Gurvich_G_D_Filosofia_i_sotsiologia_prava_Antol

Г. Д. Гурвич

Избранные труды

параметры были ориентированы на единую цель: открыть государственные органы наиболее глубокому проникновению со стороны права и духа лежа­ щей в основе политической общности; связать настолько тесно и надежно, насколько это возможно, государственно-властную организацию с данной объективной инфраструктурой, которая и является опорой для народного суверенитета.

2. Проблема статуса юридического лица для органов государства и идея социального права. В свою очередь проблема государственных органов и их организационно-правовой формы всегда вызывала значительные трудности для традиционного конституционного права. В рамках демократического режима и даже просто конституционного режима, где полномочия таких ор­ ганов заранее ограничены и гарантированы, любой из органов обладает оп­ ределенной правосубъектностью и вступает в правоотношения с другими органами. Таким образом, могут возникать конфликты между различными государственными органами, и эти «конфликты правомочий» путем разви­ тия административного судопроизводства трансформируются в настоящий судебный спор между двумя государственными органами, где каждый из этих органов безусловным образом утверждает свою правосубъектность. Непо­ средственные правоотношения между избирательными органами и законо­ дательными собраниями, равно как и между двумя палатами парламента, представляют собой реалии правовой действительности, и эти реалии столь мало оспоримы, что даже наиболее решительные противники правосубъектности государственных органов (такие, как Еллинек) не могли не признать их."3

Встает вопрос о том, как же понимать правосубъектность государствен­ ных органов? Если рассматривать государство как юридическое лицо (про­ стую структурную единицу), то государственные органы не могут иметь никакой собственной правосубъектности: правоотношения между ними так же, как и судебный спор, оказываются невозможными, поскольку их права и их воля всегда являются правами и волей самого государства. Если, наобо­ рот, рассматривать государство не как юридическое лицо, а как систему пра­ воотношений между его органами и гражданами такого государства, то го­ сударственные органы становятся настоящими субъектами права, но они уже более не являются органами государства, поскольку исчезает то единство, которое они должны были бы представлять.114

Остается лишь один путь к пониманию правосубъектности государствен­ ных органов: видеть в них отдельных субъектов, интегрированных в то­ тальность государства как сложной коллективной личности (синтеза между субъектом и правоотношением), т. е. как специфического субъекта социально­ го права. Именно данная концепция, единственно адекватная для понимания того положения, которое занимают государственные органы, была замечена

113 Ellinek G. 1) Allgemeine Staatslehre. 11-te Aufl. S. 671; 2) System der subjektiven ôfï'entlichen Rechte. S. 23S usw.; по поводу противоречий в концепции Еллинека см.: Duguil L. Traité de droit constitutionnel. 1-e éd. Vol. 1. P. 345-346.

IU Как раз это и произошло с научными конструкциями Л. Дюги и его теорией «правите­ лей и агентов» (Duguil L. 1) L’Etat, les gouvernants et les agents. 1903; 2) Traité de droit constitutionnel. 1-e éd. Vol. I. P. 85, 293 et suiv.). См. наше изложение доктрины Дюги ниже в главе I части пятой.

120

Идея социального права

двумя наиболее значимыми теоретиками идеи социального права: Отго фон Гирке с его теорией органической правосубъектности в рамках целостной правосубъектности115 и Морисом Ориу с его теорией «инвеституры» со сто­ роны органов того или иного «института» и теорией «юридических лиц, для которых характерны в одно и то же время и множественность, и единство и которые противопоставляются простым юридическим лицам»."6

Конденсированный характер рассматриваемого вида социального права и следующее из него преобладание единства над множественностью в слож­ ной коллективной личности государства объясняет полностью статичный характер частичной правосубъектности государственных органов, которая весьма жестко подавляет тотальную правосубъектность самого государства.

3. Проблема субъективных публичных прав и идея социального права.

