§ 6. Развитие психоанализа в России

 

В условиях острой идеологической чистки, естественно, не имели ни малейшего шанса выжить и те направления психоло­гической науки, которые дерзнули заявить о своих претензиях на теоретическое лидерство в науке. Яркий пример тому—судьба фрейдизма, сторонники которого определяли его как учение, Проникнутое “монизмом, материализмом... и диалектикой, т. е. методологическими принципами диалектического материа­лизма” [55, с. 1б9], призывали объединить фрейдизм с марксиз­мом и связывали с ним перспективы развития психологии.

Еще до революции 1917г. психоанализ привлек к себе внимание русских исследователей, которые применяли метод и 1 Популяризировали теорию Фрейда. После революции психоанализ продолжал развиваться в России 20-х гг., как ни в одной другой стране мира, работы Фрейда и других психоаналитиков интенсивно переводились и издавались. Психоаналитическое учение нашло сторонников в среде медиков, педагогов, литера­туроведов. Идеи Фрейда осмыслялись учеными, философами и психологами. Психоанализ включился в решение общегосударственной задачи воспитания ребенка. Возможность применения психоаналитического метода к детям обсуждалась на коллегиях Народного комиссариата просвещения и Главнауки. В мае 1918 г. был учрежден “Институт ребенка”, задачей которого являлось всестороннее изучение и распространение знаний о природе ребенка и его воспитании в дошкольном возрасте. В работе института важное место отводилось психологической лаборатории. В Петрограде психоаналитическая проблематика разрабатывалась в Институте по изучению мозга под руководством В.М.Бехтерева. Здесь в качестве ассистента работала Татьяна Розенталь, одна из первых русских психоаналитиков, И читавшая курс лекций “Психоанализ и педагогика” и осуществлявшая лечебную и исследовательскую работу. В лаборатории е психотерапии и гипноза Института мозга проводили лечение психоанализом по Фрейду, а также использовали катартический метод психоанализа В.Франкла.

Работы по изучению ребенка велись и в Московском психо­неврологическом институте, где с 1920 г. отделом психологии заведовал И.Д.Ермаков, активный пропагандист идей Фрейда. Для исследования детей он использовал метод свободных ассо­циаций, обращая внимание в первую очередь на эмоциональную сферу. Ермаков разрабатывал новый методический подход к анализу детского рисунка, вел работы по изучению половой жизни ребенка. С именем И.Д.Ермакова связано дальнейшее развитие и организационное оформление советского психоана­лиза. В 1921 г. под его руководством при отделе Психоневроло­гического института был открыт детский дом-лаборатория. В документах о его создании подчеркивалось, что дом-лаборатория опирается на психоаналитическое учение З.Фрейда. Здесь изуча­лись душевно здоровые дети в возрасте от года с точки зрения проявления бессознательных влечений. Главной задачей дома-лаборатории стала выработка методов изучения и воспитания полноценных в социальном смысле детей. Ермаков исходил из понимания психоанализа как метода “освобождения ущербного человека от его социальной ограниченности” [30]. Поэтому боль­шое значение он придавал новым формам воспитания в коллек­тиве, полагая, что их надо применять с самого раннего возраста. Изучению раннего периода детства, периоду наиболее сильного проявления инстинктов, лежащих в основе последующего разви­тия ребенка, уделялось первостепенное внимание.

Психоаналитическое движение в стране в это время приоб­ретало все больший масштаб. Психоаналитические группы воз­никают в Петрограде, Москве, Киеве, Одессе, Казани. Предста­вители этого направления принимали участие в работе между­народных психоаналитических конгрессов, публиковали свои материалы в зарубежных журналах и состояли членами зарубежных психоаналитических организаций. Методы психоанализа применялись в психиатрической практике, некоторые педа­гоги в школах и воспитатели в детских садах опирались на пси­хоаналитические концепции в процессе воспитания детей, осуществлялась психоаналитическая интерпретация художе­ственного творчества [24; 32; 64; 71; 72; 82].

Если на I Всероссийском съезде по психоневрологии в 1923 г. было представлено несколько сообщений членов психоанали­тических групп из Москвы и Казани, то на 2-ом психоневроло­гическом съезде 1924 г. работы психоаналитической тематики были представлены значительно шире и оказались в центре внимания.

