тепле, не обижены, чего же больше? Разве это все, что нужно человеку? Но что и как? Увы! Я не знаю и некому меня научить! Для слепых и глухонемых есть учреждения, а несчастные идиоты и припадочные забыты. Неверно, чтобы с ними ничего нельзя было сделать. Конечно, Шуру ничему не выучишь потому, что она слепая, глухая, немая. Но Наташу, Веру и Иню обидно не учить, но как? Все книги слишком трудны для них. А как .дети знают часы занятий после утреннего чая. Миша тащит большой мяч и дергает меня за платье, пока я не встану перед ним. Со слабыми отдельно бросаю мяч (Наташа или Катя держат им руки). Потом составляем круг—я посредине—кидаю мяч всем по очереди, многие уже знают, когда кому ловить.

С Катей дело наладилось. Я буду ежедневно возить ее к А. Ф. Остроградскому, а постановке звуков он обещал меня выучить осенью, показать все классы и занятия с детьми глухонемыми от начинающих до кончающих. Он обещал

365

меня и книгами снабдить. Я так рада! А то я все не то покупала, что мне нужно.

28 июля. Какое счастье! Мне подарили французскую книгу. В ней описывают, как слепоглухонемая девушка не только выучилась грамоте, но окончила университет. Жаль только, что мало написано о самом преподавании. О глухонемых, занятиях с ними я теперь буду иметь сведения. Надо побывать в училище слепых.

1 августа. Начинаю с детьми правильные занятия. Жаль, что моя помощница не разделяет моих надежд, находит, что для этих детей вполне достаточен физический уход, который ей уже начинает надоедать. «Вам надо иметь только нянек,—недавно сказала она мне,—ваши дети все рвут, портят, кричат, дерутся». Как она не понимает, что это особые дети, за которыми надо тщательно наблюдать и кому нужно постоянно давать занятия. При мне они не дерутся, кроме Коли и Вани, но это тяжелобольные дети. Мне кажется, что Ваня сумасшедший. Никак, ни от кого не могу получить ответ—есть ли душевно­больные дети. А мне это очень важно знать, если есть, то их надо лечить, а не учить.

5 августа. Занятия идут хорошо: от 9 до 12 читаю, пишу и считаю со старшими, с каждой воспитанницей отдельно. Все занимаются очень охотно. Недавно зашла городская учительница М. А. Л. Она была очень удивлена: «Да у вас настоящий класс, только маленький и особенный» (всего 10 человек). Каждый делает свое дело. Вместе они учиться не могут, потому что все разные по развитию и успехам.

27 августа. У Кати трахома. Надо ее часто возить в Георгиевскую Общину. Зрение—все для глухонемой. Думала посылать ее с няней, но лучше сама буду возить. Она—моя лучшая ученица. По дороге Катя увидит много нового. Буду с ней «говорить».

14 сентября. Как лечение, так и учение идут у Кати очень хорошо. Я не ошиблась: на прогулках она узнала много нового, а при ожидании очереди на прием, я имею много времени «поговорить» с нею. Дома часто надо «придумывать» темы, а здесь живой разговор. Она начинает хорошо читать по губам.

25 ноября. Вчера многие приехали меня поздравить (мои именины). Детям было то же угощение, что и для гостей. Многие нашли, что эта лишняя трата денег. Но я не знаю семьи, где бы детям давали худшую еду. Напротив, если люди даже небогаты, они стараются деткам дать получше, то, что подороже. Почему же мои детки исключение? Говорят, что я их слишком балую. Но ведь пока это не приют, а моя семья.

9 декабря. Скончалась от воспаления мозга Верочка Е. Она заболела 23 ноября. Во время ее болезни дети как-то присмирели. Все занятия были нарушены. Д-р Гизе приезжал по 2 раза в день. Даже в аптеке были удивлены—для самой богатой девочки не могли бы больше сделать. Страшные крики и стоны не забыть мне никогда. Это была моя первая покойница. Какая хорошенькая лежала она в красивом гробу, гораздо красивее, чем была при жизни. Добрые знакомые отозвались на мое горе: прислали цветы и венки. Дети шли за фобом. До Тучкова моста гроб везли нарочно очень медленно. На кладбище я никого из детей не взяла. Слишком тяжела минута опускания гроба в могилу.

На похоронах я простудилась, предполагали, что будет воспаление легких. Няни говорили при детях о будущности приюта в случае моей смерти. Когда

366

я в первый раз вышла к детям, то к своему удивлению заметила, что дети не были обрадованы. Вера прямо заявила недовольным тоном: «Ну вот ты поправилась, думала помрешь». «Разве ты этого хотела?»—спросила я. «Весело будет»,—откровенно ответила Вера. «Как весело?» «Да, да весело!—сказало несколько голосов.—Гости придут, цветы принесут, на улицу гулять пойдем. Домой придем, блины-кисель есть будем». Пришлось деткам доставить удовольствие—цветы купить и в неурочный час, после прогулки, угостить блинами и киселем.

Но, когда я спросила детей, кого они хотели бы иметь вместо меня начальницей, все ответили: «Не знаем, не подумали». Дети часто спрашивали: «Где Верочка? Как она там живет?» Просили меня похлопотать, чтобы ее к нам на елку отпустили.

31 декабря. Вот и году конец! Что-то будет в новом году? Все чаще говорят, что приют должен быть самостоятельным учреждением (выделен из Общества бедных и больных детей). Год прошел благополучно. Очень хорошо на детей повлияло просторное помещение. Дети меньше ссорятся. Для памяти опишу наше помещение. Быть может впоследствии на этом месте будет построен каменный дом—вот размечталась для нового года. Пусть останется воспоми­нание, как мы прежде жили. У нас ход с улицы. Передняя, зала-столовая, там проводят весь день менее развитые дети, рядом для них две спальни, одна—для девочек, другая—для мальчиков. Очень хотелось бы выделить припадочных, но это еще не удалось. Рядом моя любимая, угловая комната—в ней мы учимся, работаем, играем. По вечерам сидим в ящике—диване (для припадочных), если он свободен. Я читаю, а дети (более сознательные) окружают меня. Рядом опять две спальни, одна для самых слабых (рядом с моей комнатой). Другая для старших—более сознательных девочек. Как они любят ее украшать. Спасибо добрым людям! Прислали много разной мелочи. Прибили полочки и все расставили. Няни ворчат—больше работы убирать, но стало уютнее, а главное—много радости детям. Для Тани повесили качели. Целые дни она сидит на качелях и поет—как это ее успокаивает. Тяжело с Колей и Ваней, но и для них что-нибудь придумаю. Со служащими тоже хорошо. У меня теперь другая помощница—она полюбила моих деток, а они ее. Няня и Ксения по-прежнему прекрасно исполняют все дела, но третья няня грубовата (за год четырех переменила), да что я могу требовать от няни, когда и образованные люди не понимают моих деток. А я с каждым днем все более убеждаюсь, как осторожно надо говорить при них, во избежание неприятностей и сплетен.