Arkhangelskiy_A_Gumanitarnaya_politika_M_2006

равно остается. Никуда от него не деться.

Икак только мы соглашаемся, что нет ничего значительного и ничего незначительного, тут же Нашествие оказывается значительней Плащаницы. Простая логика подмены. Что же до раменского фестиваля, то сам по себе он ни хорош, ни плох; кому нравится, кому нет; не хочешь — не смотри. Плох исторический кон­ текст, в который это локальное событие попа­ дает. Дурна система наших информационных ценностей.

Шкала. Иерархия.

Когда-то литературный критик, впоследст­ вии министр культуры и чрезвычайный посол Евгений Сидоров осадил поэта Передреева, который обличал Пастернака. Сидоров опуб­ ликовал статью, блестяще названную «Пас­ тернак и Передреев: спор неравный». Пришли другие времена, взошли иные имена. Теперь уместнее другая формула — «Раменское и Рим: спор неравный».

Втом смысле, что Раменское пока важнее.

Ичем оно важнее, тем Пришествие ближе.

12 августа

Ради чего — и чего ради?

Завершилась последняя неделя информа­ ционного затишья перед бурей осенних собы­ тий. После первого сентября в России стано­

90

вится не до философий; там знай поспевать за текучкой.

Начало месяца, наступившая неделя: открывается Московская международная книжная ярмарка, закрывается Венецианский и открывается Торонтский кинофестиваль. Середина месяца, конец следующей недели: русский культурный десант высаживается на каннском побережье. Исход сентября, Москва: юбилей Юрия Петровича Любимова... А поли­ тика? а экономика? а выборы в Германии?

абодание Касьянова с Кудриным? (Предоста­ вим читателям решить, кто из них теленок,

акто дуб.) Будет о чем поговорить.

Апока говорить — внешне — вроде бы и не о чем, есть о чем — внутренне — подумать. О смыслах, а не о фактах. Оттолкнуться можно от любого внешнего повода — хотя бы от не­ давнего десятилетия ключевой исторической даты. 14 августа 1992 года Борис Николаевич Ельцин утвердил проект приватизационного чека. Ваучер имени Анатолия Борисовича Чу­ байса зажил своей отдельной жизнью.

Если в нашем молчаливо-соглашательском обществе о чем сейчас и спорят, то именно о них, родимых, о ваучерах. Удался экспери­ мент — не удался; можно было выбрать дру­ гой путь — нельзя; ненужное вычеркнуть, нужное подчеркнуть. Причем имеется желез­ ная закономерность: чем гуманитарнее пуб­

91

лика, тем более страстно рассуждает она о ваучерах, тем сильнее пеняет Ельцину и Чу­ байсу за непростительную решительность.

Э-э, милые, нашли о чем спорить. Да, во­ ровства потом было много. Да, без чеков 1992-го не было бы залоговых аукционов 1995-го, которые раскололи даже команду младореформаторов (и Мостовой, и Нечаев дистанцировались от этого политэкономического действа). Но оглянитесь назад, припом­ ните экономическую реальность десятилетней давности; большинство претензий отпадет са­ мо собой. Коли нет гангрены — хирург не ну­ жен; обижаться на скальпель за то, что он ост­ рый и быстрый, — по крайней мере глупо.

Свою работу прагматичные экономисты проделали. А значит, свой долг перед истори­ ей выполнили. Худо-бедно, но умеренно-по­ ложительные результаты их давних действий мы сегодня неблагодарно пожинаем. А вот они результатов нашей романтической рабо­ ты так и не увидели. При всех наших неоспо­ римых достоинствах.

Что я имею в виду? Страна на крутом исто­ рическом переломе должна была получить не только ваучеры на несуществующее советское богатство. Но и права на реальную общерос­ сийскую идеологию. От интеллигенции она ждала не пламенных дискуссий о том, у кого больше заслуг перед отечественной демо­

92

кратией, не вселенского плача о блаженных временах горбачевских полумер, а внятных, четких, простых до трюизма ответов на не­ сколько важных вопросов.

Ради чего, во имя чего граждане новообра­ зованной страны по имени Российская Феде­ рация должны перетерпеть болезненную при­ вивку политической демократии и рынка?

