Gurvich_G_D_Filosofia_i_sotsiologia_prava_Antol

Г. Д. Гурвич

Избранные труды

направления — такие, как представители исторической школы вплоть до Гирке — колебались в своей ориентации по отношению к прошлому и будущему. Современность не была благосклонна к большинству из этих доктрин. Лишь одна широко известная история правового индивидуализма и его естествен­ ных антиподов: традиционалистского универсализма и механического коллек­ тивизма, которые всегда были враждебны самой идее права и, по своей сути, являлись не чем иным, как одной из разновидностей сверхиндивидуализма, привлекала внимание современников и скрывала истинные перспективы идей­ ного развития. Развитие юридического трансперсонализма23 было скрыто ус­ пехом других направлений: находя свое применение скорее в тени и забвении, в отличие от своего питательного источника, в наши дни данное направление, отвечающее наиболее глубоким потребностям и наиболее сложным пробле­ мам современности, требует воссоздания.

Здесь еще раз констатируем, что изучение истории идей невозможно без опоры на определенные принципы системного видения проблемы. Те идеи, которые были сформулированы вышеназванными мыслителями, походят на звезды, появляющиеся на небосклоне лишь в определенные исторические эпо­ хи с тем, чтобы исчезнуть в другие эпохи. Эти идеи оказываются значимыми и влиятельными только для тех поколений, которые нуждаются в них и ищут их.

Нам каэ/сется, что сегодня пробил час воссоздания истории правовых докт­ рин, объединяющих в себе как уважение к идее права, так и социальные, антииндивидуачистические концепции. Для того чтобы быть понятой, современ­ ная правовая жизнь требует применения провозглашенных этими доктринами идей — идей, так мало оцененных ранее. Как мы пытаемся доказать в другой нашей работе («Идея социального права и современность»), выходящей в свет одновременно с настоящим изданием, подобные идеи появляются в рамках наименее доктринерских современных правовых воззрений.

В этом смысле в рамках правоведения, и особенно в науках трудового и международного права, в последнее время имел место настоящий «сход лавины» фактических данных. Поэтому теоретики наших дней, по привычке игнорирующие длительную историю правового трансперсонализма, начинают свой научный

:з Мы рискнем использовать малоизвестный во Франции термин «трансперсонализм» (ча­ сто встречающийся в немецком и русском философском дискурсе) для того, чтобы обозначить особую этическую концепцию, синтезирующую в себе противопоставление индивидуализма и универсализма в идее сверхсознателыюго потока чистого созидания (Дух), содержание ко­ торого формируется бесконечностью незаменимых индивидуальных сознаний, которые уча­ ствуют в процессе созидания. В рамках данной концепции Целое отлично от суммы своих членов, но им не трансцендентно и, таким образом, не противопоставляет им себя ни как вне­ шний объект, ни как Высшая личность (иерархический персонализм); превосходящий «Я» эле­ мент не является ни объектом, ни личностью, но сверхсознательной деятельностью («Мы»), по отношению к которой посредством действия имманентными оказываются все лица; в свою очередь такал деятельность имманентна этим лицам и проникает в них. В смысле обоюдного взаимопроникновения сверхсознательной деятельности и сознательного действия в рамках трансперсонального Целого, символизируемого в феномене «Мы», такое взаимопроникнове­ ние может быть охарактеризовано как имманентная тотальность (см. наши уточнения по воп­ росу концепции трансперсонализма ниже: в § 1 главы II части четвертой; в § 1 главы I части третьей (изложение этической теории Прудона); в главе I части четвертой (изложение этики Краузе в сравнении с гегелевской этикой); в главе II (этическая концепция Краузе); переход­ ные замечания между четвертой и пятой частями (изложение идей Секретана); см. также мою книгу «Fichtes System der konkreten Ethik» (Tübingen, 1924), особенно с. 177-214.

