Трояко-должная основа нравственности

Каждая из нравственных основ—стыд, жалость и благоговение — рассматривается Соловьевым в трех ипостасях: как добродетель, пра­вило действия и условие известного блага.

Естественное противоречие между должным и сущим, наличие в реальной жизни людей бессовестных, бесчестных и бесстыдных — эмпирический факт. Но этот факт осуждается людьми, и в силу этого стыдливость возводится в норму или общее правило, а сле­довательно, вменяется человеку в долженствование, становясь тем самым добром. Постигающий разум требует от человека воздерживаться от постыдных действий, употребляя на это свободу духа и власть над собственным естеством. Ощущение собственной духовной силы есть высшее удовлетворение и представляется нравствен­ным благом.

Всякая добродетель предполагает в качестве критерия определенное правило, которое, будучи внутренне усвоенным и закреплен­ным в сознании и поведении человека, образует его «вторую натуру», что объективно и составляет его нравственное благо. «То, что в отличие от добродетели я называю нравственным благом, — пишет Соловьев, —есть также добродетель, но только не в изначальном, данном, а в приобретенном состоянии — норма деятельности, пре­вратившаяся во вторую природу» (184).

Все человеческие добродетели имеют основание в трех первона­чалах нравственности и модифицируют три уровня нравственного отношения: к низшему, равному и высшему как идеалу должного стремления. Добродетель как воплощение должного проявляет себя во всех названных сферах как трояко-должное.

Признавая непреходящую ценность основных добродетелей античности, Соловьев последовательно доказывает возможность сведения их к трем первоосновам. Так, воздержанность или умерен­ность становится добродетелью, когда удерживает человека от со­вершения постыдных действий. Храбрость или мужество лишь по­стольку добродетели, поскольку выражают должное отношение ра­зумного существа к низшей природе. Мудрость лишь тогда доброде­тель, когда способствует «наилучшим образом достигать наилучших целей», достоинство которых определяется высшим началом нрав­ственности.

Добродетель справедливости подразумевает, по Соловьеву, четы­ре смысла: первый — достоверность суждения — является предметом теоретической философии, второй — соответствующий принципу альтруизма — есть преобразование изначальной жалости; третий — выражает степени альтруизма от «никого не обижать» до «всем по­могать», его положительная форма называется милосердием. Объ­ективным выражением четвертого смысла справедливости как прав­ды служат законы. Создаваемые людьми, они лишь тогда имеют нрав­ственную ценность, когда согласуются с законом божественного со­вершенства и выражают высшую гармонию всеединства.

Принцип абсолютности и правды добра положен Соловьевым и в основание богословских добродетелей Веры, Надежды и Любви, которые могут называться добродетелями только при условии доброты самой веры. «Добродетелью может почитаться только та вера в высшее существо, которая относится к нему достойным образом, именно с свободным сыновним благочестием» (191-192). На­дежда и Любовь не могут быть добродетелями без их непосредственной связи с добром, ибо в реальной жизни их объектом стано­вится подчас нечто недостойное их. Любовь коренится в первоначальном чувстве жалости, а заповедь любви завершает выражение всех трех оснований в трех уровнях отношений: к низшему, равному и высшему. Любить можно всех.

Сводимость всех добродетелей к трем нравственным первоначалам подтверждается анализом пяти добродетелей, которым Соловьев придает особое нравственное значение. Это: великодушие, бес­корыстие, щедрость, терпеливость и правдивость. Великодушный — это человек, считающий ниже своего достоинства связывать свою волю с низшими житейскими интересами, строить свое благополу­чие в ущерб другим, а спокойствие духа ставить в зависимость от случайности. «Все дело здесь в чувстве человеческого достоинства ...которое первоначально выражается в простом стыде» (194).

Бескорыстие Соловьев рассматривает как свободу духа от привязанностей к имущественным благам, а противоположные ему — скупость и корыстолюбие — как постыдные пороки. В обоих случаях здесь проявляется наличие или отсутствие достоинства.

Внутренней основой щедрости является альтруизм, побеждающий корыстолюбие. Терпеливость — страдательная форма великодушия, когда сила духа побеждает в борьбе с жизненными испыта­ниями. Эта внутренняя сила сводится к аскетической или альтруис­тической первооснове, вытекающей из чувства жалости. Если же терпеливость проявляется в покорности высшим силам и в умении стойко переносить трудности и страдания, она сводится к благочес­тию.

Особое значение Соловьев придает добродетели правдивости, которая имеет двоякое основание: в достоинстве ее субъекта (лжи­вость несовместима с уважением собственного достоинства) и в справедливом признании за другими права не желать быть обману­тыми. Соловьев отвергает «лженравственный» ригоризм, не учиты­вающий всех жизненных обстоятельств, вынуждающих человека на­рушать норму правдивости в интересах высшей цели. Правда добра — не в догматах долженствования, а в служении истине с чистыми и человеколюбивыми мотивами. Когда неправда становится един­ственным средством спасения, она оправдывается самим фактом спасения. В этом случае схоластическая проповедь должна отсту­пить перед фактом жизни как перед более высокой ценностью. Прав­дивость, как и другие добродетели, не содержит нравственного со­держания в себе самой, ее нравственный смысл согласуется с основ­ными нравственными нормами, проистекающими из тех же первоначал, служащих психологическим и окончательным фундаментом добродетельного поведения. Критерием всех добродетелей является истинная правда, которая в качестве субстанции добра вменяется человеку в долженствование всей его разумно-собирательной природой.

По справедливому замечанию Э.Л. Радлова, нравственная фило­софия Соловьева решает триединую задачу, первым условием кото­рой является доказательство того, что первичные данные делают человека нравственно восприимчивым к достижению добра. Второе ее условие состоит в том, чтобы определить характер требований добра, вытекающих из признания высшего нравственного порядка. Третье — в том, чтобы описать путь, которым эти требования осу­ществляются всем человечеством (см.: Радлов Э.Л. Владимир Соло­вьев. Жизнь и учение. СПб., 1913).

Анализу окончательного процесса восхождения человека к добру и определению безусловного начала нравственности посвящена вто­рая часть книги В. Соловьева.