Gurvich_G_D_Filosofia_i_sotsiologia_prava_Antol

Г. Д. Гурвич Избранные труды

управлении предприятием.92 Государственное вмешательство происходит здесь исключительно для того, чтобы воспрепятствовать индивидуальному праву (на котором и зиждется режим собственности владельцев предприя­ тия) поработить и уничтожить проявление чистого социального права рас­ сматриваемого предприятия. Подобное вмешательство лишь освобождает со­ циальное право от искажения индивидуальным правопорядком, но в силу такого вмешательства аннексии этого права государством не происходит. Ав­ тономное право некоего завода, реализуемое посредством обязательного участия работников, все же остается свободным — это чистое социальное право, проявляющее тенденцию к независимости в силу того, что заводы утверждают себя как будущие ячейки организованного экономического сооб­ щества, чей правопорядок по своей значимости равносилен государственному правопорядку, по отношению к которому правопорядок данного сообщества выступает в качестве правопреемника и для которого этот правопорядок может служить противовесом. Однако невозможность определить данные частные предприятия (чей правовой режим смягчен обязательными завод­ скими советами) как учреждения публичного права ясно указывает на то, что здесь не ставится вопрос об аннексии их автономного права, которое остается чистым социальным правом.

4. Право, регламентирующее деятельность органов, осуществляющих децентрализованные публичные функции. Четвертый тип аннексированного государством автономного социального права представлен внутренним пра­ вом «органов, осуществляющих децентрализованные публичные функции»

(JI. Дюги), или, в другой терминологии, правом «осуществления специаль­ ных децентрализованных управленческих функций автономными публич­ ными образованиями» (М. Ориу). К органам, осуществляющим децентра­ лизованные публичные функции, относятся государственные органы, выполняющие чисто технические функции (например, почтовые или теле­ графные учреждения, образовательные учреждения, библиотеки, больницы и т. д.), которые наделены только правомочиями на управление собственной деятельностью, но не на административно-властное воздействие. Децентра­ лизация таких органов состоит в том, что они признаются в качестве отде­ ленных от государства юридических лиц, а их внутриорганизационная сфе­ ра регламентируется согласно принципам самоуправления, осуществляемого членами этих учреждений, а иногда и пользователями услуг данных учрежде­ ний. В данном правовом режиме оказываются децентрализованными следую­ щие органы, осуществляющие публичные функции: больницы и хосписы, службы поддержки и благотворительности, коммерческие и промышленные палаты, университеты.93 Участие в профсоюзной деятельности государствен­ ных служащих и злоупотребления вследствие слишком прямолинейной ад­ министративной централизации поставили общую проблему децентрализации системы органов, осуществляющих публичные функции, и заставили некото­ рых правоведов сделать вывод о том, что демократическое государство все

42 См. изложение данной проблемы в нашей работе «Идея социального права и современ­ ность», глава III части первой.

,3 По данному вопросу см.: Hauriott М. Précis de droit administratif. 10-e éd. P. 312 et suiv.

110

Идея социального права

более и более становится «кооперацией децентрализованных публичных функ-

w ___ ___ ___ U 4

ции, организованных и контролируемых представителями власти».

Нет никакого сомнения в том, что внутреннее право органов, осуществляю­ щих публичные функции, является автономным социальным правом, инте­ грирующим всю совокупность публичных функций и образующимся непо­ средственно из данной целостности. Процесс демократизации публичных функций является триумфом социального права, соответствующего лежащей в основе указанной целостности объективной общности; такой процесс транс­ формирует данное социальное право в ассоциацию равноправного сотрудни­ чества, связанную со своей инфраструктурой и проникнутую своим правом. Невозможно сформулировать в юридических конструкциях и постичь истин­ ный смысл такого важного и неотъемлемого института социальной жизнедея­ тельности, как институт децентрализованных публичных функций, не при­ бегнув при этом к идее социального права.

