§ 4. Поведенчество как фактор формирования материалистических основ в советской психологии в 20-30-е годы

 

После революции в теоретическом отношении психология представляла чрезвычайно пеструю картину. В ней выделялись различные течения: эмпирическая психология, поведенчество (в различных его вариантах—реактология, рефлексология), фрейдизм, социально-ориентированные области психологии;

наряду с материалистическими, естественнонаучными, сохранялись и продолжали развиваться, по крайней мере в первые Послереволюционные годы, воззрения религиозно-идеалистического толка. Сложившийся плюрализм мнений и подходов в ат­мосфере высокой социальной активности общества стал реаль­ной почвой для развития интенсивных научных поисков и раз­вертывания продуктивных дискуссий. Примером тому служат серьезные теоретические обсуждения ключевых проблем науки, развернувшиеся в философской науке в начале 20-х годов.

Существенное значение для формирования нового мировоз­зрения имела дискуссия о роли философии в развитии науки. В 20-е годы этот вопрос стал предметом острых споров. Ряд об­щественных деятелей—Э.Енчмен, С.К.Минин и др. отрицали философию, называя ее “орудием эксплуатации” и приравнивая к религии. “Подобно религии философия враждебна пролетари­ату”,—утверждал С.К.Минин [58, с. 126]. Отсюда негативная оценка им понятия “философия марксизма”, утверждение не­обходимости очищения науки от философии. Противоположную позицию занимал Н.И.Бухарин. Он доказывал органическую связь философии с различными научными дисциплинами, под­черкивал ее интеграционную роль в развитии научного мировоз­зрения, создании целостной системы знания [21]. Тем самым создавалась благоприятная почва для восприятия марксисткой философии в качестве методологического базиса развития науч­ного мировоззрения. В области психологии в ходе теоретичес­ких дискуссий также росло осознание необходимости интегра­ции усилий всех ее течений, их объединения на почве общего методолого-теоретического подхода. В этом многие ученые того времени видели выход из кризисного состояния психологии, идентифицируемого с ее теоретической и организационной раз­дробленностью и разобщенностью.

Именно в “осознанной потребности отдельных дисциплин в руководстве”, в необходимости “критически согласовать разроз­ненные данные, привести в систему разрозненные законы, ос­мыслить и проверить результаты, прочистить методы и основ­ные понятия, заложить фундаментальные принципы”, то есть создать “общую психологию”, видел Л.С.Выготский основу для преодоления кризиса психологии [26, с. 292]. “Психология,— писал он,—не двинется дальше, пока не создаст методологии” [там же, 423].

Второй важный вопрос состоял в том, какое философское учение должно быть положено в основу развития науки. Дискуссии 20-х годов показали поляризацию главных философс­ких течений—материализма и идеализма- и их однозначное связывание с теми или иными классовыми и политическими направлениями [60]. Так, философы идеалистического лагеря, оценивая марксистскую философию идентифицировали ее с вульгарным материализмом в науке и коммунизмом в полити­ке. С другой стороны, философы-марксисты, подчеркивали связь идеализма с капитализмом, контрреволюцией и религи­ей. Поэтому нельзя не согласиться с мнением о том, что “со­циально- классовая направленность философского мировоззре­ния затмевала то ценное, что имелось в содержании концеп­ций, находящихся в состоянии конфронтации” [там же].

И, естественно, что в условиях “триумфального шествия” социалистических идей во всех сферах общественной жизни в качестве такой общенаучной методологии, основания объедине­ния разноуровневых и разнонаправленных течений психологи­ческой мысли выступает философия Маркса, являющаяся методолого-теоретическим и идеологическим базисом и обоснова­нием осуществлявшихся в стране социальных преобразований.

Ставшая после победы революции руководящей силой обще­ства Коммунистическая партия уделяла науке большое внима­ние, оказывая на нее не только организационное, но и идейное воздействие. Проблемы научной политики государства и новой социалистической науки обсуждаются в работах многих видных деятелей партии и государства: В.И.Ленина, Л.Д.Троцкого, Н.И. Бухарина, А.В.Луначарского, Н.К.Крупской и др. В своей про­граммной статье “О значении воинствующего материализма”, опубликованной в 1922, В.И.Ленин обосновывал необходимость укрепления союза философии с естествознанием, перестройки естествознания на базе диалектического материализма [51].

