Прилагательные, образующие степени сравнения как синтетическим и аналитическим способами:

ample bitter common complete costly cruel deadly empty friendly handsome kindly likely

obscure pleasant polite quiet remote robust severe simple sober solid wealthy wicked

Другой уязвимой точкой, c которой создается дисбаланс, ведущий к последующим изменениям, является согласование между собирательными существительными и сказуемым. Примером инновации в этой области может служить развитие использования слова government [27, 64–65] в течение XX столетия: до 1925 г. слово употреблялось как в единственном, так и множественном числах, с 1930 по 1965 оно стало употребляться во множественном числе для обозначения Британского государства. С конца 70-х годов по настоящее время слово употребляется исключительно в единственном числе, независимо от значения. Известно, что при согласовании в предложении собирательных существительных со сказуемым в числе был принят принцип, по которому собирательное существительное представлялось во множественном числе, если оно рассматривалось с точки зрения индивидов, составляющих собирательную группу. Если собирательное существительное рассматривалось как единое целое, то согласование между подлежащим и сказуемым в предложении подразумевалось в единственном числе. С целью исследования функционирования этого принципа на современном этапе развития английского языка И. Депраетере [28, 85–127] провела количественный анализ секции Британского варианта английского языка Корпуса Коллинз Кобильд. Основным выводом, вытекающим из рассмотрения результатов предпринятого количественного анализа, стало утверждение, что в вопросе о согласовании между подлежащим (собирательным существительным) и сказуемым семантические и прагматические факторы не являются основополагающими. Количественный анализ показал, что за исключением существительных cast, crew, crowd u staff согласование вариативных по числу собирательных существительных, представленных в таблице, наблюдается по единственному числу:

Таблица 7

Собирательные существительные с вариативностью в числе

Admiralty Aristocracy Army Audience Cast Class Club Committee Community Company Congress Council Crew Crowd

Family Government Jury Left Management Nobility Opposition Orchestra Population Public Royalty Staff Team

Данные по группе собирательных существительных, в которую входят существительные church, nation, nobility, electorate, organisation, peasantry u society, строго свидетельствуют в пользу согласования их в единственном числе, причем аффинитет указанных существительных к единственному числу выше, чем таковой в первой группе.

К этому же разряду изменений следует отнести использование ряда заимствованных слов во множественном числе со сказуемым в единственном числе. Это явление имеет внутренний лингвистический характер, отражая процесс дальнейшей ассимиляции заимствования.

Весьма оригинальным способом разрешения конфликтных лингвистических ситуаций является разделенный инфинитив, т.е. инфинитив, в котором между частицей to и глаголом внедряется наречие. Примерами разделенного инфинитива могут служить следующие конструкции из BBC 1 (запись от 8. и 12.08.03):

to never touch another cigarette

to privately discuss Iraq experiences

Автором первого разделенного инфинитива в литературном языке является Байрон [29, 897], который употребил конструкцию “to slowly trace the forests shady scene”. Однако английский поэт не был новатором и нарушителем лингвистического вкуса эпохи. По данным Т.А. Мustanoja [30, 515] первые примеры разделенного инфинитива были отмечены еще в XIV веке. Изучая начало грамматикализации английских вспомогательных глаголов и ее лингвистическое значение, Давид Денисон [31, 111–147] отмечает, что процесс предполагает сложную лингвистическую перестройку, включающую в себя семантические, синтаксические, а также отдельные морфологические изменения. С точки зрения установления степени стабильности грамматикализованной лингвистической единицы О. Фишер [32, 329–330], исследуя процесс грамматикализации предлога to перед инфинитивом, пришла к выводу о том, что процесс обратим. В пользу этого вывода автор приводит свое наблюдение за исчезновением к концу средневекового периода истории английского языка структур с грамматикализированным предлогом to раннего периода. При этом автор отмечает несколько новых форм, образующихся в этом процессе, одна из которых представлена расщепленным инфинитивом. Грамматикализация предлога to перед инфинитивом характеризовалась усилением предлога to предлогом for, фонетической редукцией предлога to, потерей семантической интегрированности.