В 20-е годы психоанализ так же как и другие направления Психологии подвергся критическому пересмотру и теоретичес­кому осмыслению с позиций марксистской философии. Многие ученые были втянуты в дискуссию о соответствии психоанали­за марксизму. П.Блонский, В.Гаккебуш, Л.Выготский, В.Волошинов, И.Сапир, Б.Быховский, М.Рейснер, А.Варьяш, А.Деборин, А.Лурия, А.Залкинд, Б.Фридман, Н.Карев, В.Юринец и др. на страницах научных и партийных изданий давали очень раз­ные оценки психоанализу. В это время по аналогии с марксиз­мом начинает широко использоваться термин “фрейдизм”, ко­торым стали называть учение Фрейда.

Члены психоаналитической ассоциации. А.Р.Лурия и Б.Д. Фридман отстаивали точку зрения на психоанализ как на науч­ный метод, чисто материалистический метод, находя в анали­тической теории и марксизме ряд методологически близких позиций. Как отмечал Лурия, психоанализ строит свою систе­му психологии, соответствующую методологическим требовани­ям современной позитивной науки, сформулированным диалек­тическим материализмом. Выступая против “недочетов и гре­хов узкоэкспериментальной психологии” он представляет собой попытку избежать ее ошибки [55, с. 171]. Как и марксизм, пси­хоанализ, согласно мнению Лурии, ставит задачу изучения це­лостной личности, механизмов ее поведения. Для него харак­терен монистический, динамический подход к личности. Вмес­то изучения отдельных функций он исследует непрерывные процессы, в которых отражается органическая связанность ре­бенка с психикой взрослого человека; им рассматривается не “человек вообще”, а изучаются детерминирующие социальные влияния на механизмы человеческой психики; вместо эмпири­ческого описана явлений сознания “так, как они нам даны” ставится задача аналитического изучения внутренней обуслов­ленности явлений, “так, как они нам не даны”, но как они мо­гут быть изучены на основе метода объективного анализа [там же, с. 174]. Утверждалось, что психоанализ построен на фунда­менте материалистического монизма, рассматривающего психи­ческие явления как разновидность органических явлений. По­этому он решает непосредственно задачу диалектического мате­риализма—изучение целостной личности и движущих сил ее психики. В психоанализе главным становится социально-биоло­гическое объяснение явлений психики; человек понимается как единый биосоциальный организм. В этом Лурия усматривал близость психоанализа марксизму как учению, ориентирован­ному на “активистический, практический” подход к изучению исторического человека, выдвигающему на первый план вопро­сы, “связанные с мотивами человеческого поведения, с механиз­мами воздействия на человека раздражении биосоциальной среды и его реакцией на них” [там же, с. 176].

Лурия считал, что в понимании природы и механизмов вле­чений учение Фрейда имеет точки соприкосновения с теорией условных рефлексов. Психоаналитический подход к проблеме личности сводится к изучению раздражении, воздействующих на организм и реакций организма на эти раздражения. Выделя­ются два вида раздражении: внешние, идущие от биологической и социальной среды, и внутренние—от физиологических про­цессов организма. Особое внимание придается второй группе малоизученных внутренних раздражении, называемых влечени­ями. Лурия подчеркивает, что влечения рассматриваются Фрей­дом в строго монистическом аспекте, т. к. они включают в себя явления чисто соматического, нервного раздражения, внутрен­ней секреции с ее химизмом, и не несут на себе психологичес­кого отпечатка. Отсюда делается вывод, что вместе с реактоло­гией и рефлексологией человека психоанализ, исследующий психические явления в плоскости учения об органических про­цессах, происходящих в целостном организме, закладывает “твердый фундамент психологии материалистического мониз­ма” [55,с.194].

