426 Этюды о любви

необъяснимое наслаждение от повседневности. Она уютно устроилась в мире укоренившихся привычек и всеми силами будет обращать сегодня во вчера. Всегда мне казалось нелепым представление о том, что souvent femme varie⁴² — скоропалительное откровение влюбленного мужчины, которым женщина от души забавляется. Однако кругозор воздыхателя весьма ограничен. Стоит ему окинуть женщину ясным взором стороннего наблюдателя, взглядом зоолога, как он с удивлением обнаружит, что она жаждет остаться такой, какая есть, укорениться в обычаях, в представ- лениях, в своих заботах; в общем, придать всему при- вычный характер. Неизменное отсутствие взаимопони- мания в этом вопросе между представителями силь- ного и слабого пола потрясает: мужчина тянется к женщине как к празднику, феерии, исступлению, со- крушающему монотонность бытия, а обнаруживает в ней существо, счастье которого составляют повсед- невные занятия, чинит ли она нижнее белье или посе- щает dancing. Это настолько верно, что, к своему немалому удивлению, этнографы пришли к убежде- нию, что труд изобретен женщинами; труд, то есть каждодневное вынужденное занятие, противостоящее всевозможным предприятиям, вспышкам энергии в спорте или авантюрам. Поэтому именно женщине мы обязаны возникновением ремесел: она была пер- вым земледельцем, собирателем растений, гончаром. (Я не перестаю удивляться, почему Грегорио Мара- ньон в своей работе, озаглавленной «Пол и труд», не учитывает этого обстоятельства, столь элементарного и очевидного.)

Признав повседневность решающей силой истории, трудно не увидеть исключительного значения женс- кого начала в этнических процессах и не проявить особого интереса к тому, какой тип женщины получал в нашем народе предпочтение в прошлом и получает ныне. Вместе с тем я понимаю, что подобный интерес среди нас не может быть столь уж горячим, поскольку многое в характеристике испанской женщины объясня- ют ссылками на предполагаемое арабское влияние и авторитет священника. Не будем сейчас решать, сколь истинно подобное утверждение. Мое возражение будет предварительным, и заключается оно в том, что,

427

ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ

признав эти факторы решающими в формировании типа испанской женщины, мы тем самым свели бы дело исключительно к мужскому влиянию, не оставляя места обратному процессу — воздействию женщины на мужчину и на национальную историю.

VI (любовный отбор)

Какому типу испанской женщины отдавало пред- почтение предшествовавшее нам поколение? Какому отданы наши симпатии? На какой падет выбор нового времени? Вопрос это тонкий, непростой, щекотливый, каким и должен быть вопрос, над которым стоит думать. Для чего же еще писать, если не для того, чтобы, склонившись над листом бумаги, встречаться, как в корриде, лицом к лицу с явлениями опасными, стремительными, двурогими? Кроме того, в данном случае речь идет о проблеме чрезвычайной важности, и можно только поражаться тому, что она и некоторые иные, такого же рода, почти не привлекают внимания исследователей. Финансовый закон или правила улич- ного движения обсуждаются весьма бурно, и в то же время не принимается во внимание и не изучается эмоциональная деятельность, в которой как на ладони все бытие наших современников. Между тем от типа женщины, какому оказывается предпочтение, не в по- следнюю очередь зависят политические институты. Было бы наивным не сознавать прямой зависимости, к примеру, между испанским Парламентом 1910 года и женским типом, которому политики той поры вверя- ли свой домашний очаг. Я хотел бы обо всем этом написать, отдавая себе отчет в том, что девять десятых моих умозаключений будут ошибочными. Однако спо- собность жертвовать своим искренним заблуждени- ем — единственная общественная добродетель, кото- рую писатель может предложить своим соотечествен- никам. Все остальное — сотрясание воздуха во время митинга в сквере или за столиком кафе, потуги на героизм, не имеющие никакого отношения к интеллек- ту, в сущности и определяющему значение писатель- ской профессии. (Вот уже десять лет, как многие испан- ские писатели, прикрываясь политикой, отстаивают