50

Идея социального права

анализ на ощупь и приходят в результате чаще всего к примитивным научным конструкциям, вместо того чтобы опереться на уже сделанные в данном на­ правлении достижения предыдущих поколений и продолжить их труд. Сколь­ ко ошибок, нелепостей, колебаний и противоречий, уже пройденных в ходе предшествующего развития, вновь повторяются в последних исследователь­ ских работах единственно по причине отсутствия исторических данных об уже проделанной в этом направлении работе.

Вот те соображения, которые заставили нас предпринять настоящее ис­ следование: мы убеждены в том, что всякое систематическое движение к новым правовым принципам и категориям, имеющее целью нахождение по­ зитивной замены все стремительнее и стремительнее обрушивающейся об­ ветшалой системе юридического индивидуализма, для достижения данной цели должно опираться на изучение истории правовых доктрин, воссоздаю­ щей уже выполненные в этом направлении исследования, и должно уметь использовать результаты подобных исследований. Как нас авторитетно убеж­ дает Леон Бруншвиг, «современная философия есть философия рефлексии, находящей свое естественное содержание в истории человеческой мысли. Сегодня мы научились искать витальность знания, даже знания позитивно­ го, в альтернативах движений мысли». Эта точка зрения вдохновляла нас при написании данной книги. Однако в нашем исследовании мы оказались ограниченными в применении данной точки зрения только к единственной проблеме философии права и правоведения: к проблеме «социального пра­ ва».24 Подчеркнем, что наша книга является не историей юридического ан­ тииндивидуализма во всей ее полноте, но лишь историей одной единствен­ ной катёгории правовой мысли, которая не познаваема, исходя из иных исследовательских предпосылок: историей идеи социального права, что и будет составлять объект нашего исследования; мы будем рассуждать исклю­ чительно о том виде антииндивидуализма («синтетическом трансперсона­ лизме»), который с необходимостью приводит к упомянутой идее.

Следующие главы настоящего Введения нацелены на попытку деталь­ ного определения понятия социального права, на его уточнение в различных аспектах и особенно на попытку очертить рамки наших исторических изыс­ каний. На настоящий момент достаточно сказать, что «социальное право»,

по нашему мнению, является автономным правом всеединства,хх с помо­ щью которого происходит самоинтеграция всякой активной тотальности, конкретной и действительной, воплощающей позитивную ценность; оно является правом интеграции25 (или, если будет угодно, инординации —

и Brunschvicg L. Le progrès de la conscience dans la philosophie occidentale. 1927. Vol. l.P . 18.

:s Точное значение термина «право интеграции» будет приведено в дальнейшем система­ тическом развитии нашей мысли. Определение этого термина предполагает теорию имманент­ ной тотальности («Мы»), не сводимой к сумме своих членов, но и не накладывающейся на них, антииерархической тотальности всеединства и равноправного сотрудничества, где един­ ство и множественность так же, как и все участвующие в тотальности члены, утверждают себя как равнозначные. Мы можем сослаться на немецкие термины «товарищество» (противопо­ ставляемое господству) и «право товарищества» (Гирке), равно как и на французские термины «солидарность» (понимаемая как «правовая солидарность», «идеальная солидарность» (Секретан, Буржуа)) и «мутуальность», обозначающие феномены, в значительной степени анало­ гичные тем, которые мы охватываем термином «право интеграции», намного более широким и, как мы надеемся доказать, намного более точным. После того как мы уже обозначили

51

Г. Д. Гурвич

Избранные труды

inordination (фр.)), отличным как от права координации (правопорядок индивидуального права26), так и от права субординации, признаваемого толь­ ко системами юридического индивидуализма и одностороннего универса­ лизма.

