С.Л.Ария Жизнь адвоката

каз Причининым, Рыжикову и Овсянникову (иные лица в формуле обвинения не упоминались) заграничных фильмов «Бархатные руки», «Укрощение строптивого», «Рокки», «Али-баба и сорок разбойников».

Наличие у Хромчика всех остальных видеокассет ему вменяться не может, так как приобретение и хранение подобных предметов каким-либо законом не карается.

Есть основания полагать поэтому (прямо это в приговоре не указано), что именно показ перечисленных четырех фильмов и повлек за собой, по мнению суда, причинение идеологического (?) вреда.

С подобной оценкой нельзя согласиться за отсутствием у нее достаточных оснований в деле.

Фильмы «Укрощение строптивого» и «Али-баба» находились в прокате, и потому ссылка на их вредность нелепа: они апробированы уполномоченными на то госорганами для показа на широком советском экране. (Справка Союзкинопроката представлена кассационной инстанции.)

Фильмы «Бархатные руки» и «Рокки» для проката в СССР

не приобретались, но их оценка как «орудия идеологической диверсии» неосновательна.

Единственным основанием для утверждения о вредности этих двух фильмов послужила проведенная на предварительном следствии комплексная экспертиза.

Она именуется в приговоре «искусствоведческой», хотя ни в постановлении о ее назначении (л. 42), ни в акте самой экспертизы (л. 45) она таковой вполне основательно не именовалась: в ее составе не было ни одного искусствоведа или киноведа.

Проведение экспертизы было поручено юристу (хотя правовые вопросы относятся к исключительной компетенции органов правосудия и перепоручать их разрешение экспертам нельзя — см. п. II постановления Пленума Верховного Суда

СССР от 16 марта 1971 года «О судебной экспертизе по уголовным делам»); психотерапевту (хотя ни внутренние болезни, ни их лечение психометодами по делу не обсуждаются); преподавателю этики, науки о нравственности (хотя показ порнографических фильмов Хромчику не вменяется); препо-

171

давателю истории КПСС (хотя вопросы истории партии в фильмах не затрагиваются).

Таким образом, ни один из членов экспертной комиссии не обладал специальными познаниями, необходимыми для эстетической научной оценки кинофильмов «Бархатные руки» и «Рокки». Согласившись рецензировать фильмы, члены столь странно подобранной комиссии взялись за чуждое им дело.

Соответственно, во вводной части акта экспертизы из­ ложены расплывчатые общие рассуждения авторов об идеологической диверсии империализма, о фильмах, в которых искажается политика КПСС и Советского государства, и о вредности для советского народа всей буржуазной кинопродукции вообще. С этой позиции и приступают затем эксперты к оценке видеофильмов, принадлежащих Хромчику.

Не входя в обсуждение правильности этой исходной позиции (защита считает ее проявлением неквалифицированности экспертов, так как среди фильмов западного производства встречаются и шедевры мирового искусства, и фильмы прогрессивных режиссеров, разоблачающих нравы буржуазного общества, и просто развлекательные детективы, постоян­ но закупаемые СССР для широкого показа в стране), следует отметить, что даже эта общая позиция была затем искажена следователем при составлении обвинительного заключения. Из текста вводной части экспертизы прямо следовало, что содержащиеся в ней характеристики отнесены к кинопродукции Запада вообще. Органы обвинения же, недобросовестно исказив текст этой части экспертизы, привязали ее именно к принадлежащим Хромчику видеофильмам, что выявляется сравнением текстов.

То же самое повторил затем и суд в приговоре, наделив все видеофильмы Хромчика свойствами, противоречащими правовой квалификации по делу.

Что касается оценок вреда, наносимого двумя фильмами, показ которых вменялся Хромчику, то эксперты усмотрели в одном из них («Бархатные руки») «уроки изощренных методов воровства», «рекламу насилия, разврат, аморализм, возбуждение сексуальных переживаний», а в другом («Рокки») — «элементы расизма, садизм, нагнетание массового психоза».

