Надежность

Ранжирование методом попарного сравнения и ранжирование, проводимое обычным способом, значимо близки (коэффициент ран­говой корреляции между ними в среднем равен 0,8). Это говорит о том, что ранжирование обычным способом является достаточно на­дежной процедурой для нашего набора объектов.

Устойчивых групповых предпочтений выявлено не было, сред­ние значения коэффициента корреляции для одноименных ранжи­ровок по 20 испытуемым близки к нулю. Индивидуальные различия в ранжировках преобладают над групповым предпочтением. Сред­ний коэффициент корреляции между ранжировками по одноимен­ным параметрам равен 0,55. Стабильность по параметру «похожесть на себя» в среднем по 20 испытуемым равна 0,62. Таким образом, в группе здоровых испытуемых устойчивость ранжировок во времени достаточно высока.

Средние значения по методике КИСС и методике Дембо—Ру­бинштейн (самоуважение) оказываются приблизительно одинаковы, немного выше середины, но индивидуальный разброс настолько вы­сок, что никаких значимых корреляций получено не было. Этот факт, по-видимому, можно интерпретировать двояко: либо методика КИСС позволяет измерять неосознаваемую самооценку, либо осозна­ваемую, но не всегда социально одобряемую самооценку. В целом по группе здоровых испытуемых из стандартного набора качеств наибо­лее высокую оценку получили доброта и ум. Здоровье было оценено испытуемыми гораздо ниже, хотя самооценка по здоровью у них дос­таточна высока. Отношение между самооценкой по уму и доброте по­вторяет отношение между ними в шкале ценностей, т.е. в среднем

Новый взгляд на методику КИСС

11

здоровые испытуемые оценивают себя выше именно по значимым для них качествам.

Оценка валидности методом известных групп

В группе больных испытуемых «принятие себя» оказалось в целом на четверть шкалы ниже, чем в группе здоровых, причем по методике Дембо—Рубинштейн средние значения тоже снижены, но незначи­тельно. В группе больных в среднем абсолютная ценность здоровья значительно выше, а стабильность ранжировок во времени значитель­но ниже, чем в среднем в группе здоровых. Самой нестабильной ока­залась ранжировка по параметру «нравится». Этот факт позволяет ду­мать, что нестабильность системы шкал может стать важным индика­тором нарушений в системе самооценок.

Для оценки различительной силы методики КИСС мы представи­ли результаты всех испытуемых в виде точек в пространстве трех основ­ных параметров: величина уровня принятия себя, устойчивость уровня принятия себя и стабильность ранжировок. После этого была очерчена область нормы так, что в нее попало 75% испытуемых из группы здоро­вых. По результатам попадания в эту область испытуемых из группы больных и непопадания в эту область испытуемых из группы здоровых подсчитывался ср-коэффициент. Он оказался равен 0,67, что значимо на уровне 0,1 %. Высокая степень надежности измерения объясняется нами использованием трех параметров. Особенно показательным явил­ся параметр стабильности ранжировок во времени.

Сравнение результатов, полученных при помощи методик «Уро­вень притязаний» и КИСС, показало, что высота уровня притязаний и самооценка по уму в методике КИСС, а также «размах шага» и ста­бильность ранжировок связаны устойчивой положительной корреля­цией, недостигающей значимого уровня, но близкой к нему. Положи­тельная корреляция между нестабильностью шкал в методике КИСС и «размахом шага» в методике «Уровень притязаний», по-видимому, указывает на то, что параметр нестабильности шкал отражает реаль­ную нестабильность системы самооценок и оценок у человека.

Все испытуемые в пространстве указанных выше трех параметров значимо разделились на четыре группы.

В первую группу попали испытуемые с высоким уровнем принятия себя, устойчивым во времени, и со стабильными шкалами (16 человек из группы здоровых и 4 человека из группы больных).

Во вторую группу попали испытуемые, у которых при низком уровне принятия себя (ниже, чем в норме, на 45% шкалы) оказалась достаточно высокая стабильность шкал. Испытуемых этой группы можно охарактеризовать так: «Я знаю, что мне не за что себя ува­жать, и уверен, что уже ничто не может измениться». В эту группу вошли 4 человека из группы здоровых и 12 человек — из группы боль­ных с диагнозами: психастения, невроз навязчивых состояний, фо-бический невроз.