Для пропаганды идей марксизма в науке и осуществления ли­нии воинствующего материализма в научном мировоззрении была создана сеть коммунистических изданий(журналы “Под знаме­нем марксизма”, “Вестник Коммунистической Академии”, “Ок­тябрь “и др.) и учреждений (Академия Коммунистического вос­питания и т. д.). Т.е. с первых же лет жизни нового государства наука была предметом его пристального внимания и контроля.

В этих условиях было естественно, что именно к марксиз­му обращались многие ученые в поисках тех точек опоры, ко­торые обеспечивали бы психологии выход из теоретического тупика, преодоление переживаемых ею организационных трудностей, дальнейшее ее прогрессивное развитие. Собственно же научной предпосылкой столь принципиальной теоретико-мето­дологической переориентации являлись объединяющая многих прогрессивно мыслящих психологов глубокая неудовлетворен­ность господствующей в психологии, начиная с конца XIX в., интроспекционистской, идеалистической парадигмой и поиск материалистических оснований познания психической реаль­ности.

Одними из первых отечественных ученых, выступивших с призывом построения новой психологии, базирующейся на основе марксизма, были П.П.Блонский и К.Н.Корнилов. Принявший идеи Октябрьской революции и вдохновленный открывающимися ею перспективами социального переустройства общества, П.П. Блонский связывал с этим и возможности качественного сдвига в развитии научного мировоззрения. Он критиковал идеалисти­ческую психологию, считая, что разрабатываемая ею проблема души—“проблема метафизическая, а не научная”. Поэтому “борьба против психологии души” оценивалась им как борьба против “религиозных и метафизических атавизмов в психологии” [II]. Блонский призывал к реформированию науки, доказывал, что прогресс в развитии психологии связан прежде всего с осво­ением ею марксизма: “Научная психология ориентируется на марксизм” [там же, с. 34].

Поиск конкретных путей построения новой психологии при­водит Блонского к отходу от проблемы сознания, понимаемой им как замаскированная форма психологии души, на позиции поведенчества, что, с его точки зрения, отвечает требованиям мате­риалистического подхода в психологии. Предметом психологии человека, согласно взглядам ученого, должно быть поведение человека, и сам человек рассматривается им как биологическое существо. Тем самым снимается противоречие между психологией и естествознанием. Психология, став наукой о поведении, превра­щается в раздел биологического знания. Однако, Блонский под­черкивал в то же время и важность социальных условий в раз­витии человека, понимая под последними совместную деятельность человека в разных сообществах. Психологические феномены рас­сматриваются Блонским как виды поведения.

Дальнейшая эволюция взглядов ученого состояла в отказе от поведенческих позиций и в принятии идеи о необходимости учета и исследования субъективных состояний при условии их строго материалистического объяснения.

Столь же безапелляционной и однозначной в этом вопросе была позиция К.Н.Корнилова. Выступая на 1-м Всероссийском съезде по психоневрологии в 1923 г., он также говорил об ак­туальной необходимости создания марксистской психологии.

Отмечая традиционную ориентированность психологии на связь с философским знанием, Корнилов считал вполне оправ­данным применение марксизма в реорганизации психологии. Причем, последний характеризовался им как “строго научное или, как говорят, “внутринаучное” философское мировоззре­ние” [43,с. 42].