172

Характерно, что, ссылаясь на мнение «экспертов», суд умалчивает о том, подтвердились ли их оценки при просмотре указанных двух фильмов в ходе судебного следствия. Этот пробел приговора не случаен: просмотр фильмов опроверг беспочвенные утверждения экспертов. В частности, в фильме «Рокки» нет и следа расизма, так как противник Рокки в первом бою белый, а во втором — и секунданты его и тренер — негры, изображенные с симпатией. К тому же видеокассета содержит не фильм, а лишь его третью серию.

Просмотр фильма «Бархатные руки» позволил убедиться, что этот фильм является примитивной кинокомедией, однотипной с остальными фильмами А. Челентано, прошедшими по экранам СССР, — «Блеф», «Укрощение строптивого» и др.

Оценка экспертов опровергается не только просмотром этих фильмов, но и мнением специалистов.

Так, суду были представлены отзывы об этих фильмах видных деятелей советского искусства С. Бондарчука и М. Магомаева.

Особого внимания заслуживает отзыв С. Бондарчука — крупнейшего советского кинорежиссера, народного артиста

СССР, лауреата Ленинской и Государственной премий, Героя Социалистического Труда, профессора, то есть специалиста, компетентность которого в оценке идеологической направленности и содержания кинофильмов бесспорна.

В своем отзыве С. Бондарчук указывает, что «Бархатные руки», как и «Укрощение строптивого» с Челентано в главной роли,

«веселые кинокомедии, в которых явно просматривается ирония, а подчас сатира на буржуазные нравы... Что касается “Рокки”, то правая американская пресса приняла его буквально в штыки, потому что Сильвестр Сталлоне обнажил в ленте всю неприглядную подноготную профессионального спорта. Жанр “Рокки” — социальная драма, скорее — трагедия человека, живущего в условиях капиталистического общества» (л. 214).

(Именно такое полезное по идеологическому воздейст­ вию впечатление осталось от просмотра «Рокки» и у свидетеля Рыжикова — см. его показания на л. 230.)

173

Народный артист СССР М. Магомаев в отзыве об этих фильмах отмечает, что Челентано — член Общества италосоветской дружбы, а его фильм «Бархатные руки» — развлекательная кинокомедия. «Рокки» «...разоблачает американский образ жизни» и потому «фильм почти не идет в США» (л. 215).

Таким образом, оценки подлинных авторитетов в области искусства не просто расходятся с «экспертизой» по делу, но и противоположны ее суждениям.

Суду были представлены для ознакомления также публикации об указанных двух фильмах в советской прессе — журналах «Советский экран» № 11 за 1984 год и «Искусство кино» № 7 за 1978 год. В первом из них сообщается, что Челентано — популярнейший у итальянского народа киноактер, участник XIII Московского кинофестиваля, а его кинокомедии «Укрощение строптивого» и «Бархатные руки» преследуют «лишь одну цель — рассмешить зрителя любым способом» (стр. 22 журнала).

Во втором (стр. 143 журнала) — фильм «Рокки» именуется «ловко, не без юмора и трогательности скроенной лентой».

Авторы этих публикаций, советские кинокритики, не усмотрели в обоих фильмах тех вредных свойств «орудий идеологической диверсии», которыми наделили их эксперты по делу.

Суд ознакомился с этими публикациями. Прокурор от оз­ накомления с ними отказался...

Причины, по которым суд не согласился с опровергающими экспертизу оценками фильмов «Рокки» и «Бархатные ру­ ки» со стороны советских критиков, в приговоре не указаны.

Отзывы С. Бондарчука и М. Магомаева суд отклонил по той причине, что они не облечены в форму экспертизы и потому якобы доказательной силы не имеют.