Деграмматикализации to-инфинитива в современном американском языке [33, 171–186] происходит не только путем расщепления инфинитива с помощью наречия, но и отрицательной частицы not, являющейся в данном случае маркером процесса:

1. We will send enough troops to not let Macedonia shut down its borders [34, ].

2. You have to learn to not let it start.(The Puzzle Place, PBS TV, March 16, 1999).

3. I can't afford to not do math again.

4. I would really like to not work when I have kids.

Наблюдаемая стабильность употребления конструкции вследствие необходимости избежать двусмысленности является демонстрацией отсутствия закрепленного равновесия между прескиптивистским и дескриптивистским подходами, которые необходимы в равной степени как стремление к стандартизации языка с одной стороны, и к его свободному развитию – с другой.

В части сложноподчиненных предложений изменения наблюдаются в конструкции относительных придаточных предложениях. По данным Бизенбах-Лукас [35, 13–21] отмечается увеличение частотности безличных относительных придаточных предложений, а также придаточных, заканчивающихся предлогом за счет придаточных предложений, вводимых относительными местоимениями who, whom, whose, which, that.

Другими процессами, происходящими в современном английском языке, являются снижение употребляемости неопределенного местоимения whom как маркера прямого дополнения, усиление тенденции употребления неопределенного местоимения which с одушевленными лицами, вытеснение прошедшей формы модального глагола may его формой настоящего времени, дальнейшая делексикализация модальных глаголов dare и need, усиление тенденции использования продолженной временной формы Present Continuous Tense вместо Present Indefinite.

Развитие языка происходит под влиянием изменений в социально-экономической, культурной и политической жизни народа. Лингвистические процессы, изучаемые в отрыве от реальной жизни общества, носителя языка и языковых инноваций, не могут получить объективного научного объяснения. Научно-технический и социально культурологический прогресс с неумолимой силой внедряется в ежедневную жизнь людей, оттачивая лингвистический имидж той или иной эпохи. В 1789 г Н. Вебстер высказал предположение о том, что уже через столетие английский язык Северной Америки будет также отличаться от Британского английского языка, как отличаются голландский и шведский языки от немецкого. Учитывая склонность языков к лингвистической дивергенции, многократно проявлявшееся в истории человечества, американский ученый был вправе делать подобные прогнозы, однако последовательное и предсказуемое движение в направлении дивергенции прерывается в конце XIX – начале XX вв. научно-технической революцией. Появление поездов, телефона, телеграфа, самолетов, а также увеличение числа газет, журналов и книжной продукции привело к сближению стран и континентов, создав условия для беспрецедентной интенсификации коммуникативной активности человечества. В современном мире Британский и Американский английский языки не только не отдалились друг от друга, а вопреки прогнозам Н. Вебстера, а затем и Г. Суита идут сегодня в направлении сближения.

В конце XX начале XXI вв., на пороге третьего тысячелетия, перед лицом угрозы глобализации в результате научно-технической революцией появляется совершенно уникальная инновационная коммуникационная система – интернет. Фунционирование интернета происходит в определенном лингвистическом поле, что позволяет нам считать интернет особым явлением в лингвистической жизни человечества, т.к. на базе интернета стало возможным исследовать развитие языка, его приспособляемость к сверхскоростным инновационным условиям, а также наблюдать в новой технологической среде соразвитие языков в условиях жесткой конкуренции.

Вхождение Интернета не было однозначным, т.к. многие высказывали мнение об опасности новой технологии с точки зрения сохранения языкового многообразия, свободы от цензуры и от идеи глобализации, которые могут нанести ущерб отдельным национальным интересам. Однако, как уже стало очевидным, интернет можно рассматривать как эволюцию технологий более раннего периода – факса, телефона, телевидения, телеграфа, бумажных средств массовой информации и, наконец, далее в глубь веков, книгопечатания. С точки зрения английского языка интернет можно рассматривать как средство дальнейшей экспансии английского языка, которая, однако, активизировала развитие других мировых языков на арене мировой электронной сети, в результате чего английский язык не является сегодня единственным и полновластным средством общения в мировой сети (www –World Wide Web).

Как и в других точках своего присутствия английский язык как средство коммуникации стал развиваться в соответствии с требованиями, диктующимися нетрадиционной средой обитания. Инновации в английском языке, функционирующем в электронной сети, охватывают все области языка.

