Из писем в.Г. Короленко с.Н. Миловскому (Елеонскому)

<6 мая 1893 г.>

<…> К сожалению, должен начать с некоторого огорчения: «Что за штука» в «Р. ведомостях» не пошла. Впрочем, пусть это Вас особенно не огорчает: всякое начало трудно и редко кому удается дебютировать сразу, а «Русские ведомости» считаются редакцией очень разборчивой. Я полагаю, что, с некоторыми изменениями, очерк этот все-таки пригодится,

Теперь о «Поповом дворе». Я охотно пошлю его в «Русское богатство». Ручаться за успех не могу, но вероятие есть значительное. Только — тоже, по-моему, нужно еще тронуть, и довольно сильно, этот рассказ. В нем есть лица и эпизоды чрезвычайно удачные, но, сообразно с темой — он слишком растянут. Вообще мне кажется, что Вы напрасно так расширили его по сравнению с первоначальной редакцией. Так, например, вся первоначальная биография, описание общих детских игр и т. д. — хотя и прибавляют кое-что, но мало. Не нужно брать слишком большого полотна для несложного и небольшого психического сюжета. Я, когда оглядываю свою законченную работу, всегда думаю: «А что тут без особенного ущерба можно выкинуть». И никогда еще не раскаивался и не жалел о сокращениях. «Необходимо, чтобы слов было меньше, чем мыслей и картин» — превосходное правило, и если одна и та же основная тема укладывается в очерк и в повесть, то очерк всегда будет лучше повести, а уж роман из того же материала наверное никуда не годится. Поэтому сокращать нужно все, что поддается сокращению без ущерба для главного, основного мотива, а распространять лишь в случае настоятельной необходимости, когда тема явно, вследствие внутренней необходимости, сама расширяет первоначально заданные рамки. Затем, необходимо соблюдать перспективу: пусть основной мотив всюду выдерживается стройно и цельно, а остальное необходимо держать на втором плане, не позволяя ему разрастаться и разбухать до размеров главного лица или главного мотива. Все это Вы скоро почувствуете и сами, а пока — я прошу позволения тронуть этот первый очерк, который должен проложить Вам дорогу в журнал. Что касается посвящения мне лично, то Вы, вероятно, со мной согласитесь, что мне удобнее будет хлопотать о принятии рассказа без его посвящения . Я Вам очень благодарен за это намерение, но пока — подождем, так как это мне значительно связало бы руки...

Печатается по изданию: В.Г. Короленко о литературе. — М., 1957. — С. 495-496.

Н.А. Виташевскому

<15 декабря 1895 г.>

Многоуважаемый Николай Алексеевич.

Рукопись Вашу «Акуськино счастье» я прочитал, и — она отослана Вашей сестре. Прочитал я ее с удовольствием, многие черты рассказа меня живо трогали, но, анализируя свои впечатления, я все-таки вижу ясно, что тронут во мне Ваш товарищ и бывший обитатель тех же стран, а не просто читатель. Для читателя многое останется пусто и непонятно из того, что для меня и полно прежними моими собственными ощущениями и совершенно понятно. Увы! нужно признать, что описать правдиво и искренно — не значит еще описать художественно. Ваш незатейливый роман, несомненно, отмечен правдивостью и потому способен тронуть того, кто уже знает описываемый (довольно исключительный) уголок жизни. Но в нем нет той художественной полноты, которая без лишних слов, двумя-тремя неожиданными чертами делает близкими и понятными особенности данного положения. Объективным признаком того, что я говорю, являются, прежде всего, чрезвычайное многословие и длинноты. Можно сказать без всякого преувеличения, что собственно образ, или, вернее, его элементы — описание, действие и самое чувство занимают в Вашем романе не более одной десятой доли. Остальное-рассуждение по их поводу и элементарный анализ, который по большей части ничего к ним не прибавляет. Затем самые описания и эпизоды лишены перспективы: изображения среды и обстановки Вы достигаете подробнейшим описанием эпизодических лиц, выпадающих затем из рассказа без всяких последствий и не оставляющих впечатления. Таковы смотритель, пом<ощник> исправника, его жена, Иннокентий. К сожалению, также очень бледны и «молодые люди», оставляющие в читателе воспоминание не живых лиц, а разговоров, за исключением разве Андрюхи, от которого остаются еще песни. Но что особенно вредит — это, повторяю, необыкновенная растянутость. Читая роман, я, человек, до известной степени уже наметавший глаз, прямо вижу десятки страниц, которые я вычеркнул бы на Вашем месте без всякого сожаления, и вообще из-за Вашего «романа» сквозят черты недурного рассказа листа в 2 печатных. В этом же виде — весьма сомневаюсь, чтобы он мог найти место в печати. <...>

Печатается по изданию: В.Г. Короленко о литературе. — М., 1957. — С. 508-509.