Третью группу составили испытуемые с очень высокой неста­бильностью шкал и скачками уровня принятия себя. Эту группу можно описать следующими словами: «Все так изменчиво, что из того, что сегодня я себя люблю, не следует, что завтра я не буду себя ненавидеть». Эту группу составили больные с диагнозами: истери­ческий невроз, психастения, фобический невроз и невроз навязчи­вых состояний.

Четвертую группу составили испытуемые, у которых при общей высокой нестабильности шкал в каждой новой системе шкал уровень принятия себя оказывается устойчиво заниженным. Эту группу мож­но охарактеризовать так: «Я хочу быть плохим всегда, даже если весь мир считает меня хорошим». В эту группу оказались включенными больные с диагнозами: невроз навязчивых состояний, истерический невроз, психастения.

Таким образом, по результатам психометрической оценки мето­дика КИСС оказалась достаточно надежным (оценка в группе здоро­вых испытуемых) и валидным (сравнение результатов в группе здоро­вых и больных) инструментом диагностики когнитивной и эмоцио­нально-оценочной составляющей системы самооценок и их стабильности во времени. Как выяснилось входе дальнейших исследо­ваний, феномен системной нестабильности интегрального образа Я имеет самое непосредственное отношение к ядерному нарушению са­моидентичности при расстройствах личности пограничного уровня и проявляется в двух основных формах: ядерной диффузии (неопреде­ленности границ и нестабильности во времени) и компенсаторно-за­щитной грандиозности. Прояснились и некоторые психологические механизмы, ответственные за феномен нестабильности, диффузии самоидентичнети. Данные применения КИСС совместно с вариан­том репертуарной решетки Дж. Келли при обследовании тяжелых невротических пациентов доказали, что это «высокая мотивационная

Новый взгляд на методику КИСС

13

конфликтность и когнитивная недифференцированность» [5, 9, 13]. Глубокая противоречивость и разнонаправленность мотивов деста­билизируют аффективный компонент самоидентичности настолько резко, грубо, не прогнозируемо и постоянно, что создают, по образ­ному выражению одного пациента - «физическое ощущение качки, головокружения, тошноты».

Низкая когнитивная дифференцированность снижает способ­ность к тонкому анализу, делает человека невосприимчивым к реф­лексивной оценке качеств собственной личности и значимого друго­го. Как следствие, происходит не парциальное изменение самооцен­ки в согласии с актуальным опытом, а глобальная смена всей системы смыслов и ценностей, сквозь призму которых оценивается Я, знака самоотношения, наблюдаются те же мучительные колебания от чув­ства полной собственной никчемности к грандиозности и всемогу­ществу, от ненависти к обожанию и вновь «вверх и вниз». Подобная структура самосознания не переносит неопределенности и сложности, самоидентичность перед лицом непереносимой неопределенности бытия теряет свою определенность и целостность, что, помимо всего прочего, обусловливает своеобразный дефект социального интеллек­та, затрудняет ориентацию в мире человеческих отношений, снижает эмпатию и принятие себя и других, повышает общий уровень недове­рия и враждебности.

Феномен нестабильности самоидентичности, по нашему мне­нию, выходит далеко за рамки психопатологии и с позиций совре­менности может быть понят как глобальное явление, затрагивающее почти все стороны отношения человека с миром.