Английский язык в интернете назван термином Netspeak; другими названиями, предложенными для этой цели были Netlish, Weblish, Internet language, cyberspeak, electronic language, electronic discourse, interactive written discourse, computer mediated communication.″

Свое название язык Netspeak получило по аналогии с языками Newspeak, Oldspeak, Doublespeak, Seaspeak, Royalspeak, Blairspeak. Названия Netlish and Weblish вследствие содержания в своем составе лингвистической единицы, относящейся к слову “English”, не могли сохраниться, т.к. сеть становилась все более многоязычной.

Таблица 8

Mouse: mouseclick mousepad mouse-over mouse across mouse over	click: click-&-buy one-click cost-per-click double-click click-and-mortar click through rate	hot: hotspot hotlink Hotmail Hotbot Hot Java	bug: bugtracker bugbash Bug Net
web: webcam webcast webmail webliography webmaster webonomics webster webzine webhead	net: netlag netdead netnews hypernet usenet Netspeak ecoNet Peace Net netizens netters netties netheads	cyber: cyberspace cyberculture cyberlawer cybersex cybersquatter cyberian cyber rights	hyper: hypertext hyperlink hyperfiction hyperzine

Потребность в интернете складывалась в связи с необходимостью глобальной коммуникации в области науки, техники, экономики. Появившись в 1960-х годах в США как экспериментальная информационная сеть, интернет быстро распространился на все виды человеческой деятельности, создав мощную информационную сверхмагистраль и охватив пространство всего мира. Первый e-mail был послан в 1972 году физиками коллегам-ученым, объединенным единой компьютерной системой в их профессиональной области. Интернет в его сегодняшнем виде можно представить как сплав телевидения, газет, журналов, телефона, телеграфа, библиотек, т.е. рассматривать его как единый интегральный информационный источник, который обладает реальными и потенциальными возможностями для предоставления сведений из любой области человеческой деятельности в считанные секунды.

С точки зрения развития английского языка в системе интернет необходимо отметить появление новых лингвистических единиц в условиях электронного общения, полученных с помощью традиционных способов словообразования: словосложение, префиксация, суффиксация, конверсия, бленд, акронимия и т.д. Среди новых слов следует отметить: cyberspace, e-mail, e-address, e-tailing, e-tailers, e-lance, e-therapy, e-therapists, e-management, e-managers e-government, e-bandwagon, e-books, e-conferences, e-voting,e-list, e-rage, e-crap, e-loan, e-newsletters, e-cards, e-pinions, e-shop, e-dump;World Wide Web (WWW);

Сложные слова на основе слов mouse, web, click, net, hot, cyber, hyper, bug:

Интересным явлением в электронном английском языке представляется суффиксальное использование лингвистической единицы – bot (robot), означающей «искусственная интеллектуальная программа»: annoybot, chaterbot, knowbot, cancelbot, softbot, mailbot, spybot.

Продуктивными суффиксами в словопроизводстве в электронном английском языке являются:

- icon emoticon, assicon

- ification hackification

geekification

- ty dubiosity

obviosity

- itude winnitude

hackitude

geekitude

- full folderfull

windowfull

screenfull bufferfull

Среди лингвистических инноваций в электронном языке следует привести такие неологизмы как telnet startup, homepage, logon, whois, cybersurfers, nerds, bozos, newbies, surfers, digiterati, wizards, lusers, wannabees, whois (именной справочник), whowhere ( именной адресный справочник).

Как и в других областях языка в обогащении электронного языка принимает участие слияние слов по типу блендов brunch, boatel или floatel: netiquette, netizen, infonet, cybercide, datagram, infobahn, Internaut, Bugzilla.

Замена лингвистической единицы схожей единицей с целью образования нового сложного слова как в словах ecruiting (e- + recruiting) и etailing (e- + retailing) становится лингвистической особенностью электронного языка.