Третьей, весьма деликатной для традиционной правовой доктрины проблемой является проблема основных прав гражданина и в более широком смысле — проблема субъективных публичных прав. После того, как Декларация прав и свобод человека и гражданина 1789 г. провозгласила гарантии указанных прав, которые по своей юридической силе превосходили даже конституци­ онные законы, и особенно после того, как развитие административного су­ допроизводства— а в некоторых странах и развитие процедуры судебной проверки конституционности законов — значительно расширили возмож­ ность защиты таких прав через судебное разбирательство, стало уже прак­ тически невозможным отрицать существование этих субъективных публич­ ных прав. Единодушно признается, что граждане обладают правом требовать от публично-властной организации определенного поведения, благоприят­ ного для свободы граждан, и того, чтобы этому праву соответствовали опре­ деленные позитивные правовые обязанности со стороны государственной власти. Американская и французская декларации прав и свобод и их идейные вдохновители — религиозный либерализм английских индепендентов и по­ литический либерализм школы индивидуалистического естественного пра­ ва"7— ограничились тем, что провозгласили эти права как моральные по­ стулаты, но не сформировали никакой правовой конструкции этих прав как элементов позитивного правопорядка. И можно наблюдать, как для данного направления мысли возникают те же трудности, что и для правовых конструк­ ций правосубъектности органов власти.

Если предположить существование у государства статуса юридическо­ го лица (простой структурной единицы), поглощающего множественность составных членов государства, то только само государство может быть провозглашено носителем субъективных публичных прав, тождественных режиму его власти. Если же, наоборот, рассматривать государство как систему правоотношений между гражданами, то все граждане становятся носителями

iisC m. мое исследование «Гирке как философ права» (на нем. яз.) (1922, S.		143 usw.), а
также ниже, в настоящей работе: глава V части четвертой.
116 Hauriou М. 1) Principes de droit public. 1-e éd. 1910. P. 434 et suiv.;	2) La	souveraineté
nationale. 1912. P. 109 et suiv.; 3) Précis de droit constitutionnel. 11-e éd. 1929.	P. 202 et suiv., 209

et suiv.; см. ниже, в § 3 главы III части пятой.

117 По очень спорному вопросу философских источников Декларации 1789 г. см. мою ста­ тью «Идея неотчуждаемых прав человека в политической доктрине 17-18 вв.» (Работы рус­ ских ученых Зарубежья. Берлин, 1921. T. I).

121

Г. Д. Гурвич	\	Избранные труды

названных прав, но эти права уже более не обладают характером субъектив­ ных публичных прав, т. е. прав, которым корреспондируют обязанности го­ сударства, утратившего свое единство.118

Здесь остается единственный выход: конструировать субъективные пуб­ личные права как субъективные социальные права, права на участие в соци­ альном Целом, которое само напрямую принимает участие в проистекаю­ щих из его сферы правоотношениях, не противопоставляя себя входящим в него членам как полностью отделенный от них субъект; такого рода субъек­ тивные права взаимно пересекаются между собой и образуют системное единство в рамках Целого. В качестве социальных прав членов политиче­ ского сообщества такие субъективные публичные права увеличиваются в ко­ личестве и разнообразии в сфере, принимающей форму государства органи­ зованной надстройки, которая является особым видом сложных коллективных личностей.

4. Проблема федеративного государства и идея социального права. Из всех сложностей, с которыми когда-либо сталкивалась доктрина конституци­ онного права, самой сложной для решения является проблема федеративного государства. Не зная иных правовых категорий, кроме тех, которые прини­ мает во внимание юридический индивидуализм и его тен ь — механистиче­ ский универсализм (сверхиндивидуализм), нельзя найти никакого выхода из данной проблемы; приходится приписывать государству либо режим «societas» римского права (простая сумма разрозненных членов), либо ре­ жим «universitas» (простая поглощающая свои элементы структурная еди­ ница) и таким образом утверждать, что федеративное государство является либо простым координирующим правопорядком между государствами-чле- нами (Калхун, Зейдель),119 либо субординирующим правопорядком, подчи­ няющим входящие в федерацию государства-члены федеральному центру, который может подавлять их посредством использования своей односторон­ ней власти, таким образом, преобразуя в силу собственного решения феде­ ративное государство в государство унитарное (Борель, Комботекра, Лабанд, Еллинек и даже наиболее глубокий и независимый аналитик проблемы фе­ деративного государства — Луи Лефюр).120

В том, что касается проблемы субъективных публичных прав, см. мои размышления в указанном выше исследовании о творчестве Гирке (С. 140 и сл.).