Между тем, согласно статье 65 УПК УССР, доказательствами в уголовном процессе признаются не только заключения экспертов, но и «иные документы». Отзывы С. Бондарчука и М. Магомаева были официально запрошены защитой в порядке, установленном статьей 6 Закона об адвокатуре в

СССР, а ответы на них являются официальными документами киностудии «Мосфильм» и депутата Верховного Совета

174

союзной республики. Поэтому суд был обязан дать оценку существа этих документов, а не ограничиваться формальным и процессуально ошибочным отказом принять их во внимание.

Изложенное позволяет утверждать, что описание общего вреда, якобы причиненного зрителям просмотром у Хромчика фильмов «Рокки» и «Бархатные руки», лишено по делу серьезного основания и опирается лишь на мнение некомпетентных лиц.

III. Процессуальные нарушения

Расследование и рассмотрение дела сопровождались также и серьезными нарушениями процессуальных гарантий.

1.Обыски в квартирах Хромчика и родных его жены были произведены на основании постановления о выделении из дела гр. Каретникова материалов в отношении лиц, распространявших порнографические фильмы. В числе этих лиц Хромчик не значился, фамилия его была вписана затем в копию этого постановления без оговорок — то есть специально для создания видимости основания к обыскам (лл. 2, 3, 12).

Тем самым была нарушена статья 177 УПК УССР и статья 55 Конституции СССР, гарантирующая неприкосновенность жилища граждан от произвольного вторжения.

2.С постановлением о назначении экспертизы видеофильмов Хромчик был ознакомлен лишь в день окончания следствия, через полтора месяца после ее окончания (л. 44).

Тем самым Хромчик был лишен гарантированного статьей 197 УПК УССР права отвода экспертов, предложения своих кандидатур, дачи объяснений и постановки вопросов.

3.Постановлением о предании суду дело было решено рассматривать в открытом судебном заседании.

Вопреки этому постановлению и требованиям статьи 20 УПК УССР, дело по предложению прокурора рассматривалось в закрытом заседании. Тем самым был без оснований, перечисленных в законе, нарушен принцип гласности пра­ восудия.

4.Ходатайство защиты о проведении искусствоведческой

имедико-психологической экспертиз, а также об уточнении сведений по поводу научной специализации членов комплекс­

175

ной комиссии было отклонено судом, несмотря на существенность для дела этих вопросов.

5.Выше отмечалась трудность анализа приговора ввиду отсутствия в нем указаний на установленные судом конкретные факты, вменяемые осужденному.

Этот дефект нарушает требования статьи 334 УПК УССР, превращая приговор из процессуального акта в бессодержательную декларацию.

6.При назначении наказания в виде обязательного привлечения к труду не учтено наличие у осужденного заболеваний почек и желудка (л. 126), вопреки разъяснениям пункта 3 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 23 декабря 1970 года № 14 с последующими изменениями.

Привлекает внимание, что откровенное и вполне очевидное беззаконие, допущенное в отношении Хромчика, совершено по инициативе прокуратуры, то есть того именно органа, которому государством поручен надзор за точным соблюдением буквального текста законов «вопреки каким бы то ни было местным и ведомственным влияниям» (ст. 4 Закона о прокуратуре СССР от 30 ноября 1979 года).

Подобная деятельность прокуратуры Харьковской области не имеет ничего общего с правоохранительной функцией.

Считая нетерпимым допущенное по делу грубое нарушение принципа законности, прошу:

а) проверить дело в порядке надзора, включая и просмотр вменявшихся Хромчику фильмов «Бархатные руки» и «Рокки»;

б) приостановить исполнение приговора; в) опротестовать приговор для его отмены и прекраще-

ния дела за отсутствием состава преступления.

Адвокат С. Ария

Прокуратура УССР в проверке дела по жалобе отказала. По протесту Генерального прокурора СССР приговор был отменен и дело прекращено Пленумом Верховного Суда УССР.

