Глава 10. Сиблинги: Соперник превращается в спасителя

129

ослабла и та стала независимой женщиной. (Мать с энту­зиазмом подтвердила эти слова.)

Наибольшей эффективности по внесению изменений в поведении членов семьи эта терапевтическая тактика достигает лишь в том случае, если удается устоять перед описанными выше непосредственными негативными об­ратными связями. Родительские фигуры временно оттес­няются на задний план, в то время как терапевты вы­двигают на авансцену братьев и сестер. Именно с игры, происходящей между представителями младшего поко­ления, терапевты начинают тактическое изменение при­чинно-следственных интерпретаций.

Псевдопривилегированный ребенок вдруг оказыва­ется в невыгодном положении, поскольку союзом с одним из родителей он блокирует собственный рост. Терапевты уделяют должное внимание тому, чтобы в своем вмеша­тельстве опираться на предоставляемую семьей конкрет­ную информацию и наблюдаемое во время сеанса поведе­ние, а не на собственные гипотезы или мнения.

Как только семья проявляет готовность принять эту инверсию позиций ее членов (чья достоверность столь же недоказуема, как и прежняя расстановка), терапевты вновь меняют угол зрения и возвращают на первый план родителей. Мы заявляем, что ребенок, который хотел войти в коалицию, например, с матерью, делал это не для себя, а для нее (как Бьянка, отказывавшаяся стать незави­симой), исходя из ошибочного убеждения, что мать ну­ждается в этой жертве. По нашему мнению, — продолжа­ем мы, — у матери нет такой потребности и, как в случае с матерью Бьянки, она может лишь с энтузиазмом под­твердить наши слова.

Мы обсудили эту тактику как важный промежуточный маневр, направленный на подрыв существующего состо­яния семейной системы. По сути, когда семейная дис­функция поддерживается убежденностью членов семьи, что их семья в основном здорова, но в ней каким-то таин­ственным образом оказался «ненормальный» ребенок, а мы объявляем, что не этот ребенок ненормальный, а его брат или сестра, или все сиблинги, мы приводим семью к дилемме: либо все они ненормальные, либо никто.

5 - 4608

130

Часть третья

Если все идет как надо, эта дилемма разрешается по второму варианту: безумных нет. Была лишь безумная игра, поглощавшая все интересы и всю энергию семьи. От сеанса к сеансу игра все более и более теряет свою силу и в конце концов перестает существовать, хотя терапевты ни разу не упоминали о ней, и вместе с ней исчезают все странности поведения, которые составляли ее и обеспечи­вали ее продолжение1.

Говоря об «играх в безумие», мы не можем не упомянуть случай семьи, состоящей из пяти человек, идентифицирован­ным пациентом в которой была Мимма, пятнадцатилетняя девушка, больная анорексией. Одной из причин своего отказа от еды она объявила страх загрязнения. Семья отреагировала на это тем, что превратила кухню в подобие больничной операционной, где все было прокипячено и стерилизовано. Во время еды все остальные члены семьи (« Лишь бы бед­няжка Мимма поела. Господи, помоги ей съесть хоть что-ни­будь сегодня!») сидели вокруг стола в белых лабораторных халатах, стерилизованных перчатках и с покрытыми голо­вами. Даже в этой семье на тот момент, когда она обратилась за терапией, ни один человек не сомневался в том, кто именно «безумен», — разумеется, Мимма!