Подобная характеристика оказывается совершенно ложной даже в отношении конфеде­ раций, которые также представляют собой разновидность интеграции тотальности и един­ ства составляющих ее членов (образуя при этом социальную власть); однако эта разновид­ ность отличается от той формы единства, на которой основывается федералистский тип, и особенно федеративное государство.

1:0 В своей замечательной работе «L’Etat fédéral et la Confédération d'Etats» (1896) Луи Ле­ фюр первым пошел на разрыв со всеми традиционными концепциями, понимая «суверенитет» государства как «относительный суверенитет», ограниченный правом (Р. 425-443, 484 et suiv.), и сделал глубокий вывод о том, что «логически суверенитет уже более не является ни недели­ мым, ни неограниченным» (Р. 487-493). Лефюр высказался в пользу «участия (входящих в феде­ рацию государств) в самом существе федеративного суверенитета» (Р. 679). Если Лефюр и при­ шел к централистской концепции федеративного государства и предположил возможность подчинения отдельных государств центральной власти без их на то согласия (Р. 708-714), то исключительно благодаря своей концепции юридического статуса государства как простой, по­ глощающей входящие в нее элементы структурной единицы (при этом никакая иная форма един­ ства не представлялась бы подходящей для государства).

122

Идея социального права

Сущность федеративного государства и, по большому счету, всякой феде­ рации и даже конфедерации не может быть сведена ни к чисто координацион­ ной функции, ни к поглощению в единстве составных элементов, но представ­ ляет собой интеграцию составных элементов в тотальность; интеграцию, которая применительно к федерации основывается на установлении совер­ шенной системы равновесия между интегрированными элементами и Целым. Подобное равновесие в рамках федеративного государства, на возможность предугадать которое мы указали выше и которое устанавливается в конститу­ циях стран с классической федеративной системой — Швейцарии и США, находит свое выражение в принципе недопустимости лишения входящего в федерацию государства его государственно-правового характера без его на то согласия. Здесь было бы недостаточно даже непосредственного участия в при­ нятии такого решения большинства обладающих соответствующим статусом государств — членов федерации, что обычно устанавливается как непремен­ ное условие пересмотра конституции для трансформации федеративного го­ сударства в государство унитарное: здесь требуется единогласное одобрение всех государств — членов федерации.121В то же время ни одно из государств — членов федерации не может беспрепятственно выйти из федерации: это явля­ ется следствием этатического характера последней, связывающей своих чле­ нов посредством безусловного принуждения; речь здесь идет об ином аспекте установленной системы равновесия.

Мы уже имели возможность сказать р том, что применительно к федера­ тивному государству встает вопрос об особой разновидности сложной кол­ лективной личности, устанавливающей равновесие между единством и мно­ жеством на основе их равнозначности. Этот вид сложной коллективной личности в рамках федеративного государства обретает особую форму обоюдной аннек­ сии равнозначных правопорядков, представленных федеральным центром и государствами — членами федерации, а поскольку все эти правопорядки яв­ ляются государственными, то подобная обоюдная аннексия имеет своим след­ ствием отсутствие возможности сецессии; названная невозможность уравно­ вешивается невозможностью уничтожения государственного характера каждого из данных аннексированных правопорядков без их собственного со­ гласия.122

Обязательное участие государств — членов федерации в формировании воли федерального центра является лишь внешним выражением положения, возникающего вследствие обоюдной аннексии равнозначных и неразрывно связанных между собой правопорядков. В более широком смысле монопо­ лия на безусловное принуждение, или, иными словами, — «относительный

1:1 Там, где в действительности такого согласия не требуется (например, Веймарская кон­ ституция 1919 г., ст. 76 и 74 которой предоставляют право решающего голоса прямому голосо­ ванию немецкого народа в целом), речь идет не о действительно федеративном государстве, а о некоей переходной форме между федеративным и унитарным государством.

1:2 Различие между автономным образованием (например, английскими доминионами) и государством — членом федерации состоит в именно в том, что в первом случае речь идет об односторонней аннексии государственно-властным центром названного образования, тогда как во втором случае — об обоюдной аннексии. Автономное образование отличается от органов местного самоуправления только по объему принадлежащих ему правомочий, но не по своей правовой природе.