Корнилова поддержали многие ученые, работавшие в основных психологических центрах страны: В.А.Артемов, Н.Ф.Добрынин, Л.С.Выготский, А.Р.Лурия, А.А.Смирнов, Б.М.Теплов и др. В начале 20-х гг. он становится одним из лидеров российской пси­хологии. Этому немало способствовал исход дискуссии, развер­нувшейся в это время между ним и Г.И.Челпановым. С Челпановым в послереволюционные годы ассоциировались традицион­ные идеалистические воззрения в российской психологии. Последовательный борец против материализма, сторонник эмпи­рической, интроспекционистской вундтовской психологии, Чел-панов сохраняет свои взгляды и в новых условиях. Декларируя необходимость осмысления возможностей использования марк­сизма в психологии, он в то же время последовательно отстаивал тезис о независимости эмпирической психологии от идеалисти­ческой философии. Тем самым, делалась попытка вывести пред­ставляемое им направление из под удара. Столь же, по мнению Челпанова, безосновательно связывание эмпирической психоло­гии с диалектическим материализмом. Позже Челпанов сделал безуспешную попытку обосновать возможность соединения инт­роспективной эмпирической психологии с марксизмом.

Главным оппонентом Челпанова становится Корнилов, кото­рый, критикуя идеализм и непоследовательность Челпанова, в то же время предлагал столь же непродуктивный путь чисто внешнего, механического, ассоциативного соединения маркси­стских идей с психологическими положениями. О проблеме “марксизм и психология”, по сути дела, спорили два человека, в равной степени далеко стоящие от понимания подлинного со­держания и эвристических возможностей марксистской фило­софии как методологии психологии. Столкнулись две крайние позиции: неприятие по существу нового философского мировоз­зрения и попытка его чисто механического внедрения в науку {16]. Не логика научных аргументов, а однозначное и прямоли­нейное восприятие социально одобряемого мировоззрения обес­печило победу Корнилова: в 1923 г. он замещает Челпанова на посту руководителя Психологического института. Этим факти­чески завершалась длительная борьба, ведущаяся между есте­ственно-научным и идеалистическим, интроспекционистским подходами в отечественной психологической науке.

И хотя некоторое время еще продолжалось обсуждение ука­занной проблемы, вопрос был решен уже однозначно в пользу марксизма. Например, неудачной оказалась попытка А.Н.Неча­ева, вслед за Г.И.Челпановым, на II Всероссийском съезде по психоневрологии в 1924 г. провести идею об отказе психологии от принятия тех или иных философско-мировоззренческих ос­нов. В изложении Нечаева это выступило в виде призыва “ни идеализма, ни материализма”. Этот тезис был отвергнут участ­никами съезда. Дискуссии и выступления обнаруживали доми­нирование материалистически ориентированных направлений в психологии, которые в 20-е гг. были представлены ререфлексологией В.М.Бехтерева и реактологией К.Н.Корнилова.

Выступая против интроспеционизма и отстаивая объективный путь исследования психики, указанные направления в то же время представляли упрощенную механистическую модель по­нимания и интерпретации природы и оснований функциониро­вания психики, фактически сводя ее исследование лишь к вы­явлению нервно-физиологических механизмов. Тем самым, в психологию вводилось новое понимание предмета психологии— поведение (или внешне выраженные реакции и рефлексы че­ловека в ответ на внешние воздействия).

Введение в отечественную психологию категории поведение связано с деятельностью И.М.Сеченова, И.П. Павлова, В.М. Бех­терева, А.А. Ухтомского [93].

Вот как определял предмет психологии В.М.Бехтерев: “Для рефлексологии... нет ни объекта ни субъекта в человеке, а имеется нечто единое—и объект и субъект, вместе взятые в форме деятеля, причем для стороннего наблюдателя доступна научному изучению только внешняя сторона этого деятеля, характеризующаяся совокупностью разнообразных рефлексов, и она-то и подлежит прежде всего объективному изучению, субъективная же сторона не подлежит прямому наблюдению и, следовательно, не может быть непосредственно изучаема...” [10,с.185].

Исходя из утверждения о недоступности психики непосред­ственному объективному исследованию, рефлексологическое направление приходит к отказу от ее изучения, считая, что не­обходимо все проявления человека—и элементарные и высшие (к последним он относит психическую деятельность или “духов­ную сферу”)—изучать строго объективно, а значит ограничить­ся лишь исследованием внешних особенностей действий чело­века в соотношении их с теми внешними (физическими, биоло­гическими, социальными) воздействиями, которые их обусловливают.