Мы наблюдаем, что сегодня государства и люди инвестируют все больше капитала и интеллектуальных ресурсов в обеспечение безо­пасности, но в результате обнаруживают, что риск глобальной неста­бильности возрастает. Совершенствование технологий обслужива­ния и управления субъективно вовсе не добавляет человеку уверен­ности в себе, а напротив, увеличивает онтологическое ощущение нехватки, дефицитарности, неопределенности, смысловой неодно­значности, социальной, экологической небезопасности, неспособ­ности справиться с предоставляемыми окружающей средой возмож­ностями и требованиями персонального выбора. И, может быть, не так уж важно, действительно ли это явление уникально именно для современного этапа жизни человеческого сообщества, может быть,

Новый взгляд на методику КИСС

15

подобные процессы типичны для кризисных этапов развития в лю­бые эпохи? Остается неоспоримым, что наш современник действи­тельно остро переживает состояния катастрофичности, нестабиль­ности, неопределенности перед лицом и настоящего, и будущего. Не менее ярким социально-психологическим феноменом, тесно связанным, на наш взгляд, с непереносимостью неопределенности, является страх Другого — социокультурно, этнически иного, не впи­сывающегося в жесткие рамки обыденного и известного и восприни­мающегося как фигура, олицетворяющая враждебность. Здесь кро­ются корни и механизмы нетерпимости, жестокости и терроризма в самом широком их проявлении - этническом, религиозном -любом. Нетерпимость к собственному Я проявляется в широком спектре самодеструктивного отношения к себе и другим, как об этом мы уже писали выше. Добавим, что сегодня наше внимание все больше привлекают на первый взгляд парадоксальные формы чело­веческой активности, связанные со стремлением к самосовершен­ствованию, однако порой обращающиеся в свою противополож­ность — в состояния маниакальной одержимости и безудержного поиска все более изощренных средств псевдосамосовершенствова­ния и так называемого «духовного роста». Таким людям начинает казаться, что не существует границ и преград ни в чем: можно без особого труда преодолеть возраст и усовершенствовать внешность, даже смена пола — теперь не проблема. Некоторые полагают, что и достижение бессмертия не за горами. Так пограничная и нарцисси-ческая личности становятся «героями нашего времени».

Вспоминая сегодня с радостью наши совместные с Еленой Олегов­ной Федотовой научные поиски более чем двадцатилетней давности, хочется взглянуть свежим взглядом на одну из диагностических нахо­док тех лет, методику с несколько игривым названием КПСС. Проек­тивные методы в их классической форме были и остаются, на наш взгляд, универсальным приемом постижения тонкостей бессозна­тельных душевных движений и внутреннего человеческого устрой­ства. Универсальность проективного подхода кроется в его естествен­ной встроенности в человеческое общение, смысл которого в том, что­бы рассказывать истории и «сказки» о себе и о других. А сказка, как известно, -ложь. Вот и занимаются клинические психологи расшиф­ровкой намеков, которые бессознательное шлет нам вместе с историей о Другом - соседе или приятеле, чернильном пятне, схематической

мордочке и т.п. В сущности, проективный метод — это вариант старой доброй клинической диагностической беседы с понимающим и со­чувствующим специалистом, который, не перебивая, слушает, не за­дает лишних вопросов, дает выговориться, и почему-то становится немного легче. К сожалению, так называемая академическая научная психология, построенная по образцу конца XIX в., не очень почти­тельно относится к подобным «сказочным» историям и с большой натяжкой соглашается признать за проективными методами право на достоверность. Отчасти по этой причине нами и были предприняты попытки объединения измерительных и проективных (интерпретатив-ных, герменевтических) процедур на основе фундаментального атрибу­та проективного подхода «неопределенности», служащей катализато­ром для проективных процессов, благодаря чему ранее скрытое в бес­сознательном становится вынесенным наружу, объективированным.

Методика КИСС сыграла ключевую роль в экспериментальном исследовании феномена нестабильности Я и остается валидной и на­дежной исследовательской процедурой, пригодной для изучения ши­рокого круга лиц, в силу природных, социальных и культурных катак­лизмов находящихся в кризисных состояниях, испытывающих пост­травматические стрессовые расстройства.

