Homo institutius - Человек институциональный - Иншаков - 2005 - 854

Бытие homo institutius в языковых системах

à ë à â à 31

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ ДИСКУРС

ÂМЕЖЛИЧНОСТНОЙ КОММУНИКАЦИИ

Ñпозиций социолингвистики дискурс — это общение людей, рассматриваемое с позиций их принадлежности к той ил и иной социальной группе или применительно к той или иной типичной речеповеденческой ситуации, что позволяет акце нтировать и специально исследовать его институциональный а спект. Представляется возможным выделить применительно к совр е- менному социуму политический, административный, юридиче с- кий, военный, педагогический, религиозный, мистический, медицинский, деловой, рекламный, спортивный, научный, сценический и массово-информационный виды институциональн о- го дискурса. Разумеется, приведенный список может быть ск орректирован. Важно отметить, что институциональный дискур с исторически изменчив — исчезает общественный институт к ак особая культурная система и, соответственно, растворяется в близких, смежных видах дискурса свойственный исчезающему институту дискурс как целостный тип общения его агентов меж ду собой и с представителями других институтов. Например, в с о- временной России вряд ли можно установить охотничий дискурс, поскольку охотничество как особая хозяйственная ин ституция (Иншаков, 2003) утратило свои позиции в новой институциональной макрогенерации (Маевский, 1999), характерной для современной России, а число ее агентов ограничено узк ими рамками проведения досуга, перестав быть образом жизни.

Для определения типа институционального общения необходимо учитывать статусно-ролевые характеристики участ ников общения (учитель — ученик, врач — пациент, офицер — солдат), цель общения (педагогический дискурс — обучение ново го члена общества, политический дискурс — сохранение или пер е- распределение власти), прототипное место общения (храм, шк о- ла, стадион, тюрьма и т. д.). Институциональный дискурс есть специализированная клишированная разновидность общени я между людьми, которые могут не знать друг друга лично, но должны общаться в соответствии с нормами данного социума. Раз у-

679

РАЗДЕЛ V

меется, любое общение носит многомерный, партитурный характер и его типы выделяются с известной степенью условно сти. Полное устранение личностного начала превращает участн иков институционального общения в манекенов, но, вместе с тем, существует интуитивно ощущаемая участниками общения гр а- ница, выход за которую подрывает основы существования тог о или иного социального института. Институциональность но сит достаточно градуальный характер. Ядром институциональн ого дискурса является общение базовой пары участников комму никации — учителя и ученика, священника и прихожанина, уче- ного и его коллеги, журналиста и читателя (слушателя, зрите ля). Следует отметить, что центральные концепты, образующие ос - нову общественных институтов, обладают большой генерати в- ной силой в том плане, что вокруг них концентрируется обши р- ная смысловая область, для описания которой необходимо со - ставлять достаточно объемный словарь. Примером может пос лужить «Кратологический словарь», представляющий собой те заурус по политологии, организованный вокруг концепта «влас ть» (Халипов, 1997).

Институциональный дискурс строится по определенному шаблону, но степень трафаретности различных его типов и ж анров различна. Дело в том, что в реальной жизни прототипный порядок дискурса часто нарушается. Р. Водак приводит хара ктерный пример медицинского дискурса, в основе которого лежит схема необходимых и достаточных коммуникативных действ ий, связанных с приемом пациента в одной из клиник Вены: 1) пациента приглашают в кабинет; 2) пациент раздевается и ложит - ся на кушетку; 3) один из присутствующих врачей производит осмотр; 4) пациент одевается и возвращается в прихожую; 5) врач, который осуществил осмотр, диктует результаты своему кол леге, затем они обмениваются мнениями либо врач сам делает з а- писи в рабочем журнале; 6) приглашают следующего пациента. Фактически эта схема очень редко воплощается в жизнь, поскольку попутно в кабинет заходят коллеги; врач отвечает на телефонный звонок; медсестра приносит рентгеновский сни мок предыдущего пациента; обнаруживается, что потеряна учетн ая карта пациента и медсестра отправляется ее искать; электр окардиографический прибор не функционирует; следующий паци-