Все право субординации в целом представляет собой не что иное, как деформацию и искажение права социальной интеграции — права, где пре­ обладает всеединство, сотрудничество и кооперация; искажение, порожден­ ное неестественным раболепием этого права и проистекающей из него со­ циальной власти перед индивидуалистическим правопорядком, основанным на гетерогенной системе координации. Например, право, устанавливающее подчинение (субординацию) распорядительной воле работодателя и регули­ рующее внутреннюю организацию капиталистической фабрики или завода, является всего лишь искажением права социальной интеграции (права все­ единства, образующегося непосредственно в механизме общественной прак­ тики, в рамках имманентной «целостности» этой фабрики) при помощи ге­ терогенного порядка индивидуального права собственности, основанного на координирующих отношениях хозяина и других собственников. Суборди­ нирующее право, характерное для конституционного строя антидемократи­ ческого государства (автократия, аристократия, диктатура и т. п.), является лишь деформацией права социальной интеграции политического сообще­ ства, интегративного права сотрудничества и всеединства, искаженного ра­ болепием этого права перед индивидуалистическим правопорядком, что и приводит к власти монарха или некую привилегированную группу.

Противопоставление социального и индивидуального права, права ин­ теграции и права координации для нас является единственно допустимой и логически верной логической оппозицией; замена такого противопоставления

этот термин и завершили большую часть настоящего труда, этот термин был введен в оборот немецким профессором Р. Смендом в книге «Verfassung und Verfassungsrecht» (1928) в значе­ нии, весьма отличном от нашего; для Сменда «право интеграции» не отличается от «права субординации» и отграничивается от государственного права как витальное явление действи­ тельной политической тотальности, отличаемое от системы абстрактных правил. Не считая необходимым отказываться от использования данного выражения, еще раз подчеркнем, что смысл, придаваемый нами этому выражению, имеет мало общего со смыслом, который в него вкладывает Сменд.

:б Мы используем термин «индивидуальное право» отнюдь не в смысле «субъективного права», как это было общепринято во французской юридической терминологии XIX в. и от чего уже начали понемногу отказываться, но в намного более широком смысле — в смысле специфической структуры правовой действительности, имеющей как объективный, так и субъективный аспекты в силу того, что существуют объективный порядок индивидуального права и, наоборот, система субъективных социальных прав. Отрадно, что мы можем опираться на эту терминологию, общепринятую в других странах под влиянием огромного авторитета выдающегося французского правоведа Мориса Ориу, который, основываясь на собственно объективном аспекте индивидуального права, подчеркивает: «Индивидуальные права являют­ ся в одно и то же время объективными правовыми институтами и субъективными правами»

(Hauriou М. Précis de droit constitutionnel. 2-e éd. 1929. P. 612-613, 618-622; ср.: Hauriou M.

Principes de droit public. 1916. 22-e éd. P. 19 et suiv.; см. также наше изложение доктрины М. Ориу ниже, в § 2 главы III части пятой настоящей работы). По вопросу полного и взаимодополняю­ щего совпадения классификации, противопоставляющей социальное и индивидуальное пра­ во, и совершенно иной классификации, где противопоставляются объективное и субъективное право, см. наши критические замечания в § 1 главы III настоящего Введения.

52

Идея социального права

на модную альтернативу субординации и координации, ассоциации и доми­ нирования или «отношений с Другими» (юридические поступки) является не чем иным, как проявлением бессилия юридического индивидуализма в адекватном познании важнейших сфер правовой действительности.

Традиционное противопоставление «публичного» и «частного» права, не имеющее под собой никакого материального критерия27 и зависимое от постоянно меняющегося направления волеизъявления государства, которое в те или иные исторические эпохи распространяется на различные сектора права, не соответствует ни одному из ранее названных критериев, но пересе­ кается с ними: так, частное право может наряду с индивидуальным правом включать в себя множество слоев интегрирующего права (социального пра­ ва), а субординирующее право, «публичное право», может включать в себя, и действительно зачастую включает, значительные участки индивидуалисти­ ческого правопорядка, что приводит к превращению социального права в право субординирующее.

В любом случае чисто формальное противопоставление публичного и частного права применимо лишь к тем проявлениям правовой действитель­ ности, которые находятся под опекой государства: такое противопоставле­ ние теряет всякий смысл и всякую эффективность по отношению к много­ численным проявлениям правовой жизни, которые полностью исключены из-под такой опеки (международное, церковное право, право зарождающе­ гося экономического сообщества, особенно здесь можно отметить коллек­ тивные трудовые соглашения и т. д.), т. е. к таким правовым явлениям, к ко­ торым безупречно подходит противопоставление по материальному критерию между правом интеграции, субординации и координации.