Что они приобретут в итоге, что потеря­ ют — не только материально, но и морально, что изменится в их привычном обустройстве жизни?

На каких общественных ценностях будет основано их будущее, а главное — будущее их детей?

Каковы естественные границы нового го­ сударства, как оно — территориально, идей­ но, культурно и социально — соотносится с Российской империей, самоуничтожившейся в 1917 году? В чем наследует ей, что навсе­ гда списывает в прошлое?

Кто — и почему — станет нашими главны­ ми культурно-политическими союзниками в окружающем мире?

Ни один из этих вопросов — авторство ко­ торых потом приписывают себе политики, но ставят которые впервые именно интеллектуа­ лы — не был внятно сформулирован. Зато сколько смеху было, когда Борис Нелакаич грозно велел своей администрации за полгода

93

сочинить национальную идею! А ведь первый президент всего лишь следовал своему золо­ тому правилу: не слышу звон, хотя и знаю, где он; если звонари своей тонкой работы не де­ лают — я топорно подменяю их. Обладая ге­ ниальным политическим чутьем (при тоталь­ ном недостатке знаний), он шел напролом на запах исторической удачи. И в этом конкрет­ ном случае не его вина, что забрел в дебри: извилистую идейную дорогу ему должны бы­ ли протоптать другие. Те, кто отвечает в об­ ществе за смыслы.

В итоге мы сегодня имеем то, что имеем. Буксующую, но живую экономику. Бюрократизованную, но пока еще дееспособную поли­ тику. И полноценный хаос в головах. Со все­ ми вытекающими из этого идейного хаоса экономическими, общественными и полити­ ческими проблемами.

2 сентября

Операция «Буря в стакане»

Главное событие предстоящей недели из­ вестно заранее: годовщина американского ужаса. После известия об 11 сентября мно­ гие — я в их числе — извели мегабайты ком­ пьютерной памяти, загоняя в нее безраз­ мерные тексты. О чем? Да о том, что несовершенному мировому порядку брошен

94

вызов от безликого лица всемирного хаоса. Что пережитое потрясение может сослужить трагически-благую службу, если заставит хри­ стианскую цивилизацию очнуться от нравст­ венной спячки, отречься от послевоенного благодушия. Говорили, что кино теперь ста­ нут снимать другое, что книги будут писать другие, да и сама жизнь наступит тоже совсем другая. Потому что иначе может случиться настоящая катастрофа, обвал цивилизации.

Год прошел. Газеты выступили. Что сдела­ но? Фильмы — такие же. Книги — те же. А о жизни и говорить нечего.

Столица мира зализала раны, расчистила стройплощадки, провела конкурс на лучший архитектурный проект новых башен Всемир­ ного торгового центра. И теперь готовится за­ ткнуть пространственную дыру, образовав­ шуюся на месте уничтоженных небоскребов. Так Москва заткнула историческую брешь на месте храма Христа Спасителя бетонным ма­ кетом взорванного церковного строения. Фук- фук-фук. Не было большевистского периода в нашем прошлом. Фук-фук-фук. Не было бенладеновской атаки на город Нью-Йорк. Тишь да гладь, явно что не Божья — благодать. А че­ го еще требуется от современной политики?

Между тем памятный флаг, который сразу после 11 сентября строители водрузили над за­ валами, — потерян. Потеря эта обнаружилась

95

только что, причем практически случайно; ед­ ва ли не единственная причина тому — риту­ альная необходимость в ближайшую среду предъявить реликвию народу и его полномоч­ ному представителю — телевидению. Сюжет не только печальный, но и весьма характер­ ный. Потрепанный флаг — это не просто сен­ тиментальная деталь минувшего ценой 9 дол­ ларов 99 центов, это знак свидетельства и памяти, это звездно-полосатый укор дню се­ годняшнему. А застройка выщербленного Манхэттена — это не просто колоссальные ин­ вестиции; это инструмент архитектурного забвения, который позволит Нью-Йорку жить так, будто никакого 11 сентября не было.