680

Бытие homo institutius в языковых системах

ент, который записался на определенное время, заглядывает в кабинет и т. д. Все участники общения привыкли к отклонениям и накладкам и реагируют на них нормально (Wodak, 1996, p. 55— 56). Вероятно, существуют мягкие и жесткие разновидности ин - ституционального дискурса. Приведенный пример иллюстри рует мягкую разновидность коммуникативного события, структу ра которого весьма вариативна, но ее определяющие компоненты — осмотр и его фиксация — не могут исчезнуть. Примером жесткой разновидности институционального дискурса являются раз лич- ные ритуалы — военный парад, защита диссертации, вручение награды, церковная служба. Необходимо отметить, что с пози - ций социолингвистики, то есть с учетом того, кто и в каких обстоятельствах принимает участие в общении, можно выдел ить столько типов дискурса, сколько вообще существует типизи руемых личностей и соответствующих обстоятельств, например , дискурс театральной репетиции, молодежной дискотеки, психот е- рапевтической консультации и т. д.

Базовые социологические характеристики бытового и институционального общения проницательно схвачены в труд ах известного американского социолога И. Гоффмана, который р азработал категориальный аппарат для измерения личности к ак участника социального действия: 1) благо (good) — желаемые объект или состояние; 2) притязание (claim) — право на обладание, контроль, использование и распоряжение благом; 3) претендент (claimant) — лицо, предъявляющее права на благо; 4) препятствие (impediment) — действие, средства или источники, ставящие притязание под угрозу; 5) контр-претендент (counterclaimant) — лицо, от имени которого исходит угроза притязаниям на то или иное благо; 6) агенты (agents) — индивиды, разыгрывающие роли претендента и контр-претендента примен и- тельно к притязаниям; 7) фиксированные, ситуативные и эгоцентрические территории индивида (например, квартира, ск а- мейка, на которой сидит человек, кошелек в его кармане); 8) ритуальные условные действия, поддерживающие и исправляющие усилия индивида, направленные на достижение блага (supportive and remedial interchanges); 9) знаки связанности (tiesigns) — принадлежность индивида определенным коллективам

681

РАЗДЕЛ V

в качестве их члена и связь с другими индивидами через соц и- альные отношения (Goffman, 1974, p. 51, 52, 88, 124, 226).

Для анализа дискурса наиболее интересны коммуникативные действия, посредством которых индивид стремится осущ е- ствить свои права на получение символического блага либо отвести угрозу от своих притязаний на это благо. Например, сове р- шив неодобряемое действие, виновник этого проступка пыта ется объяснить свое поведение и выбирает следующие вариант ы тактики поведения:

∙утверждает, что приписываемый ему проступок не имел места;

∙доказывает, что обстоятельства действия радикально отли - чались от того, что ему ставится в вину;

∙говорит, что он не знал о возможных последствиях поступка;

∙признает вину, но ссылается на непреодолимые обстоятельства, такие как усталость или страсть;

∙соглашается с обвинением и признается, что не задумывался о последствиях.

Эти линии объяснения сводятся к трем моделям поведения: полному раскрытию всех обстоятельств случившегося прос тупка, частичному уменьшению своей вины и заранее заготовлен - ному оправданию. В этой связи речевое действие извинения представляет собой сложный социально-драматургический проц есс, главный участник которого как бы распадается на две части : на виновного в совершении проступка и на того, кто осуждает э тот проступок, признавая принятые правила поведения. В наибол ее полной форме извинение, как отмечает И. Гоффман, включает пять элементов: 1) выражение неудобства и огорчения; 2) понимание того, как надо было себя вести и принятие наказания (отрицательных санкций); 3) словесно выраженное самоосуждение; 4) обещание вести себя впредь хорошо; 5) демонстрация раскаяния и стремления искупить свою вину (Goffman, 1974, p. 140—144).