123

Г. Д. Гурвич Избранные труды

политический суверенитет», характеризующий как федеративное, так и любое другое государство, оказывается осуществляемым совместно и в идеаль­ ных долях и федеральным центром, и государствами — членами федерации, которые в своей совокупности формируют федеративное государство как сложную коллективную личность. Единство этой последней отчетливо по­ казывает, что речь в данном случае уже не идет о разделе названной монопо­ лии или суверенитета (подобный раздел предусматривается Конституцией США и предчувствовался Токвиллемххх|уи Вайтцемххх''), а именно о совмест­ ном обладании суверенитетом путем обоюдной аннексии; такое «индивидуа­ лизированное» обладание оказывается унифицированным через сложную коллективную личность.123

В заключение отметим, что федерализация государства (не только по территориальному, но и по функциональному, профессиональному или лю­ бому иному принципу), о которой так много говорят в наши дни, нисколько не меняет «конденсированный» и этатический характер социального права, на котором основывается федеративное государство. «Функциональное» федеративное государство в любом случае останется обоюдной аннексией равнозначных государственных правопорядков; аннексией, санкционирован­ ной безусловным принуждением, характерным как для федерации в целом, так и для каждого из государств — членов федерации. Если некое профессио­ нальное или любое иное функциональное сообщество путем возведения в ранг государства — члена федерации приобретает достаточную гарантию для своей неотчуждаемой автономии, оно само трансформируется в осуще­ ствляющий безусловное принуждение порядок и приносит этатизму триумф в новых сферах: например, в экономической сфере, где монополия на безус­ ловное принуждение объединилась бы с монополией на трудовые ресурсы в рамках некоей особой производственной отрасли, и т. д. Функциональная федерализация государства, будь она желанной или нет, все же не смогла бы разрешить проблемы, поставленные независимым социальным правом и чистым социальным правом...

Впрочем, единственное, что имеет здесь смысл, — продемонстрировать, насколько необходимой оказывается опора на идею социального права для того, чтобы суметь понять и сформулировать в юридических конструкциях природу федеративного государства.

Если мы так долго задержались на анализе проявлений социального права,

аннексированного государственным правопорядком и конденсированного в

последний, то только потому, что в ходе изложения истории доктрины социального права будем вынуждены практически полностью устранить все связанные с данными видами социального права теоретические конструкции; по общему правилу, подобные конструкции никогда не поднимались на высоту

'-1 Федералистская теория Гирке, освобожденная от тех несообразностей, которые она предуготавливает сама себе в силу недостаточной ясности, приближается к данной концепции (см. мое исследование о Гирке. Р. 147-151). К той же концепции прокладывают путь направ­ ленные против догмы об абсолютной неделимости суверенитета глубокомысленные рассуж­ дения Лефюра (см.: Le Fur L. L’Etat fédéral et la Confédération d ’Etats. P. 487 et suiv., 679).

124

Идея социального права

общей идеи социального права. Идея чистого и независимого социального права с теоретической точки зрения утверждает себя как первостепенная и узловая идея для понимания всей сложности рассматриваемой здесь про­ блематики.

Итак, столь широкий круг разрешаемых идеей социального права про­ блем и столь значительное количество проявлений такого права, по нашему мнению, делают невозможным исследование всей истории данной идеи во всех ее разнообразных качествах; поэтому мы решили сконцентрировать наше внимание на истории доктрины чистого и независимого социального права, которое мы считаем основой для всех иных видов социального права

и которое в то же самое время представляет насущный интерес для совре­ менности. Поэтому именно социальное право, связанное с противопостав­ ляемым государству обществом, является центром наших доктринальных исследований. Но в силу того, что чистое и независимое социальное пра­ во — наиболее дискутируемая и наименее признанная форма социального права, мы сочли своим долгом рассмотреть в Введении все остальные виды социального права, проявляющиеся в аспекте тех сфер правовой действи­ тельности, которые общепризнанны и их роль в правовой жизни совершен­ но не подвергается сомнению. Таким путем мы надеялись продемонстриро­ вать реальность социального права читателям, наиболее скептически настроенным в отношении социального права, заставив их заметить всю кон­ кретную плодотворность той идеи, наиболее радикальные и чистые прояв­ ления которой мы намерены исследовать в исторической перспективе.