Хуже того; если политическая интуиция нас не обманывает, то превентивный удар по Ираку американцы планировали — по край­ ней мере, первоначально — приурочить к этой сентябрьской годовщине. То есть пре­ вратить день скорби в ночь мести. Кому? Не той силе, которая действительно и тотально угрожает всем нам, не разгосударствленному беспределу управляемого террора, а вполне упорядоченной силе саддамовского режима. Да, авторитарного. Да, жестокого. Но не бо­ лее авторитарного и не более жестокого, чем большинство восточных режимов. И сию ми­ нуту опасности для внешнего мира не пред­ ставляющего.

96

Яблочко упало слишком далеко от яблони. Папа-Буш, затевая «Бурю в пустыне», бил по рукам зарвавшегося вавилонского властите­ ля, который захватил соседний Кувейт и по­ рывался бомбить Израиль. Крошка-сын хочет просто — бить по рукам. Папа-Буш колебался вместе с партийной линией товарища Рейга­ на и аккуратно доразваливал конкретную им­ перию зла. Крошка-сын занялся не просто злом, а целой земной осью... Они, папа и сын, похожи друг на друга, как тот, настоящий Все­ мирный торговый центр до взрыва и новый, поддельный. Как тоновский проект — и ново­ дел им. Церетели.

А между ними 11 сентября 2001 года. Скучно жить ьа этом свете, господа.

9 сентября

Реставратор-отзовист

В минувшую субботу мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков доказал, что его призыв вернуть монумент Дзержинскому на Лубян­ скую площадь не был навязан площадью — Старой: ты нам Феликса — мы тебе третий срок. Лужков проигнорировал двусмысленное предостережение заместителя главы прези­ дентской администрации г-на Суркова: од­ ним дозволим восстановить Дзержинского, другие попросят Ленина вынести из склепа.

97

И предложил провести столичный референ­ дум: следует ли нам поклоняться беспризор­ ному кровососу Дзержинскому.

На Юрия Михайловича тут же ополчились сонмы правых сил, а зря. У него есть своя ло­ гика, которую можно не принимать, но кото­ рую следует уважать. Давайте рассуждать по­ следовательно.

Что предлагается? Заткнуть пространст­ венную дыру на Лубянке — или преодолеть разрыв исторического времени? Разумеется, второе. Восстановление железного (он же бронзовый) Феликса символически отменит результаты августовской революции 1991 го­ да. Как восстановление храма Христа Спаси­ теля символически отменило период больше­ вистского правления.

Теперь следующий вопрос. Имеется ли в нашем обществе тяга к частичной реставра­ ции советского режима? Еще какая. Есть ли влиятельные политические кланы, которые сделали на эту тягу главную ставку? Конечно. Если ты, в свою очередь, делаешь ставку на подобные умонастроения и кланы, как в свое время делал ставку на молодого Ельци­ на и приватизационную демократию, стало быть, бей в барабан и не бойся. Городской ре­ ферендум — самый прямой, самый честный и самый эффективный путь к поставленной реставрационной цели.

98

При этом некоторые шансы выиграть рефе­ рендум у Юрия Михайловича имеются. Моск­ ва в массе своей — город бедных пенсионеров и обеспеченных молодых клерков. Пенсионе­ ры по большей части тоскуют по социалисти­ ческой молодости, по психофизиологическим привычкам давних лет. Одна из этих привы­ чек — видеть Дзержинского на Дзержинке. Между «Детским миром» со скрипучими коля­ сками «Бэмби» и «Книжным миром» — с Пол­ ным собранием сочинений В. И. Ленина в 55 томах. Клерки отличаются злорадным по­ фигизмом; им голоснуть за Эдмундыча — ми­ лое дело.

Но есть и некоторый риск референдум — проиграть. Потому что сонные столичные ли­ бералы раз в несколько лет пробуждаются от спячки, чтобы создать песню, подобную стону. (Потом опять, увы, засыпают; но это именно что потом.) Значит, налицо ситуация реально­ го политического выбора, смыслового рубежа, за которым — либо пан, либо пропал.

В связи с вышеизложенным целиком одоб­ ряю и поддерживаю откровенный и по-своему смелый шаг Юрия Михайловича и выступаю с законосовещательной инициативой. Вот она.

Выдающийся сын братского французского народа генерал де Голль неоднократно про­ давливал спорные решения сквозь толщу бюрократического сопротивления. Первый

99