Как и в стандартном английском языке новые слова могут образовываться путем конверсии слова из одной части речи в другую без морфологических изменений:

a mouse → to mouse

а clipboard → to clipboard

a geek out to geek out

Стремление к лингвистической экономии диктует продуктивность акрономического метода формирования инновационных единиц, который возможно проиллюстрировать следующими сокращениями:

ASAP as soon as possible BBC bulletin board system BCC blind carbon copy Bbfn bye bye for now DNS domain name system ISP – Internet Service Provider URL uniform resource locator bbl be back later b4 before cfc call for comments	dur? Do you remember eod end of discussion f2f face-to-face fyi for your amusement gmta great minds think alike gr8 great ruOK are you OK t+ think positive thx thanks tia thanks in advance
cfv call for votes cm call me cu see you cul see you later dk don’t know	tmot trust me on this wb welcome back wu what’s up? Х! typical woman Y! Typical man

Интересно отметить, что акронимия захватывает не только слова и короткие фразы, но и целые предложения:

CID – consider it done

MMYT – Mail me your thoughts

SWDYT – So, what do you think?

Изучение языка Интернета дает интересную информацию об особенностях функционирования английского языка в электронной среде, а также о характере различий между живой и электронной речью. В этой связи интересным является примеры возрождения в электронной речи лингвистической единицы –еn, с помощью которой в древнеанглийском языке формировалась форма множественного числа существительных, которая затем была вытеснена -s, -es. Например, множественное число существительного eye было eyen и только в среднеанглийский период слово приобрело форму eyes. Редкими словами, сохранившим древнюю форму с окончанием –en и напоминающими о прошлом английского языка являются слова ox-oxen, Возможно, некоторая продуктивность окочания –en в языке Интернета может способствовать активизации ее и в стандартной речи.

- en boxen

vaxen

matrixen bixen

Мысль о том, что электронный язык, основываясь на живом языке, может в свою очередь оказывать влияние на последний поддерживается примерами как из русского (1 и 2), так и английского (3-5) языков:

1. «Она меня загрузила – теперь я ничего не понимаю»

2. «Ты, что, завис? Ты не отвечаешь на мои вопросы!»

3. «I need more bandwidth to handle this point»

4. «Let’s go offline for a moment»

5. « She’s multitasking. I can’t follow her.»

Очевидно, взаимовлияние разных языковых стилей внутри одного языка, одним из которых стал электронный «диалект», будет иметь дальнейшее развитие. Дальнейшее развитие получит и взаимовлияние разных языков, перенесших конкурентную борьбу на арену Интернета. Сегодня интернет – это не только технология, но и социально-культурная и экономико-политическая сферы развития, представленные сегодня семнадцатью языками мира.

Электронное моноязычие как основа глобализации через и с помощью Интернета не состоялось, вероятно вследствие проявления инстинкта самосохранения человечества, который подразумевает сохранение многообразия языков, культур и народов.

Рассмотренные лингвистические явления показывают разные аспекты и разные системы языка, изменяющегося под влиянием внутренних и внешних факторов.

Изменения, происходящие в современном английском языке, свидетельствуют о его саморегулирующей способности, направленной на создание, сохранение или возвращение к жизненно важной равновесной, сбалансированной системе путем внесения необходимых корректив.

Литература

Osthoff H., Brugman K. Vorwort, Morphologishe Untersuchungen, I, iii-xx, 1878.

² Sturtevant, Edward H.Linguistic change,82. University of Chicago Press, 1917.

³ Saussure, Ferdinand de.Course in General Linguistics Fontana. London, 1974.

⁴ Martinet, A.Function, structure,& sound change word 8: 1-32, 1952.

⁵ Greenberg,Joseph H. Universals of human Language.4vds.Stanford University Press, 1978.

⁶ Nichols, Johanna.Language diversity through space&time.Chicago University Press, 1992.

⁷ Campbell,Lyle.Historical Linguistics an introduction. Edinburgh University Press, 1998.

⁸ Croft,William.Eхplaining Language change: an evolutionary approach. Longman, London,2000.

⁹.

¹⁰ Sheridan, T. A course of Lectures on Elocution, 1762, London, W. Strahan.

¹¹ Elphinston, J. Propriety Ascertained in Her Picture; or inglish Speech and Spelling Rendered Mutual Guides, vol. 1, 116, 1786, London.

¹² Sweet, H., Elementarbuch des gesprochenen English: Grammatik, Texte und Glossar, 1885, Oxford-Leipzig.

¹³ Sweet,H., History of English Sounds from the Earliest Period with Full Word-Lists., 1888, 278 Oxford, Clarendon Press.