Глава IV

СИСТЕМНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ПОНЯТИЯ «СОЦИАЛЬНОЕ ПРАВО»

§ 1. Общее понятие права (отношение между моральным идеалом и справедливостью; сущностные признаки права; право и мораль)

До сих пор мы говорили о социальном праве, не определяя, что же, по большому счету, мы подразумеваем под понятием «право». Сформулирован­ ное нами определение социального права уже предполагало наличие поня­ тия «право». Выше мы уже выдвинули тезис о невозможности постичь идею социального права без отказа от индивидуалистических предпосылок в об­ щем понимании феномена права. В настоящий момент мы должны сформу­ лировать в общих чертах, что же представляет собой сфера права с точки зрения трансперсонализма, и уточнить, как на данной методологической основе право может быть отграничено от морали.

По нашему убеждению (которое в этом смысле не отличается от традици­ онной концепции права), понятие права по своей сути связано с идеей справедливости.xxxvl Право всегда представляет собой попыткуреализовать справедливость,124 Подобная попытка, в своих конкретных формах определя­ емая постоянно изменяющимися условиями времени и места, может быть бо­ лее или менее удачной. В социальной действительности право может прини­ мать в той или иной степени совершенные формы; оно может быть более или менее отдалено от своей сущности либо, наоборот, оказаться особо приспо­ собленным к своим функциям. Но оно уже больше не является правом, если не может рассматриваться как попытка реализовать справедливость. И всякая попытка определить понятие социального права без опоры на идею справед­ ливости (независимо от того, осуществляется ли она в «формальном», «пси­ хологическом», «социологическом» либо в ином аспекте) заранее обречена на провал. Для нас расхождение между индивидуалистической и трансперсоналистической концепциями начинается не с различия в оценке отношений между правом и справедливостью, а с различий в понимании самой справедливости.

Для того чтобы дать определение понятия права, сначала необходимо пра­ вильно определить сущность идеи справедливости. Если определить сущность такой идеи невозможно, то нелогично и предполагать возможность определе­ ния права. Поскольку право является не чем иным, как рассматриваемой нами выше попыткой реализовать справедливость, то все характеристики права дол­ жны вытекать из самого характера справедливости: в противном случае такие характеристики не являются существенными и необходимыми признаками пра­ ва; как удачно заметил JI. Бруншвиг, «во всяком суждении о праве полностью присутствует в целом вся справедливость».125

'-4	См. в том же духе: Renard G. Le Droit, la Justice et la volonté. 1924. P. 7, 18, 180.
1:5	Brunschvicg L. La modalité du jugement. 1897. P.2I5.

126

Идея социального права

Но не существует иных способов для определения цели идеи справед­ ливости, кроме поиска ее места в системе ценностей. Несомненно, что идея справедливости является аксиологическим элементом и лишь путем проти­ вопоставления ее иным ценностям оказывается возможным постичь ее сущ­ ность. Бесспорным является то, что наиболее близки справедливости нрав­ ственные ценности и их высшая ступень — моральный идеал, служащий критерием иерархии ценностей, а в рамках данной иерархии, наоборот, для проведения различия между позитивными и негативными ценностями.126 Следовательно, предназначение идеи справедливости состоит в уточнении отношений между справедливостью и моральным идеалом.

Нетрудно продемонстрировать, что вопрос об отношениях между спра­ ведливостью и моральным идеалом зависит от общих этических и метафи­ зических предпосылок. В индивидуалистических научных системах, связы­ вающих все моральные ценности с отдельным индивидом, справедливость как принцип, предполагающий наличие сообщества связанных между собой лиц, оказывается полностью выведенной за пределы морального идеала и рассматривается как абсолютно независимый элемент. Справедливость, по­ нимаемая только в «коммуникативном» аспекте нивелирующего эгалитаризма и основанная на арифметической пропорциональности, становится неким сдерживающим механизмом, навязываемым исключительно извне множе­ ству различных воль одной превосходящей их волей. И именно государству поручается задача реализации подобной справедливости, рассматриваемой практически в качестве некоей механической силы, предназначенной для уравновешения по отношению друг к другу индивидуальных правомочий.127