Однако в силу того, что автономное социальное право служит основой для подобной функциональной децентрализации, оно, разумеется, является аннексированным государством социальным правом, а поскольку речь идет об исполняющих технические функции государственных органах, то такая аннексия протекает здесь более интенсивно, чем во всех проанализирован­ ных выше случаях. Так как органы, осуществляющие публичные функции, являются «винтиками» машины государственной власти, то в силу этого они участвуют в процессе осуществления данной власти;” причем автономное социальное право таких органов не только аннексируется государственным правопорядком, но и напрямую вводится в конституционное право соответ­ ствующего государства. Непосредственным результатом этого является боль­ шая, по сравнению с местным самоуправлением, степень интенсивности кон­ троля со стороны государства. Поэтому автономное социальное право децентрализованных органов, осуществляющих публичные функции, явля­ ется в высшей степени этатизированным социальным правом. Следователь­ но, нет ничего более ошибочного, чем взгляд на социальное право как на ограничение этатизма, — оно делает этатизм более гибким и более адапти­ рованным к конкретным обстоятельствам, но неспособно бороться с гипер­ трофией этатизма.

Децентрализованные органы, осуществляющие публичные функции, об­ разуют в рамках государственно-властной организации ряд очень ценных си­ стем равновесия, особенно в том случае, когда государство в одно и то же время имеет противовес в лице негосударственных организаций и порядков, которые конкурируют с государством и оказываются равноправными с ним в их юридической значимости; однако сами эти органы всего лишь вносят свой вклад в консолидацию этатизма и никоим образом не выходят за его преде­ лы.46 К сожалению, именно это зачастую и забывали многие из современных мыслителей, и в частности теоретики «децентрализованного коллективизма»,

44 Duguit L. Traité de droit constitutionnel. 2-e éd. Vol. 2. P. 54. 45 Hauriou M. Précis de droit administratif. P. 304, 27.

46 См. очень ценные замечания М. Ориу по поводу противоречий в концепции публичных функций Дю ги и Ж езе в предисловии к последнему изданию его труда «Précis de droit administratif» (1927. P. VI1-XV).

111

Г. Д. Гурвич Избранные труды

которые думают победить этатизм путем создания промышленных предприя­ тий в режиме автономных органов, исполняющих публичные функции, но приходят лишь к возведению этатизма на вершину триумфа в обновленной форме.

5. Дисциплинарное право. Дисциплинарное право также должно рассмат­ риваться как проявление аннексированного государством автономного со­ циального права. Это право, которому подчинены государственные служа­ щие, так же, как и выработанное внутренними регламентами коллегиальных государственных органов право (особенно регламенты палат парламента), очень сильно приближено к описываемому нами типу права.

Дисциплинарные санкции, которым подвергаются служащие на протя­ жении службы и которым они могут воспротивиться путем ухода со службы, немного походят как на карательные санкции уголовного права, так и на про­ стые проявления дискреционной власти администрации предприятия. Дис­ циплинарный проступок по своей природе отличается от уголовно наказуе­ мого деяния — не всегда уточняется, в чем же такой проступок заключается, и он остается проступком только при условии, что служащий остается на своей должности. Речь здесь идет не о метаюридической и дискреционной оценке поступка со стороны руководителя, а о нарушении правовой нормы, предписанной и сформулированной в ходе процедуры дисциплинарного про­ изводства, которое чаще всего поручается специальным комиссиям, а они и осуществляют такое производство.47

Итак, единственный способ понять юридическую природу дисциплинар­ ного права — это предположить, что речь здесь идет о нарушении правовой нормы автономного права, проистекающего непосредственно из Целого, ко­ торое концентрируется в органе, осуществляющем публичные функции, или, более общими словами, — в государственном органе, регулирующем внут­ реннюю жизнь социальной группы и интегрирующем в рамках группы ее чле­ нов. Французский ученый Рожер Боннар в опубликованной в 1930 г. работе продвигался в данном направлении и охарактеризовал дисциплинарное право как автономное уголовное право латентных функциональных группировок в структуре государственных органов.48 Позднее Морис Ориу, расширяя дан­ ную проблематику, признал дисциплинарное право одним из конститутивных элементов правовой структуры любого «института» в целом." Наконец, ряд правоведов различными путями пришли к тому же выводу.100

Так как дисциплинарное право связывается с автономным социальным пра­ вом, возникающим в недрах государственных органов, становится понятным,

’7 Ср. общую характеристику дисциплинарного взыскания у Р. Боннара (Bonnard R. De la repression disciplinaire des fautes commises par les fonctionnaires publiques. 1903. P. 28 et suiv., 50 et suiv., 78 et suiv.) и y Гастона Жезе (Jezé G. Les principes fondamentaux du droit administratif. 3-e éd. Vol. 2. 1926. P. 87 et suiv.).

Bonnard R. De la répression disciplinaire des fautes commises par les fonctionnaires publiques. P. 15 et suiv., 107 et suiv., 152 et suiv.