Вместе с тем традиция К. Левина, в клинической психологии продолженная Б. В. Зейгарник, сегодня имеет не так уж много после­дователей, и объясняется это отчасти определенными ограничения­ми, вытекающими из специфики обследования пациентов, находя­щихся на госпитализации и не являющихся добровольными участ­никами эксперимента, как это бывало во времена К. Левина. Кроме того, процедура ранжирования схематических изображений слиш­ком неопределенна и абстрактна для пациентов с пограничными личностными расстройствами, для которых снижен порог толерант­ности к неопределенности и ограничен интеллектуальный потенци­ал. Тем не менее многие потенциальные возможности методики еще не исчерпаны. Например, у нас имеются наблюдения, подтверждаю­щие пригодность процедуры в практике психологического консуль­тирования подростков с острыми проблемами неуверенности в себе. В рамках консультативного дизайна удобно применять КИСС в ка­честве терапевтического приема инициации беседы, помогающей консультанту безболезненно и в сотрудничестве с подростком сфо­кусироваться на переживаниях по поводу самооценки.

16

Е. Т. Соколова

Литература

1. КернбергО. Тяжелые личностные расстройства. - М.: Класс, 2000.

2. Общая психодиагностика / Под ред. А.А. Бодалева, В. В. Сталина. -М.: Изд-во МГУ, 1987.

3. Соколова Е.Т. Мотивация и восприятие в норме и патологии. — М.: Изд-во МГУ, 1976.

4. Соколова Е.Т. Проективные методы исследования личности. — М.: Изд-во МГУ, 1980.

5. Соколова Е. Т. Самосознание и самооценка при аномалиях личности. — М.: Изд-во МГУ, 1989.

6. Соколова Е. Т. Человек-нарцисс: портрет в современном социокуль­турном контексте. Психология: современные направления междисципли­нарных исследований // Материалы научной конференции, посвященной памяти А.В. Брушлинского / Под ред. А. Журавлева, Н. Тарабриной. — М.: Институт психологии РАН, 2003. - С. 126-138.

7. Соколова Е. Т., Бурлакова Н.С. К обоснованию метода диалогического анализа случая // Вопросы психологии. — 1997. — № 2. — С. 61—76.

8. Соколова Е.Т., Ильина СВ. Роль эмоционального опыта жертв наси­лия для самоидентичности женщин, занимающихся проституцией // Психо­логический журнал. - 2000. - Т. 21. - № 5. - С. 70-81.

9. Соколова Е.Т., Николаева В.В. Особенности личности при погранич­ных расстройствах и соматических заболеваниях. — М.: Аргус, 1995.

10. Соколова Е. Г., Федотова Е.О. Апробация методики косвенного изме­рения системы самооценок (КИСС) // Вестник Московского ун-та. Сер. 14. Психология. - 1982. - № 3. - С. 77-81.

11. Соколова Е. Т., Чечельницкая Е.П. О метакоммуникации в процессе проективного исследования пациентов с пограничными личностными рас­стройствами // Московский психотерапевтический журнал. — 1997. — № 3. — С. 15-38.

12. Столин В.В. Самосознание личности. — М.: Изд-во МГУ, 1983.

13. Федотова Е.О. Нарушение устойчивости самооценки при неврозах. Автореф. канд. дис. — М.: Изд-во МГУ, 1985.

14. Ekman P., Friesen W. V. Unmasking the face. - N.-J.: Prentice Hall, 1975.

Психологическая диагностика 2005, №3

17

И.А. Кухаренко, М.В. Рычкова, Б. И. Хасан

МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

ДИНАМИКИ РИСКА АДДИКТИВНОГО

ПОВЕДЕНИЯ В ПОДРОСТКОВОМ ВОЗРАСТЕ

(НА ПРИМЕРЕ НАРКОЗАВИСИМОСТИ)

Было бы крайне несправедливо говорить о том, что на сегодняш­ний день предпринимается мало попыток в области профилактики наркозависимости. Однако, как показывает анализ, большинство ша­гов носит констатирующий характер неутешительных фактов, а боль­шое количество акций, призывов и предупреждений об опасности не приносит ожидаемых результатов. Более того, известно, что активное, настойчивое и массовое использование таких методов фактически провоцирует на преодоление установленных запретов.