Если индивидуализм в силу логической необходимости выталкивает справедливость за пределы этики, то односторонний универсализм, наобо­ рот, полностью смешивает справедливость с моральным идеалом, полностью отождествляя эти два элемента и трансформируя этику в философию права, как делали Платон и Гегель. С таких позиций справедливость рассматрива­ ется как идеальная мораль гармонично устроенной тотальности; единствен­ ное, что здесь допускается, — дистрибутивный аспект справедливости; именно справедливости как «геометрической пропорции» принадлежит право учи­ тывать ролевые различия членов тотальности в социальном Целом. Спра­ ведливость становится «универсальной добродетелью» (Аристотель), прин­ ципом порядка и иерархичности в космосе.

Отсюда отнюдь не следует, что справедливость в действительности подни­ мается на высоту морального идеала. В рамках универсалистских философ­ ских систем именно этот последний низводился на более низкий уровень, и ему приписывался интегральный абсолютизм моральных императивов. Поскольку

126 По данному вопросу см. мою книгу «Fichtes System der konkreten Ethik» (1924. S. 277 usw.). 127 Именно таким образом Кант пришел к своим весьма рискованным и близким к гоббсовской трактовке формулам, например: «Право по своей сущности привязано к механизму поли­ ции», к «непреодолимому принуждению как природному процессу», распространяющему свое действие как на людей, так и на нечистую силу (Кант И. 1) Критика практического разума. Ч. 2; 2) Метафизика нравов // Учение о праве. § 99; 3) К вечному миру. 1795; 4) О поговорке:

«Это может быть верным в теории, но неверным на практике». 1793, Приложения).

127

Г. Д. Гурвич Избранные труды

справедливость должна выполнять свои функции, которые выходят за ее пре­ делы, то Платон и Гегель как раз и обращаются к безусловному принуждению со стороны государства для того, чтобы наделить справедливость абсолютиз­ мом императивов морального идеала, которым она сама в действительности не обладает. Поскольку государство помещается над справедливостью, кото­ рая становится его служанкой и чья функция сводится к тому, чтобы быть не более как инструментом фактической власти государства, то такая справедли­ вость еще раз оказывается под угрозой быть спутанной с силой...

Но если и индивидуализм, и универсализм демонстрируют свою неспо­ собность непротиворечивым образом разрешить проблему соотношения справедливости и морального идеала и дать адекватное определение спра­ ведливости, то где же искать выход, как не в синтезе индивидуализма и уни­ версализма? Таким образом, утверждается равнозначность презюмируемых за Целым и его индивидуальными членами ценностей; они образуются и вза­ имно утверждаются по отношению друг к другу в качестве элементов, одно­ временно неразрывно связанных между собой и несводимых друг к другу. Говоря о тенденции социального Целого стать «конкретной системой», функ­ циональной и динамичной, «слиянием взаимодополняющих перспектив» между Единством и Множеством, мы уже затронули проблему синтеза ин­ дивидуализма и универсализма и продемонстрировали, что только в собственно этическом аспекте, в сфере морального идеала, в сфере Духа, понимаемого как «конкретная целостность» незаменимых личностей (ценностей в себе), такой синтез становится действительно эффективным. Весь вопрос в том, что же можно извлечь из данной концепции для решения проблемы соотно­ шения справедливости и морального идеала.

Прежде всего представляется очевидным, что в рамках такой концеп­ ции, которая признает за трансперсональным Целым и за каждым составляю­ щим его элементом равную моральную ценность, не может ставиться вопрос ни о полном отделении справедливости от морального идеала, ни об их отож­ дествлении.

Само проблема справедливости возникает лишь при условии возмоэ/сности конфликта между равнозначными моральными ценностями. В силу своей природы справедливость предполагает существование конфликтов: она при­ звана гармонизировать антиномии;128 так, в гармонизированном заранее по­ рядке общности ангелов или святых справедливость оказывается непримени­ мой и бесполезной. Простого конфликта враждующих сил оказывается недостаточно для постановки проблемы справедливости: для этого необходи­ мы конфликты между антиномичными, позитивными и вневременными цен­ ностями. Только принцип синтеза универсализма и индивидуализма, исклю­ чающий всякую попытку свести друг :< другу априорные ценности «Целого» и «Личности», но признающий их равнозначными, может позволить понять действительную сущность этих конфликтов во всей их глубине и объеме и благодаря этому оценить всю важность идеи справедливости.