,l' Hauriou M L’institution et le droit statutaire. 1906 (отрывок из «Recueil législatif de Toulouse»).

"" Cp.: Duguit L. Les transformations du droit public. 1912. 2-e éd. 1921. P. 117-121; Preger H. Die Disziplinarstrafe//Archiv fiirôfTentliches Recht. Bd. 2; LehmannL. Disziplinârstrafe//Zeitschrift fiir die Strafrechtswissenschafl. Bd. 22; Таль JJ. С. Трудовой договор. T. 2. 1918. С. 163-184.

112

Идея социального права

что обеспечивающая достаточную гарантию прав работников и поистине демократизированная организация процедуры наложения дисциплинарного взыскания есть не что иное, как триумф социального права, соответствую­ щего лежащей в основе данной организации объективной общности, про­ никнутой названным правом.

Не менее ясно и то, что служащее основой для дисциплинарного права, распространяющего свое действие на служащих публичных органов, авто­ номное социальное право является правом, весьма интенсивно аннексиро­ ванным государственным правопорядком и сильно этатизированным в силу того, что данное право интегрирует те тотальности, которые относятся к не­ посредственным органам государства.

Аналогичные выводы применимы и к праву, выработанному автоном­ ными регламентами, определяющими внутреннюю жизнь государственных коллегиальных органов, особенно палат парламента. Известна та большая роль, которую регламенты палат парламента играют в конституционной жиз­ ни того или иного государства, не вторгаясь напрямую в рамки законода­ тельного процесса и будучи способными на изменение в силу одного лишь голосования данного законодательного корпуса без какой-либо дополнитель­ ной процедуры. Нам кажется бесспорным, что речь здесь идет об автоном­ ном социальном праве, проистекающем непосредственно из той или иной тотальности для регулирования ее внутренней жизнедеятельности. Данное автономное право интеграции аннексируется государственным правопоряд­ ком, поскольку оно регламентирует деятельность органов государства.

6. Регламентирующее «профессиональное представительство» право, понимаемое как способ формирования государственных органов. «Профессио­ нальное представительство», или в более широком смысле — «социальные образования» (в той степени, в какой речь идет о процессах формирования государственных органов), представляет собой особый тип аннексии автоном­ ного социального права социальных групп государственным правопорядком.

На описании различных видов профессионального представительства и де­ монстрации того факта, что это представительство может рассматриваться как выражение чистого социального права исключительно в силу того, что оно служит основой для формирования полностью не зависимых от государства образований, являющихся для него противовесами, мы остановимся более детально в другой книге, являющейся продолжением данной работы.101

Здесь же нам достаточно только запомнить, что определенная профес­ сиональная или иная группа, ставшая по указанию государственного право­ порядка электоральным корпусом для формирования государственных орга­ нов, в силу этого также становится «винтиком» механизма организации государства и его безусловного принуждения: в противостоянии государства и общества она становится на сторону государства, а не общества. Таким образом, автономное право интеграции профессиональной группы, превра­ щенной в электоральный корпус государства, для нас бесспорно является правом, в высшей степени аннексированным и этатизированным. И не толь­ ко интегрируемая им группа ставится на службу интересам государства и

|и| Гурвич Ж. Идея социального права и современность (глава III части первой (Париж, 1931)).

К 1пк;п№ 781

ИЗ

Г. Д. Гурвич

Избранные труды

подчиняется его жесткому контролю, но также принадлежащее этим груп­ пам право выбора, оценки взаимодополняющих ценностей этих групп, право выбора способа формирования, количественных пределов членства в груп­ пах и т. д. — все это зависит от властного решения государства и его закона.

Все это слишком часто забывали и забывают некоторые теоретики соци­ ального права, верящие в возможность найти решение всех проблем в организа­ ции представительства социальных образований в рамках системы государства. Они не замечают того, что разговор здесь идет лишь о совсем незначительном секторе социального права: аннексированном государством социальном праве. Такое право способно (как в случае децентрализации посредством создания осуществляющих публичные функции органов и посредством местного само­ управления) служить устройству внутри государственного правопорядка опре­ деленных систем равновесия, но оно ни в коем случае не может служить пре­ делом и противовесом для этатизма. Весь комплекс проблем чистого и независимого социального права и юридического плюрализма остается пол­ ностью за пределами умственного горизонта этих теоретиков.

