Arkhangelskiy_A_Gumanitarnaya_politika_M_2006

ли больше не будет, Юрий Владимирович. Простите. Царствие вам небесное.

i8 января

Дуракам везде у нас дорога.

И почему-то только им

Акции «Идущих вместе» настолько прими­ тивны, что издеваться над ними легче легкого. Именно поэтому не хочется. Еще меньше хо­ чется пускаться в умственные рассуждения. Например, о том, что на самом деле нет прин­ ципиальной разницы между «правильным» реалистом Борисом Васильевым и «непра­ вильным» постмодернистом Виктором Пеле­ виным. Поскольку оба одинаково профессио­ нально работали с массовыми читательскими ожиданиями своей эпохи. Один ориентиро­ вался на чувствительный запрос шестидесят­ ников, другой — на холодновато-безответст­ венный запрос поколения 90-х. Вообще мимо этой саморекламной акции активистов «югенда» можно было бы пройти, ее не заметив.

Если бы не одно «но». Прежние молодеж­ ные шоу «Идущих» слишком часто доводили до логического итога — он же абсурд — впол­ не серьезные тенденции «взрослой» полити­ ческой жизни. А потому стоит присмотреться повнимательнее и к затеянному ими книго­ обмену.

40

Что делают блудящие вместе, демонстра­ тивно разменивая книги Васильева на Пелеви­ на и Сорокина? Они символически обесцени­ вают безыдейный постмодерн и столь же искусственно возвращают ценность военнопатриотической литературе. Они отменяют смутную аморальность 90-х годов и рывком пе­ ребрасывают современное российское общест­ во в совестливые 70-е. Они противопоставляют гражданственный пафос — пофигизму, сенти­ ментальный надрыв — цинической ухмылке, верность идеалу — пустоте бессмыслицы. Что же до Маркса... у тех политиков нового призы­ ва, на которых «Идущие» ориентируются, Маркс давно уже не в чести.

Да, форма, избранная якеменковцами, па­ родийна до идиотизма. Инициаторы акции просто-напросто не понимают, что они волейневолей превращают ненавистного Пелевина во всеобщий эквивалент духовности. Цена Ва­ сильева в их товарно-денежной системе равна двум Пелевиным. Симонов, наверное, обой­ дется в три, а Эдуард Асадов в одну целую пять десятых. Но разве — по существу — весь этот бредовый замысел противоречит тому, что де­ лалось в последние годы российскими поли­ тиками и чиновниками? Разве не было пере­ писывания михалковского гимна, череды процессов над реальными и мнимыми шпио­ нами, красного знамени у армии, выходного

41

дня на 23 февраля, всей этой игры в перемену политических знаков? Чтобы возникла паро­ дия, нужно иметь что пародировать.

Все это тем более неприятно, что «Идущие вместе» постоянно демонстрируют свою сверх­ лояльность, свою особую приближенность к власти. И, хочет она того или нет, дискредити­ руют ее самим фактом своего существования. Эта дискредитация будет неизбежной до тех пор, пока «оригинал» не найдет в себе силы и желание дистанцироваться от навязчивой пародии.

Кстати сказать, ровно через неделю мы от­ метим день памяти еще одного шедшего вме­ сте со своей эпохой, своей политикой и своей литературой. 26 января 1863 года (по новому стилю) перестало биться чуткое сердце Козь­ мы Петровича Пруткова, автора бессмертного проекта «О введении единомыслия в России». Жаль, что Козьма Петрович не дожил до реа­ лизации своего проекта. Исторического вре­ мени не хватило.

19 января

Наследники без наследия

Всю минувшую неделю педагогическая об­ щественность ждала, что будут опубликованы условия нового конкурса — на создание учеб­ ников по истории для старших классов. И что

42

игра, начатая образовательными чиновника­ ми (когда на стол премьеру Касьянову легли аккуратно подобранные дразнилки — цитаты из учебников, в которых он не упоминался), перейдет в новую стадию. Отказ от вариатив­ ности образования станет свершившимся фактом, федеральный статус получат лишь три программы.