Таким образом, на смену интроспекционистской ориентации приходит новый подход, суть которого выражается в следующих характеристиках:

1.Объективный способ изучения всех проявлений человека;

2.Антропологическая ориентация: точкой отсчета является человек как целое в его взаимодействии с окружающей его дей­ствительностью;

3. Материалистическая трактовка психики как производной от деятельности организма и осуществляющихся в нем энерге­тических преобразований, при умалении отражательной приро­ды психики;

4. Антипсихологизм или игнорирование психики как пред­мета исследования.

В рамках поведенческого, рефлексологического подхода, став­шего в 20-е гг. доминирующим направлением изучения внутрен­него мира человека и выступающего за замену психологии (как субъективной науки) рефлексологией, был накоплен значитель­ный полезный опыт, который, к сожалению, в советской историко-психологической литературе долго не получал адекватной оценки. Возвращаясь к этой важной странице в истории разви­тия российской психологической мысли и оценивая ее с пози­ций современного развития психологической науки, нельзя не отметить ряд положительных моментов в рефлексологической концепции человека, предложенной и наиболее ярко представ­ленной в работах ее создателя В.М.Бехтерева [42; 52; 75].

Прежде всего необходимо указать на комплексный и систем­ный характер его научного подхода. Бехтерев заложил прочные основы интегрального целостного исследования человека. Чело­век в его целостности, в единстве всех его сторон, как поли­структурное многоуровневое образование—главный предмет его исследования. Человек у него—это и представитель определен­ного биологического вида, и носитель нервно-психической орга­низации, и продукт внешней среды. Стремление рассмотреть че­ловека в разных его проявлениях постепенно вступало в кон­цепции все больше в противоречие с биологизаторскими тенденциями, выражающимися в утверждении доминирования Природных основ человека при недооценке общественно-истори­ческих и культурных факторов детерминации его развития. Но сама идея всестороннего изучения человека, выдвинутая ученым, вносила существенный вклад в становление комплексного человекознания и имела большое значение для психологии. В этом отношении через Бехтерева осуществлялась преемственная связь: он реализовал в своем учении и способствовал введению в совет­скую психологическую науку традиционного для русской обще­ственной мысли целостного взгляда на человека. Принцип ком­плексности и системности осуществлялся ученым как на уровне теоретических разработок и при подготовке и реализации про­грамм эмпирических исследований, так и в его широкомасштаб­ных организационных нововведениях. Убедительный тому при­мер — история создания Института мозга и психической дея­тельности, в структуре и функционировании которого получили практическое воплощение идеи комплексности и системности. В нем были представлены все основные направления, исследующие человека на разных уровнях его организации: анатомической, ги­стологической, биохимической, биологической, физиологичес­кой, рефлексологической (психологической), включая индивиду­альную и коллективную рефлексологию, экспериментальную и детскую психологию, психотерапию, евгенику и т. д.

Из комплексного взгляда на человека вытекало стремление существенно расширить границы его изучения, исследовать все проявления его жизнедеятельности. Этой стратегии отвечала попытка Бехтерева очертить и описать предметную область наук о человеке и его психической жизни, включив, таким образом, в их состав новые отрасли: генетическую рефлексологию, рефлексологию труда, коллективную рефлексологию и т. д. Бехте­рев не ограничился анализом индивидуального поведения чело­века, а поставил вопрос об объективном изучении взаимодей­ствия поведения человека с поведением других людей.

Он первым в отечественной психологии дает определение предмета, задач и методов социальной (“общественной”) психо­логии, рассматривая ее в соответствии с теми же принципами, которые использовались им при разработке проблем индивиду­альной объективной психологии и рефлексологии человека:

“Предметом общественной психологии является изучение пси­хологической деятельности сборищ и собраний, составляемых из массы лиц, проявляющих свою нервно-психическую деятель­ность как целое, благодаря общению их друг с другом” [7, с. 8].