7. Право национальных меньшинств. Необходимо указать на совершенно новый тип автономного социального права, аннексированного государствен­ ным правопорядком, — на право национальных меньшинств, защищенных мирными договорами и подчиненных режиму этих договоров государствен­ ным законодательством. В случае волеизъявления со стороны достаточного числа членов таких национальных меньшинств они конституируются в орга­ низованные группы, которые самостоятельно осуществляют самоуправле­ ние в том, что касается их национальной культуры. Речь здесь, несомненно, идет о проявлении автономного права интеграции, проистекающего из «це­ лостности» не доминирующей национальности и обретающего организован­ ное выражение. Но это право аннексируется государственным правопоряд­ ком, которое возвышает организации национальных меньшинств в ранг публичных учреждений и посредством данной привилегии навязывает им обязательство служить интересам государства и подчиняться его жесткому контролю. Однако результаты такой аннексии оказываются ослабленными в силу тех гарантий, которые международное право предоставляет этим мень­ шинствам, не только навязывая заинтересованным государствам обязанность издавать специальные законы, защищающие меньшинства и облегчающие организацию их самоуправления, но и рассматривая национальные меньшин­ ства как субъектов международной «опеки», которая может возыметь дейст­ венность посредством запроса другого государства — члена Совета Лиги Наций, адресованного Совету.102

Здесь, однако, встает вопрос о частичной международной правосубъект­ ности организованных национальных меньшинств, что позволяет видеть в данном институте (хотя и остающемся вплоть до наших дней скорее в состоя­ нии теории, чем эффективной реализации на практике) путь к функциональ­ ной дифферентации государства, в котором национальные меньшинства фор­ мировались бы как государства-члены.

102 Ср.: Mandelstam A. La protection des minorités (Лекции, прочитанные в Гаагской акаде­ мии). 1923. Р. 366-515; Вишняк М. В. Защита прав меньшинств (применительно к междуна­ родным договорам 1919-1920).

114

Идея социального права

В данном месте исследования для нас важно констатировать абсолют­ ную невозможность постижения правовой структуры института самоуправ­ ляющихся и защищенных международным сообществом национальных мень­ шинств без опоры на идею социального права — автономного, хотя и аннексированного государственным правопорядком социального права.

Наконец, в качестве отдельного проявления автономного социального права, инкорпорированного государством в рамки своей организации, необ­ ходимо указать конституционное право федеративного государства, незави­ симо от того, осуществляется ли федерализация по территориальному или функциональному признаку. Но поскольку в данном случае аннексируемые правопорядки сами образуют государства, т. е. формируют порядки конден­ сированного в государство социального права (только тогда, когда речь идет о демократических государствах), мы обсудим названный вид взаимной ан­ нексии путем анализа последнего типа социального права.

Г. Конденсированное в государственный правопорядок социальное право

Сущностным признаком государственного правопорядка является не вер­ ховенство над иными правопорядками (юридический суверенитет или даже «верховная компетенция» (вид «абсолютного суверенитета»)), а исключительно монополия на безусловное принуждение в пределах собственной компетен­ ции государства100011 (относительный «политический суверенитет»).103

Пределы государственно-властных полномочий, в которых государство может осуществлять свою монополию на безусловное принуждение, опре­ деляются иными негосударственными правопорядками, в случае коллизии имеющими приоритет над правопорядком государства: с одной стороны, это международный правопорядок, определяющий те условия, которым должно соответствовать государство для того, чтобы быть признанным в качестве такового, разграничивающий «собственную сферу» государства и ту сферу, которая подпадает под компетенцию вышестоящих международных органи­ заций; с другой стороны, это чистое и независимое социальное право, про­ истекающее из первичного и сверхфункционального международного сооб­ щества и определяющее пределы компетенции политического национального