Какие? Вопрос риторический. В своем пер­ воначальном виде положение о конкурсе напо­ минало диалог гоголевского Ивана Ивановича с нищенкой: «Гм! что ж, тебе разве хочется хле­ ба?» — «Как не хотеть! голодна, как собака». — «Гм!., так тебе, может, и мяса хочется?» — «Да все, что милость ваша даст, всем буду доволь­ на». — «Гм! разве мясо лучше хлеба?» — «Где ж голодному разбирать...» — «Ну, ступай же с бо­ гом... Чего же ты стоишь? Ведь я тебя не бью!» Конкурс собирались объявить в начале января, пробную главу на сложнейшую тему: «Великая Отечественная война» — соискатели должны были представить уже в феврале, а те, кого до­ пустят до второго тура, обязывались предста­ вить готовый учебник к лету. Это как если бы разработчику новых автомобилей предложили за полгода реализовать полный цикл, от замыс­ ла до конвейера.

Ясно, что в таких условиях мог выиграть только тот, кого давно уже назначили в побе­ дители и пустили по конкурсному следу. Заку­

43

лисно, а возможно, что и небезвозмездно. Заранее было жаль уважаемых людей, руково­ дителей отборочной комиссии, академиче­ ских директоров Сахарова и Чубарьяна, кото­ рых втянули в столь двусмысленное дело. Но больше всего было жаль самих себя. Почему? Да потому что начала выстраиваться цепочка, слишком знакомая по опыту застойных лет. Основные ее звенья: идеологическая предвзя­ тость — госзаказ — теневая борьба интересов.

Давайте, как говорят конкретные люди, прикинем.

Усекновение программ по истории — жест, очевидно, идеологический; он стоит в том же ряду, что и учреждение эклектичного гимна, и официальное возвращение красного знамени армии, и борьба староноворусского право­ славного банкира Пугачева за канал ТВ-6. (О чем впервые откровенно сказал министр по делам печати Лесин в субботнем выпуске программы «Зеркало».) Что следует за этим жестом? Неизбежное нарушение принципа экономической свободы; трем учебным посо­ биям искусственно создается режим наиболь­ шего благоприятствования, остальные тихо

инезаметно идут ко дну. Как отбираются сча­ стливчики? Как вычисляется слабое звено? Кто будет последним учебным героем? А тот

ибудет, кому подмигнут. На каких условиях подмигнут? Ну кто же нам об этом сообщит...

44

И тут, увы, приходится обобщать. Новая по­ литическая элита России демонстрирует ясное

ижестко либеральное экономическое мышле­ ние; она рыночна не на словах, а на деле. В то же самое время эта элита — по крайней мере один из мощных ее кланов — столь же ясно де­ монстрирует идеологическую предвзятость

итотальную ангажированность. Расставшись с марксизмом, она лихорадочно заполняет ва­ куум смысла обломками и обмылками самых разных учений, от национальных до религиоз­ ных. Как всякие новообращенные, они с яро­ стью готовы приводить реальность в соответ­ ствие с приоткрывшейся истиной. Так некогда вело себя декадентское поколение, к которому принадлежал великий религиозный публицист

иученый отец Павел Флоренский, чье 120-ле- тие мы отмечаем сегодня; болезненно обретая веру, оно не просто и спокойно распространя­ ло эту веру, как распространяют свет, а им­ пульсивно пыталось распространить вокруг се­ бя протуберанцы истины. России это, как знает каждый читатель школьных учебников (что действующих, что тех, которые победят в конкурсе), не помогло.

Так «что же будет с Родиной и с нами», ес­ ли эта опасная тенденция победит? То и бу­ дет, что происходит с учебниками. Идеологи­ ческая заданность на входе. Антилиберальная

ипотому заведомо неэффективная экономика

45

на выходе. Отказ от конкуренции смыслов — при согласии на конкуренцию товаров, исчез­ новение и того и другого как конечный ре­ зультат. Одно радует: за последние десять лет некоторые механизмы самоуправляемого от­ крытого общества начали работать. В частно­ сти, механизм публичных дискуссий. Еще полгода назад министр образования Филип­ пов подписал бы положение о конкурсе исто­ рических учебников не глядя. Сегодня, столк­ нувшись со шквальной критикой проекта на подготовительной стадии, он задержал бума­ гу у себя на столе. И взвешивает. Уже хорошо. Осторожность чиновника, порожденная об­ щественной реакцией, — лучшее, что может предложить России новая бюрократия.