Клиническая абсурдность дела Хромчика частично оправдывалась тем, что оно явилось одним из проявлений кампании по борьбе с проникновением западной кинопродукции, проводившейся партийными органами Украины.

176

Генеральному прокурору СССР

ЖАЛОБА

в порядке надзора по делу Валентины Малявиной  (убийство или самоубийство?)

Малявина, актриса «Мосфильма», признана виновной в убийстве актера-вахтанговца Жданько С. А. в 1978 году и осуждена к 9 годам лишения свободы.

Она отбывает наказание, и, по имеющимся сведениям, поведение ее примерное.

Изучение материалов дела приводит к выводу об ошибочности приговора, решившего судьбу талантливой актрисы.

Обстоятельства дела

Жданько и Малявина состояли около двух лет в фактических брачных отношениях и проживали в принадлежавшей Жданько комнате коммунальной квартиры.

13 апреля 1978 года в 21 час 30 мин. Малявина по телефону вызвала «Скорую помощь», сообщив о нанесении Жданько себе ножевого ранения в грудь.

Прибывшему на место врачу «скорой» Малявина объяснила, что она выпила вина «Гурджаани», из-за чего Жданько нанес себе ножевое ранение (показания врача Поташнико-

ва — л. 24 т. 1).

Врач констатировал смерть Жданько. Услышав это, Малявина схватила нож и пыталась покончить с собой. «Взявши нож за лезвие двумя руками, — показал врач, — она нанесла себе удар в область груди или живота, послышался глухой удар о что-то, я подскочил, выбил нож и схватил ее за руки...

До случившегося ее руки не были порезаны, а после удара ножом в себя она порезала пальцы на обеих руках» (л. 50 т. 3).

В квартиру пришли Проскурин (приятель Жданько), Евгений Симонов (сосед) и другие лица. Находившаяся в истерическом состоянии Малявина поочередно винила то себя, то Проскурина, то руководство театра в том, что Жданько был доведен до самоубийства (св. Малукова, л. 37 т. 1).

177

Затем Малявина была доставлена в институт им. Склифосовского для наложения швов на порезы пальцев, а оттуда — в отделение милиции, где около 3 часов ночи была опрошена зам. прокурора района Кондрашевым. Она рыдала и продолжала винить себя в гибели Жданько. Ничего связного она рассказать не смогла.

Столь же бессвязными были ее попытки рассказать о происшедшем у Симоновых, в квартиру которых ее привел из милиции Проскурин. Однако смысл ее объяснений сводился к тому, что она, войдя из кухни в комнату, застала Жданько с раной в груди (св. Рунова, л. 80 т. 3).

В последующие дни Малявина вместе с матерью Жданько сопровождала гроб с его телом в г. Черепаново и участвовала в похоронах и поминках.

Впервые она была допрошена следователем Мишиным в присутствии судебно-медицинского эксперта Быкова 17 апреля 1978 года. Допрос неофициально записывался на магнитофоне.

«Малявина сильно рыдала, многие слова были непонятны, — показывал позже практикант прокуратуры Звягин, прослушивавший пленку, — запись воспроизводила какие-то куски. Малявиной не удалось говорить слитным слогом» (л. 43 т. 5).

По утверждению следователя Мишина, во время этого допроса Малявина заявила, что Жданько убила она, но на предложение показать, как именно, пояснила, что убила его морально (л. 136 т. 2).

Аналогичные показания об этом допросе дал и эксперт Быков (л. 172 т. 2).

Протокол допроса составлен не был. Неофициальная звукозапись его за годы следствия была утрачена в проку­ ратуре.