Важное место в концепции И. Гоффмана принадлежит понятию «ключ», «переключение» (key, keying), которое понимается как серия условных перекодирований той или иной деятельности, имеющей свой смысл в некотором исходном сцена-

682

Бытие homo institutius в языковых системах

рии, но воспринимаемой участниками общения в новом смысле . К числу таких переключений относятся игры (действия «пон а- рошку»), игровые соревнования, церемонии, изменения в офор - млении действий (technical redoings), изменения в мотивировках (regroundings) (Goffman, 1974, pp. 43, 44, 48, 58, 74). Институциональный дискурс в значительной мере может быть прояснен, если исследователь примет в качестве исходной посылк и тезис о переосмыслении бытового дискурса в социально-фун к- циональном смысле, поскольку обыденное общение является генетически исходным и содержит в свернутой форме особенно сти общения на статусно-представительском уровне. С позиций б ы- тового общения многие моменты институционального диску рса кажутся странными, например, символические жесты военног о дискурса, или ритуальные формулы юридического дискурса, произносимые во время заседания суда, или формульные моде - ли дипломатического этикета.

Переход от бытового дискурса к институциональному связан с определенными трудностями, о которых в свое время пи - сал Б. Бернстайн, разграничивая расширенный и сокращенный коды общения (elaborated and restricted codes). В условиях обыденного общения все коммуниканты хорошо знают друг друга, ве - дут разговор о конкретных делах и не испытывают необходим о- сти рассуждать о сложных материях либо объяснять близком у человеку очевидные вещи, поэтому разговор ведется при пом о- щи сокращенного кода, который имеет высокую контекстную зависимость. Выходя за рамки обыденного общения, сталкива ясь с незнакомыми людьми, человек вынужден создавать для них необходимую фоновую информацию на основе предположений о том, чего собеседник, вероятно, не знает, и поэтому общени е при помощи расширенного кода в меньшей мере зависит от ко н- текста. Люди, относящиеся к среднему классу в традициях со временной цивилизации, должны свободно переключать коды в общении. Этому учат школа и университет. Представители не достаточно образованных социальных слоев не владеют прием ами общения при помощи расширенного кода, так как дома и в приятельской среде такое общение бессмысленно, что в изве стной степени препятствует их самореализации в жизни (Bernstein, 1979, p. 164—167).

683

РАЗДЕЛ V

Контекстная зависимость является величиной, определяющей не только личные и социально-групповые, но и националь - но-культурные особенности общения. Сравнивая культуры с в ы- сокой и низкой контекстной зависимостью, И.Э. Клюканов пре д- лагает в качестве ключевых моментов для определения этно - культурного типа использовать следующие параметры:

∙эпистемность характеризует коммуникативный универсум с точки зрения отношения культуры к знанию в целом, показывая, сколь успешно субъект функционирует в незнакомых ситуациях и насколько он тяготеет к сознательному поиску новой информации;

∙акториальность позволяет описать коммуникативное расст о- яние между представителями сравниваемых культур, то есть степень зависимости поведения от мнения сообщества, приоритет сохранения лица как уважения со стороны других либо как самоуважения;

∙пространственность трактуется как приемлемая в обществ е степень авторитарности поведения. Например, американцы считают российскую культуру более авторитарной, чем свою , это прослеживается в приглашениях, стремлении прийти на помощь и т. д., обратное же воспринимается россиянами как замкнутость, неискренность, нежелание идти на контакт;

∙темпоральность позволяет охарактеризовать отношение пр едставителей культуры к временному континууму. Так, дуализм полихроничности времени в традиционных сообществах и монохроничности в понимании времени представителями современной западной цивилизации ведет к повышенной чувствительности последних к точности измерения времени, опозданиям, успеху как опережению, фетишизации скорости и т. д. (Клюканов, 1999, с. 23—26).

Анализируя лингвокультурные основания мышления применительно к западноевропейской и восточно-азиатской ку льтурам, Т.Н. Снитко устанавливает фундаментальное различие м ежду ними в виде позиции осваивающего мир человека: познани е либо понимание. Культура познания представляет собой про тивопоставление субъекта и объекта, отсюда закономерны воп росы о природе объекта «Что есть это?» и ответы в виде понятий,

684

Бытие homo institutius в языковых системах

совокупность которых и составляет основу культуры. Культ ура понимания — это погруженность в мир, неразрывная связь че- ловека и окружающего его мира, акцент на связях, а не на противоположностях между мирами, и поэтому закономерен в опрос «Что есть мир для меня?». Западная лингвокультура стре мится вербализовать смысл, а восточная — показать его в богатстве его символических связей. Символическая природа иерогли фовпонятий обеспечивает им широкие возможности смыслопоро ж- дения в культурном пространстве, символ обращен к духовно му миру человека как целому, а не только к его разуму (Снитко, 1999, с. 16, 17, 141). Понимание есть, прежде всего, осознание себя в контексте, а познание — отталкивание от контекста.