Для нашего исследования истории правовых доктрин мы берем лишь один из узких материальных участков широкой сферы права, а именно пра­ во интеграции, или «социальное право», которое играет особо важную роль в современной правовой действительности, а связанные с этим видом права

:7 Невозможность сформулировать материальный критерий для разграничения публично­ го и частного права, признаваемая в настоящее время все большим числом правоведов, может найти свое подтверждение в самом факте существования более десятка различных определе­ ний этих двух видов права, причем ни одно из них не сумело стать хоть в какой-то степени общезначимым (см. по данному вопросу весьма характерный труд И. Холлигера (H olligerJ.

Das (Critérium des Gegensatzes zwischen dem offentlichen und dem Privatrecht. 1904), где этот автор излагает 104 различные теории о критериях разграничения публичного и частного права с тем, чтобы в заключение сделать вывод о неудовлетворительности всех этих теорий). Чрез­ вычайно важно отметить, что, как доказывают последние исторические исследования, рим­ ские юристы, которые обычно считаются основателями разграничения между публичным и частным правом по материальному критерию, придавали данному разграничению значение, совершенно отличное от того, которое им приписывается. Австрийский правовед Е. Эрлих очень обстоятельно показал, что противопоставление ju s publicum и ju s civile, или в более широком смысле — ju s privatum, у римлян означало противопоставление видов права по их

источникам (зиждущимся в государстве или вне государства), а не по их внутренней структуре: ju s privatum означало систему права не зависящего от государства общества и право юристов, лjus publicum — навязываемое государством право (ср.: Ehrlich Е. ZurTheorie des Rechtsquellen.

1902. S. 5, 9 usw., 47, 64, 159, 183 usw., 199 usw., где данная концепция обосновывается на анализе многочисленных текстов, заимствованных у римских юристов; у этого же автора см.

также: Ehrlich Е. Juristische Logik. 1918. S. 83 usw.).

53

Г. Д. Гурвич Избранные труды

проблемы формулируются все настойчивее, несмотря на то что юридический индивидуализм и односторонний универсализм оказываются полностью не­ способными уловить эти проблемы. Правовая структура ряда новых право­ вых институтов или отраслей, таких, как коллективные трудовые соглаше­ ния, индустриальная демократия, экономический федерализм, социальный парламентаризм, примат международного права по отношению к национально­ му праву, Лига Наций или Международная организация труда, «социализация без этатизации», кооперативная и, в более широком смысле, «федеративная» собственность, — в общем, все более четко вырисовывающиеся перспекти­ вы плюрализма различных правовых порядков, которые взагшоограничивают друг друга в своей самостоятельности и на равных сотрудничают между собой в жизни нации, равно как и в жизни международного сообщества-,

рискнем сказать, что этот плюрализм и все подготавливающие его институты не могут даже быть выявлены, не говоря уже об их конструировании в рамках права, без обращения к идее социального права.

Даже наиболее решительные противники данной идеи вынуждены при­ знать ее актуальность и ее притягательность для нашей эпохи: «Выражение "социальное право " является, — читаем у Бонказа в его работе, специально посвященной борьбе против этой идеи, — модным термином, который у всех на устах... и на настоящий момент именно социальное право пользует­ ся наибольшей благосклонностью».28 И Бонказ добавляет: «Социальным пра­ вом восхищаются, не зная толком, в чем оно заключается... и никто не пре­ тендует на познание его тайны». «Социальное право... нет ничего более сложного, чем его определение». «Единственнбе ясно, что ему придают бес­ подобную значимость... и вокруг него все больше и больше развивается мистицизм».24

В последующих главах мы попытаемся сформулировать то определение социального права, которое Бонказ объявляет невозможным, и вся наша книга представляет собой не что иное, как длительное, историческое и системати­ ческое обличение во лжи утверждений упомянутого автора.

