Прикладное искусство

Второй «золотой век» византийского искусства при императорах Македонской и Комниновской династий ознаменован развитием его «малых форм», которые принято называть прикладными: ювелирного дела, резьбы по кости и камню, стеклоделия, керамического ремесла и производства тканей. По числу памятников, их техническому и художественному совершенству этот период не имеет себе равных.

Произведения прикладного искусства — самостоятельный и полноценный источник, помогающий воссоздать стиль жизни византийского общества, ориентацию его культуры и принятую им иерархию ценностей. Малые формы искусства так же, как книжную миниатюру, в Византии не противопоставляли «высокому» искусству — архитектуре, монументальной живописи, скульптуре. Их объединяла общность сюжетов, композиционных принципов, эстетических критериев — возникала взаимозависимость разных видов искусств. Формы, родившиеся в одном виде искусства, легко становились достоянием другого, ибо все художественное творчество как отражение духовного мира средневекового человека пронизывала единая религиозно-философская мысль. Органичный синтез зодчества, живописи, прикладного искусства был направлен на создание эффекта ирреальности, сверхъестественности, чудом сотворенного «неба на земле», будь то во храме как «доме божьем» или во дворце императора — живого наместника Христа. Задачей искусства считали духовное преображение человека на пути к «абсолютной вечной красоте» — божественной Идее. Великолепие внутреннего убранства, даруя эстетическое наслаждение, служило ритуальным целям: верующий оказывался в возвышенной атмосфере духовности, отрекаясь от всего преходящего, земного и устремляясь к небесной благодати как «высшей реальности».

Структура византийского мировоззрения определяла сложность восприятия самих произведений прикладного искусства. Если, по воззрениям эпохи, все сотворенное богом прекрасно, то доказательством божественности вещи являлась ее красота. Отсюда стремление к высокому художественному уровню ремесленных изделий. Так возникал шедевр как доведенное до высшей степени артистизма ремесло.

Поскольку образы искусства византийцы рассматривали как материализованные чувственные отражения духовных архетипов, то и сами вещи наделяли «истинным» тайным смыслом. Наряду с практически-прикладной функцией они выполняли функцию знаковую, символическую. Многозначные толкования распространялись как на культовую утварь, так и {520} на предметы светского церемониального обихода, например императорские регалии. Так, блюдо-дискос с частицами просфоры на нем в первой части литургии выступало образом небесной и земной церкви. Одновременно оно изображало «вифлеемский вертеп». При «великом входе» дискос, стоящий на голове дьякона, означал распятого Христа, а снятие дискоса с головы символизировало снятие с креста тела Иисуса.

Церковная утварь, облачения священнослужителей играли важную знаковую роль в ходе литургического действа как синтеза искусств, где все становилось средством «богопознания»: на молящихся как бы нисходила божественная энергия. Согласно популярной теории Псевдо-Дионисия Ареопагита, каждый предмет как бесконечно значительный символ выполнял три функции: выявлял в материальных вещах спиритуалистические сущности; возводил к ним человека; «реально являл» мир сверхбытия на уровне бытия.

Разработанная византийской мыслью теория иерархической «лестницы» охватывала все сферы существования. По степени своего духовного достоинства рукотворные вещи подчинялись своеобразной иерархии. Так, к самой низшей относили кухонную посуду, далее — столовую (бытовую и праздничную). На высшей ступени стояла храмовая утварь, включенная в ритуальную практику: священные ковши, блюда, кропильницы, кадила, крестильные купели; наконец, ковчеги для Святых Даров, мощей: святочтимые дарохранительницы, дискосы, потиры. Особый ореол окружал реликвии, связываемые с евангельскими событиями. Русский паломник Добрыня Ядрейкович (впоследствии Антоний, архиепископ новгородский) посетил Царьград около 1200 г. В храме св. Софии среди прочих культовых святынь он отметил «блюдо мало мраморно, на нем же Христос вечерял со ученики своими в великий четверток, и пелены Христовы, и дароносивыя сосуды златы иже привошаху с дары волсви» ¹.