1:8 См. о том же: Richard G. Essai sur l’origine de l’idée du droit. 1892. P. 15, 41 et suiv., 71, 239, 248, a до Г. Ришара в весьма ясной форме у Прудона (см., например: Proudhon P. La Justice dans la Révolution et l’Eglise. éd. Dantu. Vol. 4. P. 345: «...антиномия является фактом правосо­ знания»).

128

Идея социального права

Именно в рамках морального идеала синтез индивидуализма и универса­ лизма предполагает совершенную гармонию персональных (личностных) и трансперсональных ценностей, но не их воплощение в реальной жизни, где они отчаянно сражаются друг с другом. И именно глубокое и неизбежное расхожде­ ние между гармонией морального идеала и дисгармонией действительной жиз­ ни ставит проблему справедливости. Справедливость призвана предваритель­ но примирить между собой действительные конфликты трансперсональных и персональных ценностей, признаваемых в качестве равнозначных. Справедли­ вость предполагает человеческое несовершенство, разрыв между моральным идеалом и эмпирической действительностью, для которых справедливость слу­ жит посредником, готовя почву для осуществления нравственности. Поэтому было бы ошибочным смешивать справедливость с идеалом.

Справедливость по отношению к моральному идеалу не является ни полностью гетерогенной, ни тождественной ему. Она является важным сред­ ством, абсолютно необходимым и априорно заданным условием для осуще­ ствления морального идеала. Как определил справедливость в своих послед­ них работах Фихте, она является насущно необходимым этапом (Stufe (нем. — ступенью. — Прим. пер.)) становления морального идеала.129

Справедливость следует за моральным идеалом; она является его необ­ ходимым ореолом; она сверкает в лучах данного идеала, как его вербальное выражение; она обволакивает его, как некая априорная оболочка, чья защита единственно позволяет моральному идеалу развернуть богатые и сложные разветвления всех элементов конкретной индивидуальности.

Будучи неразрывно связанной с моральным идеалом, справедливость глубоко отличается от этого идеала через свою внутреннюю структуру, и

именно благодаря такому структурному различию справедливость может выполнять свою роль.

Как впервые указал Фихте, справедливость представляет собой стадию рационализации морального идеала и сведение его к некому количественному аспекту,130 причем сам этот идеал является иррациональным (алогичным). Моральный идеал оказывается доступен только через действие, через водя­ щую интуицию, состоящую в участии в трансперсональном потоке чистой креативной деятельности. Моральный идеал требует от каждого индивида, от каждой социальной группы, от каждой реальной социальной тотальности, что­ бы они действовали отличным от всех остальных способом как абсолютно незаменимые и уникальные элементы потока креативной деятельности; выте­ кающие из такого идеала моральные предписания являются строго кон­ кретными и индивидуализированными для каждого из этих элементов.131

|М FichteI. G. 1) Rechtslehre. 18 1 2 //Nachgelassene Werke. 2-te Bd. S. 516-518, 535-536, 539-542, 600 usw.; 2) Staatslehre. 1813. S. 387-398, 423 usw.; см. по данному вопросу: Вышеславцев Б. П. Recht und Sittlichkeit // Philosophische Abhandlungen zu H. Cohens 70 Geburtstage. 1912. S. 190 usw.; Salomon M. Gmndlegung der Rechtsphilosophie. 1918. S. 193-200. — Наше изложение социальной философии Фихте см. ниже, глава I части четвертой. Луи Лефюр в своей важной статье «Essai d’une définition synthétique du droit» (Bulletin de législation comparée. 1930. P. 14-18) и Ж. Ренар в своей работе «Le Droit, l’Ordre et la Raison» (1927. P. 28) приходят к схожей концепции.

130 Fichte /. G. Rechtslehre. S. 501, 497.

131 См. мое изложение проблемы в работе «Фихтевская система конкретной этики» (1924,

С. 299 и сл.).

9 Заказ № 781

129