Ни в коем случае не предвосхищая наши выводы, вероятно, будет по­ зволительным отметить, насколько велика возможность для столь актуаль­ ной теории социального права суметь использовать для своих исследований опыт длительной интеллектуальной традиции, откуда означенная теория могла бы позаимствовать более четкие контуры; забвение этой истории не­ допустимо как для тех, кто пытается углубить и привести к победе идею социального права, так и для тех, кто желает бороться с этой идеей и прегра­ дить ей путь. Воссоздание в общих чертах данной истории доктрин идеи социального права и уточнение принципиальных этапов ее развития и со­ ставляет замысел настоящей работы.

Bonnecase J. Le Romantisme Juridique. 1928. Préface. P. 52, 174.

2* Ibid. — См. y того же автора: La notion du droit en France au XIX-е siècle. 1919. № 1. P. 178-180.

Глава II ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ

«СОЦИАЛЬНОЕ ПРАВО»

§1. Понятие «социальное право»

исемь его существенных признаков

Социальное право является автономным правом всеединства, объектив­ но интегрирующим в себя всякую действительную активную тотальность, которая воплощает вневременную позитивную ценность. Это право обра­ зуется непосредственно из социального Целого с тем, чтобы регулировать его внутреннюю жизнь независимо от того, является ли это «Целое» орга­ низованным или неорганизованным. Право всеединства заставляет Целое непосредственно участвовать в образующемся из него правоотношении, при этом не преобразуя Целое в один из разобщенных субъектов права— ча­ стей данного Целого. «Право интеграции» образует «социальную власть», по сути своей не связанную с безусловным принуждением и в большинстве случаев способную реализоваться посредством относительного принужде­ ния, которому может противостоять субъект; при определенных условиях эта социальная власть функционирует даже и без принуждения.хх' В своей первичной основе социальное право предшествует всякой организованной форме социальной группы и способно обрести организованное выражение только в том случае, если социальное единство зиждется на праве лежа­ щей в его основе объективной общности и проникнуто им, т. е. если оно представляет собой равноправную организацию, основанную на сотрудниче­ стве, а не основанную на доминировании иерархическую организацию. В своей организованной форме социальное право обращено к специфическим субъек­ там права — сложным коллективным личностям, квази-индифферентным как по отношению к изолированным индивидуальным субъектам, так и по отношению к юридическим лицам — простым структурным единицам, ко­ торые растворяют в единстве воли корпорации или учреждения множе­ ственность своих членов.

Наше описательное определение социального права предполагает семь безусловно взаимоувязанных между собой существенных признаков: 1) об­ щую функцию социального права— объективную интеграцию некоей то­ тальности посредством устроения единства общения его членов; 2) основу

его принудительной силы: социальное право непосредственно порождает­ ся той самой тотальностью, которую оно интегрирует', 3) объект: регла­ ментацию внутренней жизни данной тотальности; 4) внутреннюю струк­ туру соответствующего правоотношения: непосредственное участие в правоотношении не разобщенной на элементы тотальности; 5) внешнее проявление: «социальную власть», как правило, не связанную с безусловным принуждением’, 6) осуществление примата неорганизованного права по от­ ношению к организованному, делающее недопустимыми любые иные формы выражения, кроме основанных на равноправном сотрудничестве ассоциаций;

55

Г. Д. Гурвич Избранные труды

7) субъект, к которому обращено организованное социальное право: слож­ ную коллективную личность. Все эти признаки должны быть прояснены и уточнены, а их единство, основной признак которого сводится к интегра­ ции, должно быть доказано.