Б.Д.Фридман в работе “Основные психологические воззрения Фрейда и теория исторического материализма” утверждал, что взгляды Фрейда и марксистская точка зрения на образование идеологии дополняют друг друга: марксизм изучает источники идеологических явлений, а фрейдизм—способ, психический механизм их образования. “Исторический материализм рассмат­ривает общественное “сознание” как продукт и отражение хода истории, т. е. борьбы различных “желаний” (интересов) в об­ществе. Учение Фрейда дает объяснение тому, как совершает­ся процесс образования желаний и отражения их борьбы в “го­ловах” людей под влиянием внешних обстоятельств” [81, с. 152]. Фридман оставался наиболее ярко выраженным сторонником совмещения фрейдизма с марксизмом даже тогда, когда спор приобрел политический характер борьбы за чистоту идеологии. В 1929 г. он писал: “Вопрос когда-то стоял таким образом— может ли психоанализ как психоаналитическая дисциплина лечь в основу будущей марксистской психологии? Я принадле­жу к тем, которые думают, что никакой другой метод, никакое другое направление в психологии не содержит в себе тех элемен­тов, которые нам необходимы для построения марксистской психологии” [31,с. 120].

Выступая против обвинения психоанализа в идеализме его сторонники пытались продемонстрировать связь этого учения с материалистической диалектикой. Так Б.Быховский утверждал, что материалистическое обоснование психоанализа не только возможно, но и необходимо. За субъективистской “шелухой” фрейдовской терминологии скрывается рациональное зерно, согласуемое с реактологией и рефлексологией; нужно только пересадить фрейдовское учение на почву диалектико-материалистической методологии, тем самым избавив его от мистициз­ма и обнаружив его объективный, научный характер. Быховский видел рациональное ядро психоанализа в том, что, выдви­гая два главных принципа психической деятельности— принципы удовольствия и реальности- он ставит вопрос, по сути, о механизмах психической регуляции поведения, подтвержда­емых положениями биологии, теории эволюции, реактологии и рефлексологии. Быховский считал, что “несовершенные иска­ния Фрейда чреваты многими ценными мыслями и перспекти­вами, которые следует извлечь и взрастить на плодотворной почве диалектического материализма” [22, с. 255].

Стремление совместить психоанализ с марксизмом, обосно­вать его роль в построении новой материалистической психоло­гии приводило ко все более критическому анализу самого уче­ния Фрейда. Как его противники, так и сторонники не принимали полностью всех теоретических построений системы Фрей­да, отмечая ее достоинства, новаторские идеи, они находили в ней в то же время несоответствия, натяжки, ошибочные допу­щения и пытались переосмыслить, приспособить это учение к языку других влиятельных течений современной им психоло­гии, к языку марксизма. Но такие “исправления” психоанали­за в духе марксизма приводили в результате к трансформации и того и другого. Примером здесь могут служить психоанали­тические разработки в духе марксизма А.Залкинда, Г.Малиса, А.Варьяша [23; 35; 56].

А.Залкинд, активный сторонник психоаналитического дви­жения в 20-е годах (и столь же активный его ниспровергатель в 30-е), выступал за преемствование марксизмом учения Фрей­да, при условии освобождения последнего от некоторых “дуа­листических и идеалистических элементов”. Он утверждал, что теория полового влечения не является истинным центром фрей­дизма, поэтому именно ее следует изъять. В итоге возникает “стройная психофизиологическая архитектура”, которая каче­ственно не страдает без сексологических построений, отсутствие которых не отражается на понимании открытых Фрейдом пси­хологических механизмов [35, с. 152]. Залкинд считал, что надо лишь “расшифровать” громоздкие фрейдовские построения, “почти полностью отдающие сочнейшим идеализмом”, и пере­вести их в русло объективистических и монистически-матери­алистических понятий. В этом, по его мнению, может помочь рефлексологический метод, т. к. “его чистый объективизм и биологический монизм разрушают метафизические леса вокруг здания фрейдовского учения и обнаруживают стойкую матери­алистическую сущность действительного, не искаженного фрей­дизма” [там же, с. 153]. Залкинд осуществляет перевод фрейдов­ской терминологии, находя соответствия между положениями психоанализа и рефлексологии и в результате получает вместо понятий “желание”, “удовольствие”, “вытеснение”, “страте­гии”, “бессознательное”, “бегство в болезнь” объективные по­нятия—“рефлекс”, “очаги оптимального возбуждения”, “фонд наименьшей энергетической затраты”, “торможение”, “растормаживание”, “рефлекторная направленность” и т. д.