См. подробное изложение современных доктрин по поводу проблемы «относительного суверенитета» и его пределов в нашей работе «Идея социального права и современность», глава I (§ 2) части первой. Ср. также наши критические замечания в главе, посвященной ана­ лизу доктрин М. Ориу в настоящем труде: § 4 главы III части пятой. Один из наиболее значи­ мых основоположников идеи относительного суверенитета — Луи Лефюр (см. его важную работу: Le Fur L. L’Etat fédéral et la Confédération d ’Etats. 1896. P. 425 et suiv., 484 et suiv. — и его недавно вышедшую книгу «Le Saint-Siege et le droit des gens» (1930; особенно P. 89-104, 108 et suiv., 145 et suiv., 153)) весьма интересным образом углубил данную концепцию вплоть до признания возможности внешнего ограничения относительного суверенитета государства за счет не обладающих территориальным характером «многочисленных суверенитетов», пред­ ставляющих собой только лишь автономные компетенции с различным содержанием (напри­ мер: «духовный суверенитет Святейшего папского престола» и «международный суверенитет сообщества наций»). Нам кажется, что данная концепция приводит напрямую к необходимо­ сти разграничения «политического суверенитета» и «суверенитета юридического» в том смысле, в каком мы используем подобную классификацию.

115

Г. Д. Гурвич

Избранные труды

сообщества (и его организованной надстройки — государства) в отношениях с национальным экономическом сообществом (и соответствующими орга­ низациями такого сообщества), равно как и с иными порядками и сообще­ ствами (религиозными, культурными и т. п.). Обладающие юридическим верховенством правопорядки не имеют в своем распоряжении возможности безусловного принуждения и не обязательно имеют организованную форму: их верховенство есть то, что называется чисто «правовым суверенитетом» (Г. Краббе).104 И наоборот, государство, подчиненное правовому суверенитету подавляющих его негосударственных правопорядков, обладает лишь моно­ полией на безусловное принуждение в целях осуществления предоставлен­ ных ему полномочий.

Монополия означает исключительность: государство не может допус­ тить того, чтобы какой-либо иной обладатель монополии на безусловное принуждение превосходил бы государство извне либо был бы равнозначен ему в пределах такого государства. Являясь зависимым от негосударствен­ ных правопорядков либо равнозначным им, государство оказывается неза­ висимым от любого другого государства и превосходит любую организацию, претендующую на осуществление в пределах государства безусловного при­ нуждения (т. е. на то, чтобы собственно стать «государством»). Характери­ зующая государственный правопорядок монополия на безусловное принуж­ дение приводит к «относительному политическому суверенитету», не только сопоставимому с принадлежащим определенным негосударственным правопорядкам (которым государство необходимым образом подчинено) «право­ вым суверенитетом», но и напрямую обусловленному таким суверенитетом.105

Как мы уже указали выше, государственный правопорядок лишь в един­ ственном случае представляет собой образец права социальной интеграции, а именно если речь идет о чисто демократическом государстве. В том случае, если «конституционное право» государственно-властной организации ока­ зывается проникнутым социальным правом, проистекающим из лежащей в основе такой организации политической общности, то здесь мы уже имеем дело с социальным правом, конденсированным в государственный правопо­ рядок в силу связанности такого права с применением безусловного при­ нуждения. В случае же если такой проникнутости социальным правом не имеется, если государственно-властная организация оказывается более или менее независимой от инфраструктуры лежащей в ее основе политической общности, то речь идет о субординирующем правопорядке, но никак не о правопорядке социального права. Короче говоря, если государство является равноправной ассоциацией сотрудничества, то принадлежащая ему монопо­ лия на безусловное принуждение не препятствует государственному право­ порядку утверждать себя как особый вид социального права. И наоборот, если государство является иерархической ассоциацией доминирования, то

m См. наше изложение замечательных теоретических построений знаменитого нидерланд­ ского правоведа Г. Краббе в работе «Идея социального права и современность», глава II части первой; см. также наше изложение доктрины Л. Дюги, бывшего в этом отношении предше­ ственником Краббе, в настоящем труде — глава 1 части пятой.

105 См. ниже наши замечания по поводу разнообразия понятия «суверенитет» в разделе, посвященном изложению идей Ориу (§ 4 главы III части пятой).

116

Идея социального права

его связь с безусловным принуждением особенно подчеркивает субордини­ рующий характер государственного правопорядка.

Даже если речь идет о наиболее приближенном к демократическому идеалу государственном правопорядке, то в силу своей связанности с безус­ ловным принуждением последний образует особый вид права интеграции,

который мы обозначаем как конденсированное в государственный правопо­ рядок социальное право: в тяготеющей и «конденсированной» атмосфере такого права формируются тенденции к централизации и унитаризму, прямо противоположные тенденциям к конфедерализму и либерализации чистого и независимого социального права. Тот факт, что принявшее демократиче­ скую форму государственное право относится к социальному правопорядку, ни в коем случае не освобождает государство от его этатистских тенденций.