1. Объективная интеграция тотальности, которую (интеграцию) мы про­ тивопоставляем в качестве общей функции социального права (права все­ единства) координации, присущей индивидуальному праву и субординации, характеризующей искажение социального права путем его порабощения правом индивидуальным, не может быть понята без обращения к соответ­ ствующей идее «тотальности». Социальное Целое по своей сути представ­ ляет собой подвижную и конкретную систему равновесия, основанную на слиянии «взаимодополняющих перспектив»;30 динамичную систему, где не сводимые друг к другу элементы единства и множества, индивидуального и универсального стремятся к синтезу разнообразнейшими способами. Такая концепция станет понятной только тогда, когда будут окончательно преодо­ лены все те представления о Целом,31 которые основаны на его простран­ ственном и внешнем по отношению к субъекту восприятии, а видение Цело­ го как некоего неподвижного феномена — оставлено в стороне.

Невозможно понять смысл процесса интеграции, не учитывая, что для того, чтобы быть не сводимым к сумме своих членов, социальное бытие вов­ се не должно занимать положение внешнего и вышестоящего по отношению к своим членам объекта, не должно быть неподвижной сущностью, транс­ цендентным и высшим единством. Необходимо также учитывать, что наиболее полное проявление «социального» состоит в постоянном движении взаимоучастия Многого в Едином и Единого во Многом — нераздельной корреля­ ции Целого и его частей, взаимопорождающих друг друга. Невозможно по­ нять разницу между интеграцией и процессами координации и субординации, не отдавая отчета в том, что каждая социальная группа в своем идеале явля­ ется имманентной тотальностью, конкретной и динамичной, не допускаю­ щей ни сведения себя к простому единству, ни своего растворения в сумме разрозненных индивидов, между которыми не существует иной связи, кроме подчинения некоему единому абстрактному закону.

Несомненно, что в полном смысле слова синтез Единого и Многого, индивидуального и универсального в рамках имманентной тотальности

10 «Взаимодополняемость перспектив» была введена в качестве основы «феноменологи­ ческого» описания социального бытия Т. Литтом (LittT h. Individuum und Gemeinschal't. l-te

Aufl. 1919; 2-te Aufl. 1924. S. 35, 39, 100, 193 usw.).

11 В цитированной выше работе Т. Литт справедливо упрекает не только односторонне универсалистскую социологию, например социологию Шпанна (Spann О. Gesellschaïtslehre.

2-te АиП.) и индивидуалистическую социологию с ее механическим атомизмом, но также и теории («взаимодополняющей причинности») Зиммеля, Фиркандта и фон Визе (LUI Th. Ibid.

S. 153 usw., 106 usw.) в том, что эти направления впадают в такое пространственное восприя­ тие. Л. Бруншвиг в своей глубокой критике социологической школы Дюркгейма приходит к тому же выводу, возражая против имеющей место у Дюркгейма экстериориэации социального объекта при помощи аристотелевской логики (см.: Brunschvicg L. Le progrès de la conscience dans la philosophie occidentale. Vol. 2. P. 575, 563-557). Впрочем, в процессе поэтапной спири-

туализации социология дюркгеймовской школы все более подходит к полному отказу от про­ странственного вйдения социального бытия (см., в частности: Bouglé С. Leçons de sociologie sur l’évolution des valeurs. 1922. P. 33-36).

56

Идея социального права

осуществим лишь в моральном идеале, в созидающем Духе, состоящем из лиц и ценностей в себе, принимающих участие в деятельности этого Духа.32 Именно этот «трансперсональный Дух» является воплощением социаль­ ного в его абсолютной сущности, и, наоборот, все то, что является социальным, несет на себе неустранимый отпечаток духовного. Эмпирическое социаль­ ное бытие полно неустранимых и неразрешимых конфликтов, действитель­ ных или воображаемых искажений и деформаций, и от идеала его отделяет непреодолимая пропасть; но это бытие утверждает себя как специфически «социальное» только в той степени, в которой оно оказывается связанным с Духом там, где имеется в той или иной мере одухотворенная” сфера дейст­ вительности. И наоборот, Дух не может действовать, не проявляясь в эмпи­ рической социабельности. В этом смысле идея «имманентной тотальности», где Единое и Многое обоюдно дают начало своему существованию в для­ щемся движении взаимоучастия, является не только моральным идеалом, но также и сущностной тенденцией всякого действительного социального бы­ тия, независимо от того, насколько такая действительность удалена от идеа­ ла. Как мы увидим далее,34 данная тенденция находит наиболее действен­ ную поддержку в правовой сфере, играющей роль посредника между

идеальной социабельностью и социабельностью эмпирической.