Для Залкинда главную ценность в психоанализе представля­ет влияние среды на фонд биологических навыков. Во внешней среде, если она неправильно организована, накапливаются раз­дражения, чуждые организму, раннедетскому опыту человека, приобретенному на основе безусловных рефлексов, т. е. фонду удовольствия (или “принцип удовольствия” по фрейдовской тер­минологии). Современная окружающая человека капиталисти­ческая среда препятствует накоплению новых приспособляющих навыков; организм находится в состоянии стойкого торможения по отношению к новым раздражителям, он “как бы противопо­ставляется среде, сохраняя под спудом большую часть своего энергетического фонда” [там же, с. 155]. Под влиянием усиле­ния, сгущения новых раздражении происходит растормаживание и приспособление к реальности, что и есть “борьба принци­па удовольствия с принципом реальности”. Невостребованная энергия требует своего высвобождения, а это возможно лишь при реорганизации среды, при создании растормаживающих, т. е. “сублимирующих”, факторов. “Современная общественная жизнь, подавляя естественные—общебиологические и соци­альные—проявления, старательно нагнетает всю выдавленную ею из человеческих организмов энергию в сторону полового, удивительно ли, что в результате подобной “работы” нас постиг­ло целое половое наводнение” [там же, с. 160]. Но эту огромную энергию, творческий потенциал важно направить в нужное рус­ло, “не на половом, а на социальном лежит ответственность за потопление этих резервов” [там же, с. 160].

Изменяя определенным образом среду, можно влиять на орга­низм, управлять влечениями, физиологическими функциями, направлять высвобождающуюся энергию в русло, нужное рево­люционной общественности. Такое понимание фрейдовского учения приводило ко все большей апелляции к социальному фактору в объяснении функционирования индивидуальных пси­хических структур, к социологизации не только психики, но даже и физиологии человека. А.Залкинд считал, что возможна “глубочайшая марксистская революция внутри психофизиоло­гии”, основанная на новейших завоеваниях физиологии, связан­ных с учением о рефлексах, и психоаналитических воззрениях:

“Помимо и против воли самих авторов этих научных открытий, вряд ли ожидавших такого их применения, марксисты обяза­ны немедленно заняться социологизированием психофизиоло­гии” [34, с. 10]. Большое внимание он уделял вопросам полово­го воспитания. Ряд его статей по теме “классового подхода к половому вопросу” вызвал живой интерес и критику в партий­ной печати. Попытка разработать новую марксистскую модель полового поведения отражала признание детерминирующего влияния “нового содержания среды” на психофизиологию ин­дивида. “Октябрьская революция, - писал Залкинд, - проделала чрезвычайно сложную ломку в идеологии масс, достаточно слож­ные сдвиги вызвала она и в их психофизиологии. Меняющаяся социальная среда изменяет не только сознание, но и организмы” [36,с. 8].

Такого рода толкования психоанализа вызывали серьезную критику. В работах Л.Выготского, А.Деборина, В.Волошинова, И.Сапира, В.Гаккебуша критике подвергался фрейдизм и попыт­ки срастить его с экономическим учением Маркса. Оппоненты обвинялись в непонимании сути марксизма, в неправомернос­ти смешения частей двух методологически несовместимых сис­тем, в излишнем увлечении гипотетическими построениями психоанализа. Но помимо научной критики существовала еще и партийная. Поводом к ней стало признание позитивной мето­дологической роли психоанализа и сближение его с социальной доктриной марксизма. Например, А.Варьяш предложил в каче­стве методологической основы историко-философских исследо­ваний наряду с традиционным для марксизма анализом произ­водственных отношений проводить также “подробный анализ обрабатывающих функций психической деятельности челове­ка”, обращаясь при этом к психоанализу [231. Он обосновывал возможность толкования положения психоанализа в понятиях марксизма, а утверждения Энгельса и Маркса—в понятиях Фрейда. При таком соотнесении марксизма и психоанализа пос­ледний получал общественно-политическое измерение, начинал претендовать на место марксизма. Вторжение в сферы офици­альной идеологии не могло быть не замеченным в условиях, когда усиливалась тенденция утверждения моноидеологии. Конечно же, такие допущения сразу же вызвали резкий отпор в партийной печати [З].