Действительно, в силу того, что государственный правопорядок встроен в куда более широкую сферу права, по отношению к которой он играет как бы роль маленького глубокого озера посреди океана, для того чтобы быть понятой адекватно, правовая структура демократического государства нуж­ дается в изучении с позиций общей теории социального права, по отноше­ нию к которому такая структура представляет собой лишь одно из возмож­ ных проявлений. Лишь принимая во внимание наличие противоположных и взаимно ограничивающих друг друга тенденций чистого социачьного права

и конденсированного в государственный правопорядок социального права,

лишь опираясь на столь важное противопоставление общества и государ­ ства, оказывается возможным понять все существующие в действительности юридические ограничения государственного права.

Все первостепенные проблемы конституционного права демократиче­ ского государства не могут получить настоящего ответа без помощи идеи социального права, проявляющейся здесь в своей «конденсированной» форме. И даже если речь идет об имеющем недемократический характер государ­ ственном правопорядке, чья субординирующая и командная сущность явля­ ется следствием порабощения социального права правом индивидуальным, то правовая природа такого правопорядка не может быть раскрыта без помощи идеи социального права.

Мы последовательно переходим к четырем сущностным проблемам кон­ ституционного права демократического государства, которые всегда вызы­ вали непреодолимые трудности для юридического индивидуализма и кото­ рые, по нашему убеждению, могут получить достойный ответ лишь благодаря идее конденсированного в государственный правопорядок социального права. К таким проблемам относятся: 1) проблема народного суверенитета; 2) про­ блема частичной правосубъектности государственных органов; 3) проблема субъективных публичных прав, наиболее явными выражениями которых яв­ ляются права человека, провозглашенные Декларацией прав и свобод; 4) про­ блема федеративного государства.

1. Принцип народного суверенитета и идея социального права. Что бы там ни говорили многие современные критики, принцип народного сувере­ нитета является абсолютно необходимым для того, чтобы суметь провести различие между демократическими избирательными органами и органами представительной власти, открытыми для воздействия со стороны лежащей

117

Г. Д. Гурвич Избранные труды

в их основе народной общности и закрытыми для подобного воздействия из­ бирательными органами и органами представительной власти, насаждаемы­ ми сверху. В любом случае данный принцип всегда вызывал наиболее значи­ тельные затруднения для традиционной доктрины конституционного права.

Разумеется, если под влиянием юридического индивидуализма понимать народный суверенитет как суверенитет народной воли, то сталкиваешься с неразрешимыми противоречиями. У Руссо суверенная народная воля проти­ воречит режиму народного представительства: поскольку такая воля может быть представлена лишь посредством ограниченного и строгого мандата, который в любой момент может быть отозван,106 то ни одно из условий выра­ жения народной воли не реализуется путем парламентского представитель­ ства. У Сийеса, Барнава и Мабли теория «делегации суверенитета»,107 при­ званная разрешить подобную трудность и провозглашающая отсутствие у народа заранее фиксированной воли и возможность осуществления народ­ ного суверенитета только через народных представителей, предоставляя по­ следним общий мандат на представительство, впадает в двойное противоре­ чие: она приписывает народу способность давать «мандат», не имея при этом воли, и прибегает к идее «мандата» применительно к такой форме предста­ вительства, которая не имеет четких границ.

Более поздняя теория представительства народного суверенитета на ос­ нове закона ставит народ-суверен в роль душевнобольного или несовершен­ нолетнего и никоим образом не объясняет, почему избирательные коллегии должны быть открыты влиянию народа. Наконец, попытки немецкой школы «юридического формализма» заменить суверенную волю народа суверен­ ной волей государства (единого лица, для которого народ представляет лишь один из его органов) являются не чем иным, как плохо замаскированной атакой на демократическую концепцию государства со стороны консервативного и иерархического сверхиндивидуализма. Пагубность такой попытки лишь усу­ губляется смешением совершенно различных проблем (юридического, поли­ тического, народного суверенитета) и отождествлением «народа» с одним из организованных институтов, имеющих единую волю.

Здесь не остается ничего иного, как полностью отказаться от трактовки народного суверенитета как проявления некоей воли и по большому счету —- воли некоей организации; и лишь отдавая отчет в том, что применительно к этому принципу речь идет о связи организованной надстройки института государства и лежащей в его основании инфраструктуры — политического сообщества, объективного и неорганизованного, можно увидеть, как проблема народного суверенитета освещается в совершенно новом свете.