В таком процессе социальной интеграции встречаются и соединяются два различных движения: Целое самоинтегрируется посредством интегра­ ции в нем его членов.

«Интегрировать» элемент в Целое означает заставить его участвовать в этом Целом в качестве одного из элементов, порождающих его тотальность согласно тем принципам, которые обусловливают единство Целого; при этом интегрированный элемент не подчинен одностороннему властному воздей­ ствию Целого. Можно сказать, что интеграция означает инординацию (inordination), введение в такой порядок, который предполагает активное уча­ стие и возлагает обязательства, не подчиняя при этом Целому членов этого Целого как разрозненные и статичные элементы. Интегрированные в тоталь­ ность и участвующие в своем подвижном единстве (движении, в котором тотальность самоинтегрируется) члены Целого вступают между собой в от­ ношения всеединства, частичного слияния всех («Мы»ххм), а не в отноше­ ния противопоставления («Мне», «Тебе», «Ему»), характерные для коорди­ нации.

Интеграция, или инординация, является объективной, поскольку она не зависит от чьей-либо распорядительной воли, от факта персонификации тоталь­ ности в некоей организации. Самоинтегрирующееся посредством социального права «Целое» всегда является активной общностью, имеющей общую задачу для

32 Неслучайно концепция имманентной тотальности впервые была разработана И. Г. Фихте для того, чтобы конкретизировать его теорию морального идеала, в частности в работах Фихте позднего периода (см. мою книгу «Fichtes System der konkreten Ethik» (1924. S. 299 usw., 176 usw ), a также настоящую работу — § I главы I части четвертой). Все работающие в данном направлении исследователи сознательно или бессознательно следуют путем, проложенным Фихте.

п О специфическом и одухотворенном характере социальной действительности наши за­ мечания см. ниже — глава IV данного Введения.

54 Там же (§ 1).

57

Г. Д. Гурвич Избранные труды

осуществления, поскольку общности (пассивные состояния) оказывают сопро­ тивление всякой юридической регламентации.35

Процесс объективной интеграции тотальности является наиболее ярким выражением центростремительных тенденций в этой тотальности, наиболее непосредственным их юридическим выражением. В рамках процессов ко­ ординации и субординации Целое не проявляется непосредственно; оно пред­ стает как последнее основание или, скорее, как перспектива, горизонт, перед которым разворачиваются отношения элементов, отделенных от непосред­ ственной связи с Целым. Здесь доминирует ориентация на множественность и центробежные тенденции доминируют даже в тех случаях, когда какойлибо из отдельных элементов претендует на то, чтобы представлять Целое и подчинять себе остальные элементы. Борьба между интеграцией и коорди­ нацией бесконечна: она составляет саму жизнь любой социальной группы, которая в действительности функционирует как конкретная система подвиж­ ных противовесов, основанная на такой борьбе.

Для того чтобы понять сущность права интеграции, необходимо не толь­ ко сформулировать адекватную идею имманентной тотальности как идеала социального бытия, но и отказаться от индивидуалистических предрассудков, связанных с общепринятой интерпретацией понятия «право». Необходимо осознать, что право является не только сдерживающим и ограничивающим порядком, который лишь запрещает. Следует отдавать отчет в том, что право есть также порядок позитивного сотрудничества, поддержки, помощи, согла­ сования. Необходимо научиться видеть в праве как порядок мира, союза, вза­ имной работы, социального обеспечения, так и порядок войны, разобщающе­ го деления, распределения. Нужно уметь различать право и мораль, не разделяя их полностью по индивидуалистической методе, где ложно противопоставля­ ется сфера внешнего мира, которую должно выражать право, и сфера исклю­ чительно внутреннего мира, которую должна воплощать мораль. Более под­ робно мы вернемся к этим вопросам в главе IV (§ 1) настоящего Введения и последовательно изучим их в ходе наших исторических изысканий.

