336 Глава 12

соблюдения нескольких условий, в частности, принципиальной денационализации индустрии и транспорта, отмены монополии внешней торговли, замены химерных планов и отчаянного бюрократизма соображениями прибыльности, возрождения частно-хозяйственной стихии ".

С этой точки зрения судьба денежной реформы, червонца и самого НЭПа внуша­ла М. Бернацкому серьезные опасения. Он понимал несовместимость требований укрепления денежного аппарата с требованиями решительного сокращения част­ного сектора хозяйства. «Само собой разумеется, — писал он, комментируя "ра­дость" А. Рыкова, связанную с неуклонным падением доли частной торговли, -что борьба с частником равносильна ударам по денежной системе» ^. Либо, за­ключал ученый, частная стихия и полная хозяйственная свобода агентов рынка, обеспечивающие «здоровье» червонца и денежного обращения, либо — «более или менее быстрая порча денежной системы с перспективой катастрофы» ^4:\

Еще более интересно отношение к рассматриваемым вопросом Б. Бруцкуса. В своих эмигрантских работах ^ю Б. Бруцкус, как и П. Струве, блестяще показал, что истинным генетических кодом хозяйственной системы социализма является централизованное плановое начало, неизбежно подминающее под себя и разру­шающее «нольный» рынок, со свойственными ему конкуренцией, игрой спроса и предложения, свободным ценообразованием, а потому у НЭПа не было н не могло быть будущего.

Любопытна полемика Б. Бруцкуса с другим видным экономистом русского зару­бежья — Семеном Осшювичем Загорским. По мнению С. Загорского, не следо­вало верить большевикам, будто НЭП есть лишь маневр, временная остановка в движении к коммунизму. На самом деле, это естественные силы социальной при­роды берут верх над искусственным большевистским вмешательством и отторга­ют чужеродный экономическому телу общества плановый, безцэыночный меха­низм. Россия, считал С. Загорский, неудержимо идет к капитализму, который одерживает в ней победу за победой. «В промежутке между двумя кризисами, -писал он, — под прикрытием "планового хозяйства" происходит усиление и укрепление частно-капиталистических форм хозяйства» ¹⁷. За последние пять лет, продолжал автор, вновь восстановлены все старые общественные классы, состав­ляющие характерную черту и основу буржуазно-капиталистического строя» ^1М. Словом, капитализм в России, по С. Загорскому, совсем уже готов, — лопнет обманчивая обо.чочка советского социализма, н он, капитализм, вылетит ил кукол­ки, как бабочка.

И подобная точка зрения, допускающая развитие капиталистических рыночных отношений под эгидой советской нласти, говорил Б. Бруцкус, отнюдь не единична. Вот и известный писатель-эмигрант В. Шульгин, недавно съездивший п Россию, делился своими впечатлениями: оказывается, в России «все как у людей: здесь деньги — там деньги, здесь магазины — там магазины, здесь банки — там банки, здесь безработные — там безработные». Иными словами: «Все то же самое, только немножко хуже» *'.

Такая позиция чрезвычайно удивляла Б. Бруцкуса. Ее можно было понять еще в первые два с половиной года новой экономической политики, когда депспштель-

Идеи экономистов русского зарубежья 337

но казалось реальным возрождение капитализма, ростки которого пробились благодаря допущенной с известных пределах частно-хозяйственной стихии. Но суждения о движении России к капитализму, высказываемые в 1927 г., выглядят достаточно инфантильными, ибо «к 1927 г. цветы капитализма уже давно облете­ли, и его огни уже давно догорели», а следовательно, говорить «о победе капита­лизма можно... только игнорируя тот большой путь, который прошло русское народное хозяйство за трехлетие с 1924 года по 1926 год»-'".

На основе огромного фактического материала Б. Бруцкус блестяще доказал, что НЭП действительно активизировал товарно-денежные отношения, но ни и городе, ни в деревне капитализм не только не получил развития, но и не мог его получить, поскольку он «совсем не есть бурьян, который растет в каждом грязном углу. Это очень сложная и нежная организация, и необходимой ее предпосылкой является правовое государство, и потому только в ее рамках мог развиться капитализм. Но последний не имеет почвы под диктатурой коммунистической партии, как он не имел почвы под режимом турецких султанов {.курсив наги. -- Авт.)»¹¹. Конечно, сравнение большевистского режима с султанатом малоприятно, пожалуй, даже обидно, но исключительно метко! Сохранив незыблемой «диктатуру пролета­риата», В. Ленин предрешил ответ на им же сформулированный знаменитый воп­рос «Кто кого?»

Таким образом, хотя НЭП и разбудил рынок, последний не привел к развитию капитализма в России и не отвратил большевиков от главной идеи «научного» социализма — планово-централизованного хозяйства. Так, в письме Г. Кржижа­новскому, опасавшемуся за судьбу планомерной организации общественного про­изводства, В. Ленин специально подчеркивал: «...новая экономическая не меняет единого государственного плана и не выходит из его рамок, а меняет подход к его осуществлению» Я Вождь революции оказался прав - НЭП не дезавуиро­вал идею единого плана. Зато воплощенная в жизнь плановая идея уничтожила НЭП, что ярко и убедительно показал Б. Бруцкус.