¹⁴ Sweet,H., Letters to Jonan Storm 1889, Universitetbiblioteket i, Oslo MS.7.IV. 8º2402 JIII,JVI.

¹⁵ J.C. Wells, Accents of English 1 1998 Cambridge p. 258.

¹⁶ Wells J.C. Accents of English 1, p. 259 1998, Cambridge.

¹⁷ Bauer,L. Watching English change, p.38,1994. London-New-York.

¹⁸ Cutler,A.,Hawkins,J.A.,and Gilligan,G. The suffixing preference: a processing explanation. Linguistics,23,1985,pp.723-758.

¹⁹ Darker,C91998).Episodic –ee in English: a thematic role constraint on new word formation. Language 74;695-727

²⁰ Munõz ,C.P. Derived nominalization in –ee: a Role and Reference Grammar based semantic analysis. English Language and Linguistics,7.1:129-159,Cambridge,2003

²¹ A.M.S. McMahon, Understanding language change, p.194,1999, Cambridge.

²² Wald,B.and Besserman,L. The emergence of the verb-verb compound in twentieth century English and twentieth century linguistics. In ‘Studies in the History of the English Language’,Berlin-New-York,2002

²³

²⁴

²⁵ The Oxford companion to the English language, 1996, Oxford

²⁶

²⁷ Bauer,L. Watching English change, 1994, 64-65, London-New-York

²⁸ Depraetere,I.,’On verbal concord with collective nouns in British English’ ,English Language and Linguistics 7.1:85-127

²⁹ The Oxford companion to the English language, 897,1996, Oxford. Academy,3 April, 1897.

³⁰ Mustanoja, T.F. 1960. A Middle Eng. Syntax Part 1. Helsinky: Société Néophilologigue, p.515.

³¹ Denison,D.,Combining auxiliaries.p.111-147 in ‘Pathways of change:grammaticalisation in English’ 2000,John Benjamin Publishing Company.

³² Fisher, O.S.M. 1992 ″Syntax″ In The Cambridge History of the English lang. vol. II. 1066-1476.329-330.Cambr.Univer.Press.

³³ Susan Fitzmaurice’Remarks on the degrammaticalisation of infinitival to in present-day American English.’ in Pathways of change:grammaticalisation in English’ 2000,John Benjamin Publishing Company.

p. 171-186

³⁴ William Cohen, NBC Today, April 5, 1999.

³⁵ Biesenbach-Lucas,S.,1987,The use of relative markers in modern American English. In ‘Variation in Language: NWAV-Xvat Stanford’,Stanford,pp-13-21.

PHRASEOLOGY OF THE GERMAN LANGUAGE TO AUSTRIA IN NATIONAL-CULTURAL CONTEXT

E. Volodarskaya

Summary

–    –

© 2004

М.Н. Губогло

Язык солидарности и солидарность языков¹

Наша Родина – русский язык

Предлагаемая¹ гипотеза заключается в том, что две тенденции в социокультурном развитии народов России – распространение русского языка как разговорного в неформальных сферах общения и расширение социального капитала – тесно связаны между собой и находятся в прямой зависимости: чем шире употребляется русский язык, тем больше объем социального капитала, и, наоборот, чем реже общение на русском языке, тем реальнее рост девиантного поведения и криминала. При этом правонарушения воспринимаются как контроверза социального капитала.

Для конкретизации сфер разговорного языка в неформальных ситуациях предлагается новое понятие – язык «без галстука», что означает свободный выбор языка общений в сферах, не предусмотренных законом о государственном языке. Это – сферы, свободные от внешних «помех», не подверженные какому-либо экстралингвистическому или этнополитическому воздействию. Такой сферой выступает, в частности, бытовое общение, и в первую очередь разговор с друзьями, который нейрофизиолог Джон Л. Локк называл «разговором по душам» (цит. по [5]).

На выбор разговорного языка в сфере семейных общений определенное влияние оказывают межпоколенные различия речевого поведения, например, между бабушками и внуками. В сфере производственных коммуникаций имеет место определенное давление на «деловой язык» в его устной и письменной формах со стороны этноязыкового и профессионального состава трудового коллектива, в котором человек работает (бизнес-сленг).