Выход в свет работы Бехтерева “Коллективная рефлексоло­гия” [9] фактически узаконил новую предметную область, явив­шись первым серьезным осмыслением и обобщением тех иссле­дований, которые проводились в данной области как в зарубеж­ной, так и отечественной психологической мысли.

В этом труде четко вновь проявились те теоретические “киты”, на которых строилось все учение Бехтерева: комплек­сность, объективный подход к исследуемым реалиям, механи­цизм. Последний проявился в стремлении в физических зако­нах (всего 23) найти универсальные основания (механизмы), которые позволили бы объяснить такие сложные социальные процессы, как развитие и преемствование культурных традиций; образование и динамика социальных общностей; изменение об­щественных взглядов и настроений и т. д. В определении мето­дов исследования социально-психологических явлений Бехтерев был последовательным сторонником объективного подхода. Использовалась та же стратегия, что и в объективной психоло­гии: исследование внешних проявлений “собирательной лично­сти” в зависимости от внешних воздействий. Представляют интерес содержащиеся в книге определения коллектива, типо­логия групп, описание механизмов возникновения общностей, теоретический анализ общения, его функций, видов, средств. Особый интерес представляет предложенная Бехтеревым проце­дура сравнительного анализа индивидуальной и групповой де­ятельности, позволяющая вычленить и изучить особенности и характер “влияния сообщества на деятельность входящей в него личности” [9,с. 61].

Уже этот перечень показывает, сколь значительным и новым взглядом на психическую реальность явился рассматриваемый труд Бехтерева. И хотя многие положения его далеко не бесспорны, являются результатом скорее житейского, а не научного обобщения, имеет место эклектичность, смешение разных подходов, все же выход этой книги стал заметным событием в развитии отечественной психологии 20-х годов. Он открывал важную страницу в становлении принципа социальной обусловлен­ности психики и поведения человека, ставшего позднее в отечественной психологии одним из ее главных методологичес­ких оснований.

Но несмотря на серьезные позитивные тенденции, связанные с утверждением объективного подхода в психологии и попыткой создания строго научного, системно и комплексно органи­зованного учения, все же очень многое в поведенческих течениях не удовлетворяло психологов и прежде всего—редукционистское сведение психики к нервно-мышечному механизму.

Не отвечала задачам углубления психологического познания и предпринятая К.Н.Корниловым попытка создать психологию, опирающуюся на марксизм, посредством механического слия­ния различных психологических течений: эмпирической психологии сознания и психологии поведения. Из эмпирической пси­хологии он брал признание значимости психических процессов и методов самонаблюдения. Поведенческое направление, пред­ставляющее объективный подход в психологии, оценивается Корниловым как более близкое к марксизму, но неприемлемым в нем является отказ от изучения псхических явлений. Отсюда им делался вывод, что марксистская психология должна стать синтезом этих двух течений и изучать и объективные основы психики и их субъективную сторону. При этом психическое рассматривалось лишь как отражение внутриорганических про­цессов. Основным понятием реактологии являлось понятие “ре­акция”, в котором указанные две стороны выступали, по мне­нию Корнилова, в единстве.

Таким образом, поведенческий подход в психологии не смог стать тем интегрирующим основанием, которое объединило бы различные подходы в понимании психического. Поиск предме­та психологии продолжался.

В связи с этим, углублялось и осознание значимости марк­систской теории как основания перестройки психологии, происходило все более тесное объединение ученых на основе марк­систской философии. И если в начале 20-х гг. марксистская психология рассматривалась как одно из возможных методоло­гических оснований психологии, то уже в конце 20-начале 30-х гг. она оценивалась как единственно возможная и подлинно научная линия в ее развитии. “Марксистская психология,— писал Л.С.Выготский,—есть не школа среди школ, а един­ственная истинная психология как наука, другой психологии, кроме этой, не может быть. И обратно: все, что было и есть в психологии истинно научного, входит в марксистскую психоло­гию: это понятие шире, чем понятие школы или даже направ­ления. Оно совпадает с понятием научной психологии вообще, где бы и кем бы она ни разрабатывалась” [26, с. 435].