Как это убедительно продемонстрировал М. Ориу в своем чрезвычайно важном сочинении «Principes de droit public» (1910) и в своем исследовании «Souveraineté nationale» (1912), принцип народного суверенитета сводится к необходимости такой организации государства (где избирательные органы

Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Кн. III. Гл. XII и XV.

107 См. Конституцию 3 сентября 1791 г., раздел 3, ст. 2-5. — См.: Речь Сийеса от 7 сентяб­ ря 1789 // Archives parlementaires. 1-re série. Vol. 8. P. 594 et suiv.; Речь Барнава от 17 августа. Vol. 29. P. 323 et suiv. — Критику см. в работах: Hauriou М. De la souveraineté nationale. 1912.

P. 90-97; Pujol E. Essai critique sur l’idée de la délégation de la souveraineté. 1912.

118

Идея социального права

являются лишь одним из видов государственно-властных органов), которая была бы полностью открыта влиянию и чувствительна к любым колебаниям лежащей в ее основе национальной общности.т Если дойти до логического конца подобных рассуждений,104 то оказывается, что именно неорганизован­ ная и неперсонифицируемая общность должна быть провозглашена сувере­ ном, а принцип народного суверенитета есть не что иное, как необходимость основывать рационализированную и организованную надстройку государ­ ства на его объективной и неорганизованной инфраструктуре, питающей его корни. В частности, избирательные органы (которые ошибочно путают с на­ циональной общностью и которые являются не чем иным, как «органами власти»110) для того, чтобы соответствовать принципу народного суверени­ тета, должны быть устроены таким образом, чтобы быть реально открытыми влиянию данной общности.

Следовательно, мы можем сказать, что принцип народного суверенитета означает суверенитет социального права основополагающей политической общности по отношению к вышерасположенной организации, т. е. государ­ ству.111

Речь идет не о суверенитете некоей воли или некоей организации, а о суверенитете права, о примате неорганизованного социального права по от­ ношению к организованному социальному праву в рамках института демо­ кратического государства, которое при таких обстоятельствах обретает ха­ рактер равноправной ассоциации сотрудничества. Очевидным образом отличный от «политического суверенитета» государства (монополии на безусловное при­ нуждение) народный суверенитет предстает в качестве особого вида «юри­ дического суверенитета». Такой суверенитет определяет не отношения меж­ ду различными правопорядками, а отношения между двумя уровнями одного и того же государственного правопорядка.

Очевидно, что принцип народного суверенитета как суверенитет соци­ ального права основополагающей политической общности по отношению к своей собственной организации никоим образом не предопределяет техни­ ческие параметры устройства избирательных органов и органов представи­ тельной власти и что он оказывается совместимым с любой формой выборов и представительства.112 Но обязательно требуется, чтобы все такие технические

108 Hauriou М. 1) Principes de droit public. 1-e éd. 1910. P. 244-263, 468 et suiv., 109 et suiv., 229; 2) La souveraineté nationale. 1912. P. 7 et suiv., 25-40, 45 et suiv., 109.

Сам Ориу этого не сделал, поскольку он приписывал волю национальной общности — «волю на присоединение» (Hauriou М. La souveraineté nationale. P. 38 et suiv.), понимаемую в конечном счете как организованный институт (lbid. P. 129 et suiv.); в то же время Ориу чрезмерно акцентиро­ вал автономию и инициаторский характер «распорядительного властвования» органов представи­ тельной власти (lbid. Р. 40 et suiv., 87 et suiv ). В последних работах М. Ориу центр его исследова­ ний переместился в этом направлении (см. ниже, § 3 главы II части пятой). Следуя здесь за М. Ориу, мы полностью изменяем акценты, сделанные им применительно к своим научным конструкциям.

||и lbid. Р. 29 et suiv., 53 et suiv., 92-96.

111 См. мою статью «Д емократический принцип и будущая дем ократия» (R evue de métaphysique. 1929. P. 428 и сл., 407 и сл.).

112 См. критические замечания Ориу в отношении Эсмена, который желал предписэть про­ фессиональное представительство и даже пропорциональное представительство на основе про­ извольного отождествления избирательных органов с неорганизованной национальной общно­ стью, обладающей суверенитетом (Hauriou М. I) La souveraineté nationale. P. 31-33; 2) Principes de droit public. 1-e éd. P. 465-467).

119