2. Динамика ценностей молодежи в трансформирующемся обществе.

В традиционных обществах, характеризующихся высокой степенью стабильности и преемственности, работает механизм воспроизводства ценностных ориентаций. В условиях социальной трансформации, тем более радикальной, механизм воспроизводства ценностных ориентации перестает быть ведущим, уступая место адаптационным механизмам. Безусловно, такого рода смена не является общей для всех носителей ценностей. Возможны три варианта развития ценностных систем:

- сохранение прежней ценностной системы субъекта, даже вопреки происходящим общественным переменам. Сформированная в процессе прошлого опыта индивидуальная система ценностных ориентаций служит своеобразным фильтром для поступающей извне ценностной информации;

- расстройство индивидуальной ценностной системы. Состояние, которое означает индивидуальный ценностный вакуум, социальное отчуждение;

- развитие - такое изменение в ценностно-ориентационной системе личности, когда обогащается внутреннее содержание ценностных ориентации с помощью механизма адап­тации к изменившейся социокультурной сфере¹.

Проблема эволюции ценностных ориентацией молодежи России начала активно обсуждаться еще в начале 90-х годов прошлого века. Одной из первых научных конференций в данной связи стала конференция «Ценностный мир современной молодежи: на пути к мировой интеграции» (1993 год)².

Несколько позднее А.А. Козлов определил основной вектор трансформации ценностной системы молодого поколения первой половины 1990-х гг. следующим образом:

- по своим социально-политическим установкам и ориентациям современное поколение может быть охарактеризовано как в массе своей продемократическое;

- по отношению к экономическим составляющим оно в основе своей является прорыночным;

- оно плюралистично по своим идейным позициям;

- по структуре и содержанию качеств, объективно необходимых для жизни, молодые россияне оказываются в более выгодном положении, нежели представители старших поколений;

- несмотря на значительные трудности, с которыми приходится встречаться молодым людям, они сохраняют высокий уровень оптимизма;

- наконец, они в массе своей видят себя в качестве граждан новой России с довольно высокими показателями российского патриотизма и этноцентричности¹.

Безусловно, точка зрения автора не является единственной и общепризнанной. Проблема молодежных ценностей крайне сложна для понимания. Она требует системного анализа, в ходе которого должны применяться различные методологические подходы.

Исследования, проведенные Информационно-социологической группой отдела, а затем и управления по делам молодежи Белгородской области в первой половине 1990-х годов², а также в ряде других регионов, выявили ряд характерных тенденций в развитии молодежного сознания.

Во-первых, выдвижение на первый план ценностей индивидуалистического характера, связанных с практическим успехом и достижением личного благополучия. Обобщение этих данных позволило сделать вывод о том, что в молодежном сознании стали доминировать престижно-потребительские установки и ориентации³. Их преобладание стало естественной реакцией молодежи на реализацию стратегии внедрения рыночных принципов в экономику. По данным исследований, проведенных в 1990-е гг. в Тюменской области, «в процессе социализации молодежь усвоила основной принцип рыноч­ных отношений, какую бы сферу он не затрагивал: экономическую, политическую либо духовную: «главное - инициатива, предприимчивость и поиск нового». Уже по этим двум вы­борам мы можем сделать вывод, что перед нами обновленное поколение, освободившееся от контроля обычаев и норм, принятых большинством. Оно пойдет по пути поиска нового, приобретая при этом, возможно, не только положительный опыт»⁴.

Во-вторых, в начале 1990-х годов стало возможным вести речь о нравственной дезориентации значительной части молодых людей, которые все чаще стали затрудняться различить в реальной жизни нравственное и безнравственное, добро и зло, потеряли четкое представление о моральной норме. Это наглядно подтвердило социологическое исследование «Негативные явления в молодежной среде и их предупреждение», проведенное в Белгородской области в 1994 году. В ходе его лишь 55,65 % опрошенных молодых людей заявили, что они имеют представление о том, какие действия и поступки являются нравственными. 14,97 % признали, что не имеют такого представления. 28,69 % - вообще затруднились ответить¹.

При этом реально число дезориентированных молодых людей было значительно выше, так как гораздо большее число респондентов затруднилось дать моральную оценку конкретным поступкам и действиям. Так лишь 49,77% опрошенных оценили как безнравственное воровство, 48,39% - вымогательство; 35,6% - проституцию; 42,74% - измену друзьям².

В юношеской среде основными ценностнообразующими факторами стали не идеальные требования и установки, усвоенные в процессе воспитания, но жизненные обстоятельства и образцы поведения, интериоризированные в результате общения с наиболее авторитетными представителями референтных групп из числа сверстников и взрослых. В случае противоречия между ними приоритет отдавался вторым и третьим. Нравственная дезориентация молодежи имела множество предпосылок, но главными среди них были: целенаправленное разрушение традиций; тотальное утверждение квазирыночных отношений, основанных на имитации товарно-денежного обмена и пролонгирование таких отношений на все сферы жизни.

Такого рода тенденции дали основание А.С. Панарину крайне резко оценивать духовно-нравственное состояние современной молодежи: «деморализация и дезориентация молодого поколения несомненны…»; «духовная атмосфера порождает активистов не созидания, а разрушения, разложения и растления»³.

В-третьих, нравственная дезориентация была дополнена правовой безграмотностью, которая, безусловно, не сопоставима с невежеством в нравственной сфере, но в ряде случаев существенна. Не случайно, по данным отмеченного нами исследования, о наличии ясного представления о правовых и противоправных действиях в 1994 году заявили лишь 66,36 % респондентов. 14,75 %, что не имеют такового. 19,12% - затруднились ответить. Однако и в этом случае многие из ответивших затруднились дать правовую оценку конкретным правонарушениям: 1,73 % - воровству; 31,22 % - бродяжничеству; 4,26 % - вымогательству; 15,21 % - проституции⁴.

По данным масштабного исследования, проведенного В.Т. Лисовским в 1997-2001 гг. (четыре волны опросов, всероссийская выборка), около трети респондентов) за исключением 1999 г.) гипотетически допускали свое участие в криминальных группировках (таблица 9)⁵.

Таблица 9.