Попытка разработать категориальный аппарат для социаль - но-культурного измерения общения предпринята в монограф ии Р. Ходжа и Г. Кресса «Социальная семиотика», где обоснована модель «логономической системы», представляющей собой н а- бор правил, предписывающих условия для производства и вос - приятия смыслов, которые (условия) определяют, кто имеет право устанавливать и получать смыслы, какие темы могут н аделяться смыслами, при каких обстоятельствах и в какой мода льности это может происходить. Эти правила в наибольшей сте пени выражены в условностях этикета, законодательстве, прои з- водственных отношениях. Логономические правила определ яют жанровую специфику дискурса, будь это производственное с о- вещание, газетное интервью или лекция в университете (Hodge, Kress, 1988, pp. 3—6). Рассматриваемая модель наделяет общественной значимостью широкий круг взаимосвязанных явле ний, включающих речь, одежду, пищу, жилище, образ жизни, при этом «социальными маркерами» могут служить любые переос - мысленные предметы или явления. Знание ключей переосмысл е- ния является показателем принадлежности индивидуума к о пределенному институту.

В этой главе предлагается описание институционального дискурса по определенной схеме: типовые участники, хронот оп, цели, ценности, стратегии, жанры, прецедентные тексты и дис - курсивные формулы. Проиллюстрируем сказанное на материа ле педагогического и научного дискурса.

685

РАЗДЕЛ V

Участники педагогического дискурса — учитель и ученик. Учитель наделен правом передавать ученику знания и нормы поведения, принятые в данном обществе, и оценивать его успехи. Учитель персонифицирует мудрость поколений и поэто му априорно обладает высоким авторитетом. В современном рус - ском языке возникла потребность лексически разграничит ь характеристики учителя как социального типа, поэтому сформ и- ровался семантико-стилистический ряд дифференцирующих понятий: учитель, преподаватель, воспитатель, наставник, педагог, доцент, профессор, ментор, тренер, инструктор, гуру, гувернер (гувернантка), репетитор. Семантически противопоставляются слова, обозначающие человека, который передает предметны е знания в какой-либо области (преподаватель), и того, кто оказывает влияние на формирование характера растущего чело века (воспитатель, наставник).

Предметный аспект статуса учителя уточняется характери с- тикой типа учебного заведения, в котором он осуществляет свою деятельность (начальная, общеобразовательная, высшая шко ла), при этом в средней школе градация учительской квалификац ии отражена только в документах, определяющих квалификацио н- ный разряд (категорию), а в высших учебных заведениях така я квалификация формально закреплена в ученых званиях. Отде льно обозначена профессия спортивного педагога (тренер) и человека, который учит конкретным навыкам (например, инструктор по стрельбе или по вождению автомобиля). Для подготовки к экзаменам в частном порядке обращаются к помощи репетитора. В дворянском быту дореволюционной России к воспитанию и домашнему обучению детей часто привлекались гувернеры и гувернантки, обычно иностранцы. В словарь вошло заимствованное слово для названия наставника в религиозном стано влении человека (гуру), теперь этот термин используется не только в контекстах, связанных с буддизмом, но для обозначения че ловека, являющегося высшим авторитетом для ученика в особых областях знания, обычно закрытого для посторонних. Обучен ие не заканчивается за школьной партой или студенческой ска мьей, на производстве его ведут наставники. Крайне интересна ассоциативная семантика слова «педагог»: здесь подчеркивается профессиональная подготовка (сравним: педагогические и учит ельс-

686

Бытие homo institutius в языковых системах

кие, преподавательские учебные заведения), способность к этому виду деятельности и высокая оценка личности преподава теля («Кто Ваш педагог?»).