В 1995 г.¹ нами была поставлена задача разработки метода оценки эффективности профилактических программ и образовательной сре­ды в школе. Удерживая задачу мониторинга и прогнозирования рис­ков в условиях образовательного учреждения, мы должны были обна­ружить факторы, которые (или сочетание которых) свидетельствовали бы о динамике риска аддиктивного поведения в подростковом возра­сте. Динамика аддиктивного поведения в медицинской модели оце­нивается по количеству обратившихся за помощью в соответствую­щие учреждения. Тем самым отслеживаются факты уже сложившейся зависимости. Уменьшение количества обратившихся свидетельствует об эффективности профилактических мероприятий. В традиционной педагогической практике эффективность профилактических программ измеряется количеством проведенных конкурсов, бесед, лекций, приглашенных специалистов и т.п. На наш взгляд, нужно создавать (и, следовательно, оценивать) такие условия, при которых подростки, не совершавшие аддиктивные пробы, так и не переходят этой грани­цы. Поэтому мы говорим о риске и его динамике. Мы полагаем, что о профилактирующем/провоцирующем характере образовательного

¹ Первый вариант методики был предложен Б. И. Хасаном, Ю.А. Тюменевой.

18

И.А. Кухаренко. М.В. Рычкова, Б.И. Хасан

пространства могут свидетельствовать данные об уменьшении степе­ни риска в фиксированных группах.

Согласно медицинской модели, наркомания определяется как зависимое поведение, и даже первые пробы относятся отечественной наркологией к злоупотреблениям. При этом зависимое поведение ха­рактеризуется как обладающее рядом специфических характеристик (триединством синдромов, образующих большой наркоманический синдром):

1) синдром измененной реактивности организма (защитные ре­акции, толерантность, форма потребления, форма опьянения);

2) синдром психической зависимости (обсессивное влечение, психический комфорте интоксикации);

3) синдром физической зависимости (компульсивное влечение, потеря контроля над дозой, абстинентный синдром, физический комфорт в интоксикации) [4].

Считается, что при формировании наркомании присутствуют все три синдрома, но в разной степени выраженности, в зависимости от стадии и времени употребления, т.е. даже однократные пробы нарко­тического вещества должны быть отнесены к компетенции нарколо­гии и будут рассматриваться как первый шаг на пути к наркомании.

Тем не менее И.Н. Пятницкая указывает также на то, что в ряде случаев пробование наркотиков — проявление не отклоняющегося, а нормального поведения. В своей работе автор показала это у «алкого-лизирующихся подростков как пример исследовательской реакции», свойственной возрасту и, главным образом, полу [4].

Таким образом, использование термина «зависимое поведение» в подростковом возрасте, его динамика или формирование неизбеж­но приведет нас к необходимости рассмотрения такого поведения в рамках медицинской модели. Нас же интересует значение наркоти­ческих проб в контексте рисков развития и возможность их профи­лактики не с точки зрения предупреждения формирования зависи­мости (негативная модель), а с точки зрения формирования защит­ных ресурсов возраста наибольшего риска — подросткового периода развития.

Термин «аддиктивное поведение» включает в себя и вредные при­вычки, которые, по мнению ряда авторов, не достигают степени зави­симости и не представляют формальной угрозы, например, перееда­ние или курение [1].

Методика исследования динамики риска аддиктивного поведения 19

Исходя из этого, нами был выбран термин «аддиктивное поведе­ние» для обозначения интересующей нас области психической реаль­ности, но в определенном ограничении. Итак, под аддикцией мы по­нимаем пагубную привычку, склонность, в интересующем нас ограни­чении (до пределов начала зависимого поведения). Таким образом, то или иное поведение относится нами к разряду аддиктивных на осно­вании нескольких критериев:

1. Социальное отношение к данному виду поведения как нежела­тельному.

2. Поведение, потенциально способное привести к формирова­нию зависимости, но до определенного момента не включенное в него, развивающееся по другим законам (включенное в контекст об­щего психического развития ребенка).

3. Динамика такого поведения (как следствие из п. 2) подчиняется законам возрастного развития; его причины и возможности коррек­ции лежат в области педагогики и психологии.