Под социальным капиталом понимается добровольно принятая, а не установленная в законодательном порядке совокупность правил, норм и ценностей, позволяющих людям в процессах социального партнерства действовать с взаимной выгодой. Наряду с физическим (земля, недвижимость, механизмы) и интеллектуальным (способности, талант, знания) социальный капитал обеспечивает нормальные условия жизнедеятельности общества, в том числе способствует успешному ходу социальных трансформаций. Фундамент здания социального капитала сложен из толерантности, несущие конструкции состоят из доверительности, крыша – из солидарности. Обретенные Россией в ходе реформ свобода и рыночные отношения, порождающие индивидуализм и индивидуалистов, могли бы превратить Россию в сущий ад, если бы у ее народов не было исторически накопленного социального капитала. Дорогу к дикости преграждают культура и вместе с ней толерантность как предтеча доверительности и солидарности, как основа консолидированности, выступающие в роли плотины, сдерживающие напор хаоса и девиантного поведения.

В течение двух десятилетий (1970–1989) накануне распада Советского Союза в этноязыковой жизни титульных народов в республиках России одновременно шли два процесса: во-первых, высокими темпами росла доля граждан, свободно владеющих русским языком как вторым или считающих его своим родным языком, во-вторых, происходило выравнивание масштабов русскоязычия. Дело шло к общенародному владению русским языком. Среди 20 избранных для анализа титульных национальностей, имеющих сегодня одноименные республики, в 1970 г. поголовное знание русского языка имело место среди карел (95,4%). Вслед за ними лидировали калмыки, удмурты и хакасы, с удельным весом лиц, владеющих русским языком, в интервале от 79,2% среди хакасов до 87,9% среди калмыков. В самую многочисленную группу народов с удельным весом свободного владения русским языком в диапазоне от 60,0 до 80,0% входили адыгейцы, алтайцы, буряты, ингуши, кабардинцы, карачаевцы, коми, марийцы, мордва, осетины, чуваши. Аутсайдерами были тувинцы, среди которых свободно владели русским языком всего лишь 38,9%.

Ч ерез два десятилетия, согласно данным переписи населения 1989 г., 90%-ный рубеж вместе с карелами преодолели еще пять из 20 титульных народов, в том числе калмыки, коми, мордва, удмурты, хакасы. Вторую группу с диапазоном от 80,0 до 90,0% составили не три, а девять народов. В третьей группе число народов со свободным владением русским языкам от 60,0 до 80,0% сократилось с девяти до четырех. В аутсайдерах снова оказались тувинцы, но и среди них доля лиц со свободным владением русским языком возросла на 20% – с 38,9 до 59,2%. Вывод очевиден и принципиален: русский язык становился общенародным достоянием нерусской части населения России. «Языковая революция» 1989 г., сыгравшая наряду с другими факторами немалую роль в развале Советского Союза и в суверенизации автономных республик РСФСР, несколько замедлила, но не остановила поступательного движения народов России к общенародному свободному владению русским языком. Первая постсоветская перепись 1994 г., охватившая 7,3 млн человек с 5%-ной выборкой населения России, выявила поразительную картину. Масштабы русского языка как социокультурного достояния титульных народов республик РФ в 1994 г. остались на уровне 1989 г. или даже несколько расширились вопреки мощной, как накат цунами, этнической мобилизации. Политическая и правовая поддержка, оказанная политической и этнической элитами развитию и распространению языков титульных национальностей (декларации о суверенитете, законы о языках, проекты Конституции, программы развития и многие другие документы органов законодательной и исполнительной власти), безусловно, оказала позитивное влияние на модернизацию и оптимизацию этноязыковой ситуации в республиках России и приостановила дальнейшее сокращение функциональной нагрузки языков титульных национальностей в некоторых сферах общественной и бытовой жизни. Однако рикошетом языковая политика под флагами «возрождения» вольно или невольно ударила по политико-правовому положению и культурному имиджу русского языка.

