Глава 8. Предписание на первом сеансе

97

предложения. А вот в блокноте отца мы нашли совер­шенно удивительную для столь «тупого» ребенка фразу. Она была произнесена, когда отец и дочь ехали вдвоем в машине: «Папа, скажи, у тракторов тоже есть коробка передач?» Но реакция отца на это предложение была еще более удивительной. Качая головой, он захлопнул блокнот, ошеломленно уставился на нас и сказал со вздохом: «Вы только посмотрите, что говорит эта малышка», — как если бы записанное им предложение являлось неоспо­римым свидетельством ее безумия.

Следует, однако, четко понимать, что даже вполне без­обидное предписание может привести к ошибкам, если терапевты не смогли учесть и правильно оценить опреде­ленные виды поведения, связанные с семейной структурой.

Ярким примером этого может служить случай с другой семьей, имевшей шестилетнего аутичного сына — иденти­фицированного пациента — и здоровую шестнадцатилет­нюю дочь. В конце первого сеанса мы решили дать предпи­сание записывать в блокнот все предложения и фразы, произносимые мальчиком. Но мы могли дать его только матери, поскольку отец, коммивояжер, в течение ближай­ших недель должен был быть в отъезде. В данном случае мы хотели использовать эту стратегию с целью разделить пару. Из поведения семьи мы сделали вывод (как наивны мы были!), что, придя без мужа на следующий сеанс, жена даст нам информацию, которую не смела дать при нем. Решив сделать данное предписание, терапевты вернулись к семье для заключительного комментария. Войдя в ком­нату, мы увидели отца, который, встав со своего стула, стоял между нами и семьей, лицом к нам, со слегка разве­денными в стороны руками. Короче говоря, он был в клас­сической позе защитника своей находящейся под угрозой собственности. Нам следовало бы воспринять столь ясное телесное сообщение как предостережение, но мы, следуя своему плану, пригласили жену прийти на следующий сеанс одной.

В день сеанса муж позвонил нам по телефону и сооб­щил, что жена не придет, что она больна и лежит в пос­тели. Мы тщетно пытались вернуть эту семью, — ошибка оказалась непоправимой.

4 - 4608

Часть третья

В других случаях, особенно когда семья производит впечатление не мотивированной, а скорее принужденной прийти к нам по указанию врача, мы используем вмеша­тельство, направленное на усиление кризиса в семье. Эти терапевтические маневры относятся к наиболее труд­ным и рискованным, поскольку такие семьи бывают твер­ды в своем решении сообщить нам минимально возможное количество информации о себе.

В качестве примера можно привести случай семьи Вил­ла. Их направила детский психиатр, в телефонном разго­воре сообщившая нам очень немногое. Она поставила идентифицированному пациенту пяти с половиной лет диагноз «детский аутизм». До первого сеанса нам больше не удалось поговорить с этим доктором, поэтому о семей­ной истории, знать которую в данном случае, как мы уви­дим, было бы особенно полезно, приходилось только га­дать. У нас была запись первого телефонного контакта с семьей, имевшего место несколько месяцев назад, когда мать позвонила нам и попросила принять их.

Во время этой беседы она заявила, что ей было трудно убедить мужа прийти на семейную терапию. Ей удалось это лишь потому, что детский психиатр, лечившая их сына Лилло медикаментозно, отказалась принимать их до тех пор, пока они не побывают на консультации в нашем центре. Мать объяснила, что «болезнь» Лилло началась два года назад, сразу после сильной простуды. Он совер­шенно изменился: больше не играл ни один, ни с другими детьми. Дома его теперь совершенно не было слышно. Иногда он плакал без причины. Во время еды его прихо­дилось кормить, поскольку за столом он сидел, словно в трансе, не замечая стоящую перед ним пищу. В другие моменты у него без всяких видимых причин бывали вспышки ярости, когда он разбрасывал вокруг себя разные предметы. В этих случаях мать давала ему что-нибудь поесть, и он успокаивался.

На сеансе Лилло выглядел как маленький старичок. У него была желтоватая кожа, торчащий живот, застывшее глуповатое выражение лица. Большую часть сеанса он не­подвижно просидел в кресле, ничего не говоря и не отве­чая на вопросы.