Отрицательная характеристика наиболее распространенно го дефекта личности учителя (эта профессия, как и всякая друг ая, может деформировать личность) выражена в слове «ментор», или, скорее, в прилагательном «менторский» (постоянно поучающий, навязчиво воспитывающий); обычно говорят о менторском (ил и дидактическом) тоне. В английском, впрочем, mentor — a wise and trusted counselor (WEUD) — не имеет отрицательных коннотаций и означает «наставник»: так, например, говорят о своем науч ном руководителе. Интересно, что в русском языке нет специаль ного слова для обозначения человека, выдающего себя за учителя (сравним: врач может быть шарлатаном, ученый — дилетантом, писатель — графоманом), если не рассматривать слово лжеучитель, относящееся к религиозной сфере общения.

Реалии нашей жизни таковы, что статистически в школах работают в основном женщины, особенно в начальных классах . Поэтому в Русском ассоциативном словаре преобладающей р е- акцией на стимул «учительница» является слово «первая», характеристики «добрая» и «любимая» значительно перевешивают реакции «строгая» и «мучительница». Стимул «учитель» представлен гораздо меньшим и поэтому менее надежным количеством реакций, из которых оценочные уравновешивают друг друга («добрый», «любимый» — «злой», «мучитель»). С возрастом оценка респондентов меняется по содержанию: преподаватель — не «добрый» или «злой», а «умный» или «глупый», «хороший» или «плохой».

Гендерная специфика распределения учителей в школе прив ела к тому, что у нас может быть «училка» (и «воспиталка» в детском саду), но нет параллельных обозначений для мужчин. Слен - говое студенческое «препод» или «проф» — это оценочно нейтральные слова.

В английском идеографическом словаре-тезаурусе П. Роже (Roget) дан весьма значительный список слов, ассоциативно связанный с понятием «teacher» — «учитель»: teacher, preceptor, mentor, guide;minister,pastor;guru,sage;instructor,educator;tutor,private tutor, coach; governess, nursemaid, keeper; educationist, educationalist, pedagogue;pedant,wiseacre;schoolmarm; schoolmaster

687

РАЗДЕЛ V

or mistress, schoolteacher, class teacher, subject teacher; assistant teacher, department head, head teacher, head, headmaster or -mistress (Brit),principal,chaplain;studentteacher,monitor;prefect,proctor; dean, chairman or -woman, chairperson, chair, fellow; lecturer, expositor,exponent,interpreter;prelector,assistantprofessor,associate professor, professor, adjunct professor, chaired professor, visiting professor,professoremeritus;catechist,catechizer;initiator,mystagogue; confidant,consultant,adviser;teachingstaff,faculty,professoriate.

Âэтом издании приводятся и синонимичные формы этого существительного: Other Forms — scholar: don, reader, professor, pedagogue, teacher; sage: master, mentor, guide, guru, pundit, rabbi, teacher; interpreter: interpreter, clarifier, explainer, exponent, expounder, expositor, exegete, teacher, religious teacher; lecture: lecturer,teacher;director:directorofstudies,teacher;adviser:guide, philosopher and friend, mentor, confidant(e), teacher; expert: professional,pro,specialist,authority,doyen,professor,teacher;master: schoolmasteror-mistress, teacher.

Âприведенном списке даны различные наименования преподавателей высшей и средней школы Англии и США с детальной характеристикой реалий их образовательной системы. Д ля некоторых из них трудно, а порой невозможно подобрать аде к- ватные аналоги в русском языке, например, такие обозначен ия, как visitingprofessor(A professoron leave who is invited to serve as a member of the faculty of another college or university for a limited period of time, often an academic year — университетский преподаватель, который во время своего отпуска приглашен в дру гой колледж или университет для временной работы на определе н- ный период, обычно на учебный год), professor emeritus (Retired but retaining an honorary title corresponding to that held immediately before retirement — ушедший в отставку профессор университета, имеющий право на это звание и, как правило, пожизненное жалованье в размере прежней заработной платы — tenure — the status of holding one’s position on a permanent basis without periodic contract renewals: a teacher granted tenure on a faculty). В перечне

Ï.Роже даны обозначения религиозных учителей в различных конфессиях (интересно, что в английском «учитель» и «проповедник» сближаются как семантически, так и по форме: teacher — preacher), приводятся наименования специалистов в области тео-

688