Тем не менее, даже вопреки этой новой политике, русский язык воспринимается нерусскими народами России как их национальное достояние, и процесс его распространения продолжается. Доля граждан, свободно владеющих русским языком, среди 10 из 20 титульных национальностей в 1994 г. практически осталась на уровне 1989 г., увеличившись на пути к общенародному русскоязычию лишь в пределах 3,0%. У шести народов прирост масштабов свободного владения русским языком составил от 3,0 до 6,0% и еще у четырех народов – более чем 6,0%. Таким образом, перепись 1994 г. на достаточном по количеству и надежном по качеству материале подтвердила главную тенденцию этноязыковой жизни нерусских народов – путь к поголовному свободному владению русским языком. Общественное и культурологическое значение этих показателей трудно переоценить, особенно в свете той политической вакханалии вокруг данных об этническом составе и родном языке, в условиях которой была проведена перепись населения России в октябре 2002 г.

Попытки чиновничества и некоторых специалистов, никогда ранее не имевших дела с данными об этноязыковой жизни народов России, отменить графу о родном языке в переписном бланке, в конечном счете, могут дезавуировать данные 2002 г. как об этническом, так и об этноязыковом составе населения России. В этой ситуации повышается значимость результатов микропереписи 1994 г., которая продолжила традицию советских переписей, заслуженно признанных лучшими в мире. Поистине, как гласит мудрая вьетнамская пословица, «достоинства первой жены познаются, когда в дом приходит вторая». Тенденция к распространению русского языка среди нерусских народов России усилилась во второй половине 1990-х гг., после того как под сферу этнического развития и межэтнических отношений была подведена серьезная правовая база. Очевидные признаки этой тенденции были обнаружены в ходе этносоциологических исследований, проведенных различными научными центрами, в том числе ЦИМО ИЭА РАН.

Согласно нашей гипотезе, движение к общенародному свободному владению русским языком должно было привести к расширению социального капитала. Однако в первом постсоветском десятилетии этот капитал не нарастал, а скорее истощался. Многие специалисты согласны с тем, что фиксировать наличие социального капитала (доверительность, честность, взаимность, выполнение обязательств, чувство долга) гораздо труднее, чем измерять его дефицит, исчисляемый количеством правонарушений, численностью осужденных, распавшихся семей, беспризорных и детей, родившихся у женщин, не состоявших в зарегистрированном браке.

В предпоследний год существования СССР (1990), когда продовольственный кризис достиг своей едва ли не высшей точки, в России было зарегистрировано 1839,5 тыс. преступлений. В 2001 г. их число увеличилось до 161,4%, т.е. прирост составил 61,4%. За это же время общая численность осужденных увеличилась в 2,3 раза (с 537,6 тыс. до 1244,2 тыс.), в том числе среди молодежи в возрасте до 30 лет прирост составил 134,3% (с 311,5 тыс. до 729,9 тыс.) [4, 273].

В пересчете на 100 тыс. человек населения число зарегистрированных преступлений за этот же период выросло с 1240 до 2051, т.е. до 165,4% (прирост – 65,4%) [2, 274].

В советские 1970–80-е гг. коэффициент брачности, т.е. отношение числа зарегистрированных в течение календарного года браков к среднегодовой численности населения, держался на уровне более 10,0%, в 1990 г. он снизился до 8,9%, а в 2001 – до 6,9%. Коэффициент разводимости, не превышавший в советские времена 3–4%, возрос в 2001 г. до 5,3%. Следовательно, индекс брачности² сократился с 3,4 единиц в 1970 г. до 2,3 в 1990 г. и далее до 1,3 в 2001 г. Процент детей, родившихся у женщин, не состоявших в браке (от общего числа родившихся), в 1970–80-х гг. держался на уровне 10,8%, в 1990 г. он поднялся до 14,6%, а в 2001 г. – до 30,9% [4, 125], увеличившись за одно постсоветское десятилетие более чем в 2 раза. Численность детей, оставшихся без попечения родителей, выросла в 2,6 раза, поднявшись с 49,1 тыс. в 1990 г. до 128,1 тыс. в 2001 г. [4, 212]. Падение естественного прироста, начавшееся накануне развала СССР (с 4,9 человек в 1980 г. до 2,2 в 1990 г.) приняло в первое постсоветское десятилетие угрожающие депопуляцией страны размеры, превысив в 2001 г. смертность над рождаемостью на 6,5 человек (на 1000 человек населения) [4, 105].