Различные формы аддиктивного поведения имеют тенденцию со­четаться или переходить друг в друга, что доказывает общность меха­низмов их функционирования. Следовательно, несмотря на кажущиеся внешние различия, рассматриваемые формы поведения имеют прин­ципиально схожие психологические механизмы. В связи с этим как предмет исследования нами была выбрана форма аддикции, которая демаскирует себя значител ьно раньше других и однозначно осуждается обществом (межнациональная проблема) — наркотическая аддикция. Именно на ее примере мы будем рассматривать динамику аддиктивно­го поведения в подростковом возрасте в контексте задач развития, имп­лицитно полагая общность механизмов формирования аддиктивного поведения в целом и их различие только в плане объекта аддиктивных проб (по крайней мере, на стадии «предзависимого» поведения).

Следовательно, наша задача состояла в разработке диагностичес­кого инструмента, чувствительного к переходам от одной степени риска к другой.

Согласно современной концепции (Кобринский Б.А., 1992), между здоровьем и наркоманией, как между состоянием полного здо­ровья и инвалидностью вообще, лежит широкий спектр переходных состояний:

1. Норма — отсутствие употребления наркотиков.

2. Единичное или редкое употребление наркотиков.

20

И.А. Кухаренко. М.В. Pt

/чкова, Б. И. Хасан

3. Многократное их употребление (в англоязычной литературе это называют «злоупотреблением наркотиками»), но без признаков психической или физиологической зависимости (наркотизм).

4. Наркомания 1-й стадии, когда уже сформировалась психическая зависимость и поиск наркотика осуществляется ради получения приятных ощущений, но еще нет физической зависимости и прекра­щение приема наркотика не вызывает мучительных ощущений аб­стиненции.

5. Наркомания 2-й стадии, когда сложилась физическая зависи­мость от наркотика и поиск его направлен уже не столько на то, чтобы вызвать эйфорию, сколько на то, чтобы избежать мучений абстиненции.

6. Наркомания 3-й стадии — полная физическая и психическая деградация.

В фокус нашего внимания попадают пункты 1-3, т.к. даже неоднократная проба не всегда приводит к зависимости, и здесь дей­ствуют другие законы и механизмы формирования поведения.

В рамках нормы, когда отсутствует проба (употребление) наркоти­ка, можно выделить два типа реализуемого поведения: первый связан с отсутствием предрасположенности к зависимым формам поведения, второй — с наличием такой предрасположенности, которая резко повы­шает степень риска для подростка. Факторами риска может выступать все то, что мешает подростку чувствовать себя комфортно, что угнетает его, провоцирует на реализацию заведомо неадаптивных форм поведе­ния. Поскольку для решения задачи идентификации и самоопределе­ния подростку необходимо попробовать себя в разных качествах, то наиболее показательная для подросткового возраста ситуация — это си­туация пробы, не именно наркотической, а пробы вообще. Такие си­туации сопровождаются субъективным ощущением риска, поскольку каждая несет в себе частицу неизведанности и опасности. Психологи­ческим содержанием такой ситуации является формирующаяся спо­собность к различению разных смыслов, стоящих за собственными действиями подростка, открывающих ценности, позволяющих на ос­новании этого принимать осознанное (свободное) решение о действо-вании или недействовании. Иными словами, в ситуациях подростко­вых проб происходит преодоление ситуационного детерминизма. Здесь речь идет о пробах, которые совершаются в рамках возрастного развития («возвращающих» самочувствие, являющих понятия самостоя­тельности, ответственности) [2, 3, 8, 10]. Следовательно, реализация

Методика исследования динамики риска аддиктивного поведения 21

независимой формы поведения будет связана с адекватной оценкой ситуации риска и выбором правильной стратегии поведения.

Мы выделяем субъективный риск как определенную характери­стику поведения, связанную с выбором, ответственностью и на осно­вании этого с принятием решения действовать или не действовать.

Другими словами, важно соотношение объективного риска и субъективного переживания подростком таких ситуаций, когда есть возможность двух исходов — приобретения чего-то желаемого или поте­ри чего-то ценного. Очевидно, что даже если подросток действует в си­туации объективно рискованной (совершает аддиктивные пробы), это еще не означает, что субъективно он рискует.