Расцвет декоративно-прикладного искусства был связан и с характерной для византийцев эстетикой церемониала, парадности, исполненной почти магического очарования. Византиец — любитель праздничной роскоши и разработанного до мелочей этикета, он великий искусник по части церемониала, поражавшего своим великолепием приезжих иностранцев и возбуждавшего священный трепет. Блеск и элегантность дворцовой жизни, пышные процессии, торжественная культовая обрядность требовали огромного количества предметов роскоши. Самые дорогие изделия исполняли по заказам государей, крупных сановников, высшего духовенства, проникнутых сознанием изначальности и необходимости празднично-мистических зрелищ. Об огромном эмоциональном воздействии этого искусства с его культовым «благолепием» свидетельствуют многочисленные источники. Хронист четвертою крестового похода, пикардийский рыцарь Робер де Клари писал об убранстве св. Софии: «...вокруг престола были серебряные столпы, которые поддерживали терем над престолом, сделанный как колокольня и весь из литого серебра; и был он таким богатым, что нельзя и подсчитать, сколько он стоил... Потом по всему монастырю сверху донизу спускалась добрая сотня люстр, и не было ни одной, кото-{521}рая ни висела бы на толстой серебряной цепи толщиной в человеческую руку...» (Робер де Клари. С. 61).

Константинополь. На всем протяжении византийской истории столица империи сохраняла ведущую, наставническую роль во всех областях культуры и интеллектуальной жизни. Произведения мастеров города на Босфоре служили эталоном прекрасного.

Покровительство мастерам со стороны светской и духовной власти, прилив богатств из стран Средиземноморья, Балканского полуострова, Ближнего и Среднего Востока создавали благоприятные условия для процветания художественного ремесла. Столичные ремесленники находились в привилегированном положении еще и потому, что могли работать по образцам, привезенным со всех концов средневекового мира.

Константинополь, подобно магниту, притягивал лучшие художественные силы империи. Не случайно для его синкретичного искусства характерно сосуществование различных школ и направлений. Деятельность многочисленных константинопольских мастерских — императорских, патриарших, монастырских — была исключительно плодотворной. Из них выходили наиболее совершенные произведения, которые отличаются рафинированностью вкуса и безукоризненным техническим мастерством. Они декорировали интерьеры храмов, украшали дворцы и особняки знати. Столичным изделиям подражали не только в провинциальных центрах империи, но и далеко за ее границами.

Славились ремесленники другого крупнейшего торгового центра Византии — Фессалоники.

Художественный металл. Устойчивое покровительство знатных заказчиков повышало социальный статус мастеров. У прошедших школу наследственного ученичества профессиональных ювелиров высшей квалификации за плечами стояла многовековая традиция. Наиболее искусные мастера обслуживали колоссальные потребности царского двора, высшего чиновничества и клира, другие работали на более широкий рынок. Эргастирии (мастерские) ювелиров сосредоточивались в константинопольском квартале Аргиропратий.

Неотделимые от понятия «сокровище» изделия из драгоценных металлов хранились в ризницах крупных монастырей и храмов, в казне императоров и знатных лиц. Разные причины побуждали византийцев накапливать и беречь сокровища: престижные соображения (материальные ценности как воплощение богатства и власти), культ реликвий, ритуальные функции ковчегов для мощей и литургических сосудов, красота вещей, неотъемлемая от их возвышенной сакральной сущности. Из рук светских ремесленников придворного ведомства (часть мастерских находилась в пределах Большого дворца) выходили шедевры металлопластики, музыкальные инструменты, украшения. О масштабах деятельности металлодельцев красноречиво свидетельствуют очевидцы. Константин VII Багрянородный в сочинении «О церемониях византийского двора» скрупулезно описал убранство тронного зала-хрисотриклиния по случаю парадного приема сарацинских послов. Чтобы ошеломить иноверцев богатством василевса, утварь собирали из разных мест. По словам венценосного автора, в восьми нишах хрисотриклиния развешаны были венцы, взятые из храма Пресвятой Матери Божией Фарской и других церквей дворца, различные произведения из эмали, взятые из сокровищ-{522}ницы, плащи им-