Приведенные данные не оставляют сомнений в том, что атмосфера толерантности и доверительности в первое постсоветское десятилетие ухудшалась по сравнению с той, какой она была до распада Советского Союза. С особой силой в советские годы социальный капитал проявлял себя в сфере межэтнических отношений. При общем приросте численности семей в 1989 г. по сравнению с 1979 г. на 9,6% число моноэтнических семей выросло на 6,6%, а этносмешанных – на 34,0%. В этой связи не приходится удивляться тому, что наиболее радикальные лидеры этнической мобилизации в пору ее наивысшего напряжения в конце 1980-х и начале 1990-х гг. основную борьбу за «спасение своего этноса» развернули под лозунгами борьбы против русского языка и одновременно против заключения этнически смешанных браков. Документальное подтверждение подобной идеологемы можно обнаружить в программных документах и в выступлениях лидеров татарской партии «Иттифак».

Итак, зарю нового тысячелетия Россия встретила с неви­дан­ным дефицитом социального капитала (ДСК). Сегодня в Рос­­сии, как и на остальной территории бывшего СССР, ощу­щается кризис толе­рантности, доверитель­ности, солидар­ности и консо­лидирован­ности. Не случайно в каждом из десяти Пос­ланий первых двух Президентов постсоветской России в ряду важнейших приори­тетных задач социаль­ного заказа определена цель по созданию условий для наращивания социального капитала и консолидированности общества.

В Послании 2003 г., как крик души, девятикратно звучит призыв Президента В.В. Путина к консолидации государства и общества, народов и граждан России. И все, что беспокоит нашего Президента, имеет прямое отношение к роли русского языка в качестве составной части социального капитала, выступающего фактором солидаризации и консолидации нынешнего российского общества.

Под консолидацией В.В. Путин понимает «мобилизацию всех интеллектуальных сил, соединение усилий органов власти, гражданского общества, всех людей в стране». Без консолидации как «жизненно важной задачи», основанной на «базовых общенациональных ценностях и задачах», невозможно ни «удержание государства на обширном пространстве», ни «сохранение уникального сообщества народов», ни успешное противостояние России внешним угрозам. Более того, консолидация необходима не ради себя самой, а для решения целого ряда социальных и экономических задач. Для решения системной и масштабной задачи по удвоению ВВП России потребуется, как сказано в Послании 2003 г., следующее: «Консолидация политических сил общества. Консолидация всех властей. Объединение лучших интеллектуальных сил. Поддержка общественно-политических структур. Сотрудничество парламента и Правительства. Совместный поиск оптимальных путей решения такой, действительно стратегической, важнейшей для жизни, исторической задачи для России» [3].

Важным показателем консолидированности общества выступает солидарность как важнейший признак, по словам В.В. Путина, «духовного оздоровления нашего общества». При этом «полноценно развитое гражданское общество» может возникнуть только в условиях доверительности, в том числе путем «преодоления недоверия между различными социальными группами» [там же]. Дефицит социального капитала (ДСК), представленного толерантностью–доверительностью и солидарностью, проявляется не только в его слабом и ограниченном участии в деле консолидации нынешнего российского общества, но и в том, что он блокирует трансформационные процессы и модернизацию. Замедление темпов естественного при­роста населения как продукт ДСК грозит постарением населения, депопуляцией России, а также мирной интервен­цией иностранцев на ее малоос­военные территории. Метастазы в психическом состо­янии значительной части нации вызывают притупление и апатию вместо аллергии и сопротивления терро­ризму и криминалу.

Падение уровня доверительности как составной части ДСК на разных уровнях, в различных сферах и ситуациях жиз­не­деятель­ности препятствует здоровым консолидационным процессам. Истощается надежда на укрепление национальной безопасности, разрушаются веками складывавшиеся устои межэтнических общений, выхолащиваются взаимо­действие и взаимовлияние этнических культур, снижаются воз­мож­ности адаптационных технологий в поисках ответов на вызовы глобализации.

Соответственно, приоб­ретают чрезвычайную актуальность задачи по изучению социаль­ного капитала, в том числе форм, способов и ситуаций его проявления и существования, причин и условий форсиро­вания, восстановления и поддержания. Две разнонаправленные тенденции, одна из которых – обогащение национального достояния нерусских народов русским языком, а другая – сокращение социального капитала, демонстрируют противоречивость нынешней ситуации в России. Но об этом, далеко не единственном парадоксе, чуть ниже.