В таком случае объективный риск — тот, который мы, взрослые, определяем извне, те ситуации, которые мы квалифицируем как рис­кованные, а субъективный риск — внутреннее переживание, оценка си­туации как рискованной. Например, для подростка, пробующего ку­рить, субъективным содержанием данной ситуации является пережи­вание риска быть «застуканным» родителями, педагогами, но не риска, связанного с реальной опасностью нанесения вреда здоровью. На данном примере видно, что переживание риска подростком и объективное содержание опасности никотиновых проб не совпадают. Такое рассогласование в его представлении и является «основанием» для принятия решения действовать (пробовать).

Итак, первое и второе (объективный и субъективный риск) могут не совпадать: какую-либо ситуацию мы можем расценивать как риск, а подростки никакого риска в ней не видят.

Оказавшись в ситуации пробы, к примеру, наркотика, они рискуют по другим основаниям, не совпадающим с объективным содержанием риска. Пробуя наркотик, зачастую подростки рискуют не изменением состояния сознания, а тем, что взрослые обнаружат пробу, сверстники сочтут за «слабого» и т.п. Ощущение опасности уменьшается и не соот­ветствует реальной ситуации, отсюда степень объективного риска уве­личивается, т.к. нет рядоположенного субъективного ощущения (пере­живания) риска. Следовательно, существует опасность того, что срабо­тает механизм сдвига мотива на цель (по А.Н. Леонтьеву), и подростки относительно быстро станут зависимыми. Описывая пробы, такие под­ростки говорят примерно следующее: «Еще вчера я думала, что никогда не попробую, сама не поняла, как получилось». По сути, для них в ситуа­ции пробы наркотика риск состоит не в самой пробе наркотического

22

И.А. Кухаренко. M.R Рычкова, Б.И. Хасан

вещества; они пробуют что угодно, только не наркотики: свой статус, отношения, производимые впечатления. Таких подростков мы называ­ем «не защищенными» от адциктивных проб, потенциально готовыми осуществить пробу именно в силу того, что они ее «не заметят».

Можно предполагать, что подростки, не чувствительные к объек­тивному риску (объективно опасные ситуации воспринимаются ими как неопасные), в большей степени рискуют осуществить наркотичес­кую пробу и стать зависимыми. Иными словами, соотношение между объективным содержанием и субъективным переживанием ситуаций риска является для нас основанием для прогноза степени риска ад-диктивного поведения.

Итак, первый диагностически значимый фактор обозначим как «Поведение в ситуациях риска». В свою очередь он определяется ком­бинацией следующих факторов:

— субъективные представления о возможных местах, простран­ствах, ситуациях, «возвращающих» самочувствие, острых, связанных с внешней оценкой, пробных ситуациях;

— репертуар ценностей — того, что может быть положено в качестве «платы» за получаемое в ситуациях риска «желаемое»¹;

— тип реализуемого поведения в ситуациях риска — степень готовно­сти действовать или не действовать в такого рода ситуациях («избегаю­щая» или «преодолевающая» стратегия поведения в ситуациях риска).

Несмотря на разные варианты содержательного наполнения мо­мента пробы, после ее осуществления, если это значимая проба, проис­ходит изменение картины мира подростка. Из всего потока информации он начинает выделять ту, которая имеет отношение к наркотикам: он начинает интересоваться книгами, фильмами, рассказами о наркоти­ках. Вследствие этого повышается осведомленность подростка в этой сфере. Кроме того, проба приводит к изменению установок по отноше­нию к наркотикам с полного неприятия до частичного или полного принятия с целью оправдания собственных проб. Например, происхо­дит разделение наркотиков на легкие (безопасные) и тяжелые (опас­ные, приводящие к зависимости). Следовательно, проба — это тот мо­мент, который мы можем феноменологически зафиксировать.

¹ Диагностическими признаками поданным факторам являются выборы подрост­ком ситуаций проб, принадлежащих к асоциальному или просоциальному риску; при оценке ситуаций — способность различать основания действия (см. ниже опи­сание шкал).