На следующий день, 18 апреля 1978 года, Малявина была снова допрошена следователем. Она показала, что вечером 13 апреля между нею и Жданько произошла размолвка. Причиной ее послужило то, что Жданько, сильно захмелев во время выпивки с Проскуриным, после ухода последнего по-

178

желал продолжить выпивку в ресторане, чему она воспротивилась. Жданько не обратил внимания на ее уговоры и начал одеваться. Тогда она демонстративно открыла ножом бутылку сухого вина «Гурджаани», купленного ему в дорогу, и отпила из нее более стакана. По особенностям их отношений этот поступок имел для Жданько особое, «чудовищное» (выражение Малявиной) значение. Она выбежала на кухню поплакать, а вернувшись через несколько минут, застала Жданько раненным в грудь и сползающим с кресла на пол. Она пыталась помочь ему, зажимая рану руками, а затем вызвала «Скорую помощь». Считает, что своим поступком толкнула его на этот шаг (л. 6 т. 1).

Такие же показания о событиях вечера 13 апреля 1978 го­ да Малявина давала затем на всем протяжении следствия. Она утверждала также, что Жданько не имел намерения покончить с собой, силу удара и его гибельные последствия она относила за счет взрывного характера Жданько и его сильного опьянения (лл. 32 т. 1, 73 т. 5 и др.).

При вскрытии тела Жданько у него установлено единичное проникающее колото-резаное ранение грудной клетки. Иных повреждений или признаков обороны (порезов рук и т. п.) обнаружено не было. Установлена была также средняя степень опьянения перед смертью.

Опросом соседей по квартире сведений о скандале, о шуме из комнаты Жданько получено не было.

По совпадающим заключениям судебно-медицинской и медико-криминалистической экспертиз возможность причинения раны Жданько собственной рукой подтверждалась (лл. 90

и 92 т. 1).

Была проведена также посмертная судебно-психиатриче­ ская экспертиза, которая не обнаружила в данных о Жданько признаков психического заболевания («психотических расстройств»). В то же время экспертиза отметила у Жданько «психопатические черты характера с эмоциональной неустойчивостью и склонностью к истеровозбудимым формам реагирования».

«Анализ записей Жданько, — указали эксперты, — дает основание предполагать, что в последние месяцы

179

жизни у Жданько наблюдались частые колебания настроения с субдепрессивным состоянием, сопровождавшиеся... мыслями о самоубийстве» (л. 176 т. 1).

Всентябре 1978 года в комнате Жданько было произведено изъятие его личных записей дневников, рабочих тетрадей, записок, писем (л. 81 т. 1). При просмотре находившихся

вбеспорядочном состоянии бумаг следователем был обнаружен листок, оторванный из рабочей тетради Жданько, на котором трижды повторялась фраза: «Прошу в моей смерти никого не винить». Листок этот также был приобщен к делу. В последней стадии следствия появлению этого листка придавалось особое значение, вопрос о нем затрагивается также и

вприговоре — без каких-либо выводов о его уликовом тол­ ковании.

Таковы были собранные на первом этапе следствия материалы. Дело трижды — в октябре 1978 года, в феврале и октябре 1979 года прекращалось производством за отсутствием события преступления (лл. 108, 125, 185 т. 1).

Виюле 1980 года последнее постановление о прекращении было отменено Прокуратурой РСФСР по заявлению матери Жданько. В своем заявлении она указывала, что упомянутая выше записка Жданько исполнена не его рукой, что из дела с целью сокрытия вины Малявиной похищены дневники ее сына и протокол допроса св. Попкова (л. 7 т. 2).

Ни одно из этих утверждений при проверке не подтвердилось. Однако самый факт отмены прекращения дела был вос­ принят сменившимся руководством прокуратуры района как указание к перемене позиции по делу.

За последующие три года следствия специально созданной бригадой во главе с зам. райпрокурора Петрушиным была проведена значительная работа, целью которой было обвинение Малявиной в убийстве Жданько. Иные версии происшествия не проверялись и не разрабатывались.

Поскольку улик виновности Малявиной не имелось, усилия следствия были направлены на получение данных о том, что Жданько по своему характеру не был способен на саморанение, на поиски порочащих Малявину слухов, а также сведений о возможных поводах к ее ревности как мотиву убий-

180