21 января

Умер Александр Носов

Сегодня гуманитарная Москва простится с одним из самых ярких историков и публици­ стов поколения 40-летних — Александром Алексеевичем Носовым. В отличие от боль­ шинства перестроечных «специалистов» по русской религиозной философии (которые не­ чувствительно переключились с Чернышев­ ского на Бердяева) он сразу выбрал свою эпо­ ху и своих героев. Это эпоха болезненного расцвета русской культуры рубежа XIX и XX ве­

46

ков; это мыслители, создававшие глубинные смыслы. Прежде всего — Владимир Сергеевич Соловьев; недаром Носов стал главным редак­ тором первого академического собрания соловьевских сочинений. Одновременно он активно занимался современной публицисти­ кой: заведовал публицистическим отделом «Нового мира», преподавал социальную исто­ рию в Московской консерватории, был авто­ ром «Известий».

19 февраля

Младогогельянство

Сегодня исполняется 150 лет со дня смерти Николая Васильевича Гоголя. А в конце ми­ нувшей недели мы отмечали 80-летие велико­ го гуманитария Юрия Михайловича Лотмана. Который о Гоголе писал много, охотно и, как водится, глубоко. Слава Тебе, Господи: нако­ нец-то есть информационный повод, позво­ ляющий говорить в ежедневной политиче­ ской газете не только об олигархах, переделах собственности, медийных скандалах и амери­ канской экспансии.

Ао главном. То есть о старом. То есть

овечно новом.

Удивительным образом бывают связаны между собой писатель — и его исследователь. Гоголь прорвался в центр русской жизни с ма­

47

лороссийской окраины — вместе с молодой энергией украинского национального духа. Лотман сначала полуэмигрировал из града Петрова в протестантскую Эстонию, а затем вернулся в российскую культурную реаль­ ность — вместе с демонстративной рацио­ нальностью, со спокойной западной оснаст­ кой тартуской университетской традиции. И как Украина могла встретиться с Эстонией только в рамках Российской империи, так и они, украинизованный классик и эстонизированный ученый, могли встретиться в однойединственной точке.

Точка эта — русская культура, открытая настежь, способная с одинаковой приязнью воспринять восточный порыв и западный ба­ ланс, бурсу и кампус, писательскую припрыж­ ку и профессорскую трость.

Разумеется, задачи, которые ставили пе­ ред собой великий автор и его не менее вели­ кий исследователь, были принципиально разными. С формальной точки зрения — не­ совместимыми. К счастью, культура, равно как история, не всегда считается с законами формальной логики.

Когда Гоголь работал над «Ревизором»

и«Мертвыми душами», он думал не только

охудожестве, но и о России. А может статься, не столько о художестве, сколько о России. По­ добно персонажу скандинавского мифа, он де­

48

лал пением лодку, надеялся пересоздать отече­ ственную реальность. Удалось ему решить эту неразрешимую задачу или нет — вопрос от­ дельный, но она явно была поставлена.

Когда Лотман работал над своими статья­ ми о капитане Копейкине или о Хлестакове (суть этого сложного образа первым, кажется, уловил именно он), то вряд ли думал о чем-то, кроме гоголевского текста. Но — невольно — тоже пересоздавал российскую жизнь, закла­ дывал смысловые основы грядущих историче­ ских перемен.

Потому что лотмановский научный мир — это не просто ученые штудии (хотя в основе всего лежат именно они, и без них — никуда). Это — сознательная или нет, но культуртре­ герская установка, пронизывающая все его писания, от самых сложных до самых попу­ лярных. Это — медленное, аккуратное, с лег­ ким эстонским акцентом заговаривание боль­ ных мест русской истории, дипломатичное выстраивание новой культурно-политиче­ ской традиции, основанной на академиче­ ских свободах и вольных, при всей их под­ черкнутой осторожности, остзейских нравах.

Лотмановский научный мир — это ясное сознание, системная рациональность. Но она, эта рациональность, нуждается в эмоциональ­ ном подъеме, в хаотическом вдохновении — как регулярно вращающийся мотор нуждает­

49