Методика исследования динамики риска аддиктивного поведения 23

Второй диагностический фактор — «Интерес к наркотикам» — включает в себя:

— осведомленность о наркотиках, способах употребления, местах приобретения — количественные характеристики;

- установки по отношению к употребляющим наркотики, пер­вой пробе, наркотикам, оценка опасности употребления — качествен­ные характеристики.

Очень важную роль в формировании аддиктивного поведения иг­рает тот факт, что проба наркотика осуществляется, как правило, в компании, принадлежность к которой играет для подростка огром­ную роль. Более того, если посредством пробы решается проблема принадлежности к компании такого типа, а взаимодействия в ней строятся на основании употребления наркотиков, то подросток вы­нужден продолжать употребление веществ, чтобы иметь возможность общения в данной компании.

Злоупотребление психоактивными веществами у подростков можно условно отнести к варианту «тайного» поведения, скрываемого от родителей и других взрослых. Оно носит явный антисоциальный характер, подразумевает связь с различными незаконными структура­ми. Наряду с этим принадлежность к такой группе дает возможность подростку как почувствовать себя значимым (ощущение тайны) и не одиноким, так и решить проблемы с «недостаточностью» среды. По­пав в такую компанию, выйти из нее очень трудно. Как правило, нар­котики ее членами употребляются при совместном времяпрепровож­дении. Этот эффект называется групповой психологической зависи­мостью. Как следствие принадлежности к такой компании, у подростка понижается социальный интерес, а его собственные инте­ресы смещаются в сторону референтной группы.

Феноменологически в данном случае мы можем зафиксировать отрицательное отношение к просоциальным действиям, склонность совершать или одобрять асоциальные поступки.

Третий диагностический фактор — «Социальные установки» — позволяет дифференцировать группу, находящуюся на стадии «груп­повой психологической зависимости» и означает принятие и/или реализацию норм, установок референтной группы (асоциальной/ просоциальной).

Сочетание указанных факторов позволяет определять степень риска подростка к реализации аддиктивного поведения от не рискующего,

защищенного от аддиктивных проб — к рискующим, потенциально готовым к совершению аддиктивной пробы - до совершивших одно­кратную пробу и систематически употребляющих наркотики.

Таким образом, нами было выделено четыре степени риска [9]: Нулевая степень риска — защищенные от аддиктивных проб (реа­лизующие возрастное развитие);

1-я степень риска — не защищенные от аддиктивных проб («по­тенциально готовые» к совершению пробы в силу нечувствительности к ситуациям объективного риска);

2-я степень риска - совершившие аддиктивную пробу (наркоти­ка) или продолжающие эпизодическое употребление;

3-я степень риска — реализующие аддиктивное поведение (нахо­дящиеся на стадии групповой психологической зависимости — 1 ста­дия наркологической зависимости).

На основе проведенных нами исследований была разработана структурная модель динамики риска аддиктивного поведения в под­ростковом возрасте (табл. 1).

На основании выделенных факторов нами был разработан оп­росник РАП — Риск аддиктивного поведения (на примере наркоза­висимости), предназначенный для подростков 14—17 лет (полный текст опросника приведен в Приложении 2).

Опросник состоит из трех диагностических шкал. 1. Шкала «Поведение в ситуациях риска» представляет собой набор ситуаций. Респонденту предлагается для каждой ситуации выбрать один из четырех вариантов ответа в соответствии с близостью личному опыту.

Шкала обнаруживает тот или иной тип поведения в ситуациях просоциального/асоциального риска.

Инструкция: Прочитай, пожалуйста, каждое утверждение и отметь крестиком тот вариант (единственный), который тебе больше подходит.

А — Это не про меня, меня это не интересует, стараюсь избегать таких ситуаций, со мной такого не бывало.

Б — Мне это интересно, я бы хотела¹ попробовать, с компанией я бы это сделала.

В — Такие ситуации бывали в моей жизни, теперь мне это уже не интересно, поэтому стараюсь избегать подобных ситуаций.

¹ Опросник имеет две формы: для мальчиков и для девочек. : ;

Методика исследования динамики риска аддиктивного поведения 25

Г — Да, это про меня, такое случалось со мной, я и сейчас так делаю.