2. Право объективной интеграции, право всеединства не может быть не чем иным, как правом, образующимся непосредственно из той тотальности, в которой оно осуществляет регулятивные функции. И поэтому для того, чтобы в действительности осуществить свою функцию, право должно заим­ ствовать свою обязывающую силу из той тотальности, в которую оно интег­ рировано. Внешний порядок, который навязывается группе расположенным над ней Целым, является правом не интеграции, а субординации. Следова­ тельно, социальное право всегда заимствует свою обязывающую силу из непосредственного правотворящего авторитета Целого, внутреннюю жиз­ недеятельность которого оно регулирует, и является автономным правом социальной группы (активной и воплощающей позитивную и рациональ­ ную ценность), образующимся непосредственно из нее. В принципе, любая социальная целостность, любая социальная группа способны породить не только свое собственное социальное право — право интеграции, но и соб­ ственный порядок индивидуального права— право координации. Например,

35 Детальнее по этому вопросу см. ниже, § 3 главы IV данного Введения.

58

Идея социального права

некоторые негосударственные организации (Католическая церковь в Сред­ невековье, международные тресты и картели и т. д. в наши дни)36 создают не только свое статутное, дисциплинарное и процессуальное право, но также и собственное договорное и обязательственное право для того, чтобы регламен­ тировать разрозненные отношения своих членов.

Важно уточнить, почему социальное право может образовываться из Целого более беспрепятственно, чем индивидуальное право. Это обстоятель­ ство может быть доказано тем, что каждая социальная группа (соответству­ ющая вышеназванным критериям) всегда обладает своим социальным пра­ вопорядком, тогда как большинство социальных групп не заботятся о создании собственного индивидуалистического правопорядка, а прибегают к единообразному индивидуальному праву.

Если договориться называть «нормативными фактами»37 определенные действительные факты социальной жизни, которые, благодаря своей специ­ фической структуре (которая реализует априорные идеи и материализует вневременные ценности),3* способны служить основанием, т. е. неперсонализованным правотворящим авторитетом, для обязывающей силы права, то лежащие в основании социального права «нормативные факты» оказываются фактами союза, социабельности путем частичного слияния или всеединства

(Мы)-, такого рода нормативные факты в силу собственного существования воплощают вневременные позитивные ценности трансперсонального харак­ тера. Для того чтобы приобрести нормативный характер, эти объединяющие факты не обязательно должны быть организованы либо персонифицирова­ ны; основа их нормативного воздействия исключительно объективна (осно­ вополагающая неорганизованная общность), а в целом «нормативный факт» не персонифицируем.

Совершенно иными являются нормативные факты, на которых основыва­ ется обязывающая сила индивидуального права: это действительные факты «отношений к Другим», «отношений одного с Другим», «социабельности посредством взаимного противостояния», которые в своем существовании воплощают все особые позитивные ценности, ценности личности. Право координации или индивидуальное право черпают свою обязывающую силу не напрямую из порождающего их Целого, а из отношений своих разрознен­ ных членов, из факта их взаимодействия между собой. Эти нормативные факты «отношений к Другим» не могут существовать без опоры на норма­ тивные факты социального союза. Поэтому и правопорядок индивидуаль­ ного права косвенно основывается на Целом, но непосредственная связь с Целым характерна только для социального права.

В главе IV, посвященной систематическому изложению предпосылок понятия «социальное право», мы возвратимся к проблеме «нормативных

36 См. (j 4 главы III данного Введения. 17 Там же.

3“ Мы заимствуем этот термин у великого русского правоведа Л. И. Петражицкого (изло­ жение его теории см. в § 3 главы III моей книги «Идея социального права и современность»), но используем его в ином смысле, очень близком к смыслу, который вкладывает М. Ориу в термин «институт» (в широком значении), и уточняем этот термин в (j 2-3 главы IV настояще­ го Введения.

59