Если и раньше некоторые позиции психоанализа подверга­лись критике, обвинению в идеализме, то начиная с 30-х гг. оценки его приобретают жесткий, однозначно отрицательный характер. Психоанализу инкриминируются различные полити­ческие грехи и ошибки. Так, А.Залкинда, как одного из руко­водителей “психоневрологического фронта”, причислили к “меньшивиствующим идеалистам”, обвинили в недостаточно критическом разоблачении реакционного учения Фрейда. А.Варьяша критиковали в “прямом скатывании к психоанализу”, в механистической ревизии марксизма [77]. Даже те, кто в 20-е гг. активно выступал против фрейдизма и его сближения с мар­ксизмом (А.Деборин, Н.Карев, В.Юринец), в 30-е гг. обвиняются в политической близорукости, в том, что они вели критику с формально-схоластических позиций и не смогли вскрыть “кон­трреволюционную сущность” учения Фрейда.

Эти гонения на науку совпали по времени с падением одного из ведущих политических лидеров Л.Д.Троцкого. Теперь в ра­ботах историков науки все чаще подчеркивается тесная связь исчезновения психоанализа из советской психологии с оконча­нием в СССР политической карьеры Троцкого [48; 50; 89].

В своих публичных выступлениях и в работах Троцкий час­то одобрительно отзывался о психоанализе. Некоторые члены Русского психоаналитического общества были близки к нему, например писатель А.Воронский, дипломат, вице-президент Общества В.Копп. Многие психоаналитики ссылались в своих попытках обосновать значение психоанализа для марксистской психологии на высказывания Троцкого, апеллировали к его авторитету. Эта связь с гонимым политическим лидером сыграла свою роль в изменении отношения к психоанализу.

В одном из номеров “Пролетарской революции” за 1931 г. Сталин выступил с письмом “О некоторых вопросах истории большевизма”. В нем он назвал троцкизм “передовым отрядом контрреволюционной буржуазии” и призвал к непримеримой борьбе с “гнилым либерализмом” и “троцкистской контрабан­дой” [74, с. 3-12]. После этого наступление на психоанализ шло уже под знаком борьбы с “классовыми врагами в науке”, при­верженцами “троцкистской контрабанды” [49]. В первом номе­ре журнала “Психология” за 1932 г. появились статьи А.Талан­кина, Ф.Шемякина и Л.Гершоновича, в которых психоанализ напрямую соотносился с троцкизмом. Таланкин указал на то, что своевременно не был разоблачен троцкизм в психологии, так как “никто иной, как Троцкий, обосновал идею объединения учений Фрейда и Павлова, как основы психологии” [78, с. 39]. Шемякин и Гершонович в статье “Как Троцкий и Каутский ревизуют марксизм в вопросах психологии” обвинили Троцко­го в том, что он выдавал за подлинный марксизм механистичес­кую теорию Павлова, соединенную с “идеалистической и мета­физической теорией Фрейда—этой одной из наиболее реакци­онных теорий” [84, с. 7]. Осуждению были подвергнуты и психологи, не сумевшие разоблачить должным образом “воин­ствующий идеализм теории Фрейда, показать ее смыкание с фашизирующей буржуазной наукой, вскрыть на основе ленинских указаний ее классовую природу и враждебность диалектическо­му материализму” [там же, с. 10].

Кампания за очищение науки от “скверны троцкизма”, ис­коренение инакомыслия привела к тому, что началось широкое ниспровержение психоанализа в научных учреждениях и в учеб­ных заведениях. Создавались комиссии, подвергавшие переоцен­ке теоретическую и практическую деятельность ученых. В на­чале 1931г. прошел ряд собраний на кафедре Академии комму­нистического воспитания, где осуждались “идеологические ошибки” А.Лурии, Л.Выготского, А.Залкинда и др. ученых, проявивших “недостаточно бдительности” по отношению к пси­хоанализу и фрейдизму [59]. В печати и на научных конферен­циях все настойчивее звучали призывы к самокритике, к пуб­личному отречению от “идеологически неверных взглядов”. Ученые, обращавшиеся к осмыслению психоаналитических идей, вынуждены были признаваться в ошибках и грехах, на­зывать психоанализ “биологизаторской, антимарксистской, реакционной” теорией, несовместимой с классовой сущностью процессов развития и классовыми задачами воспитания. Одни раскаивались в некритическом упоминании имени Фрейда, дру­гие вообще отрекались от прежних взглядов, изобличали себя в “политической близорукости”. Указанная кампания заверши­лась изгнанием психоанализа из отечественной теории и прак­тики. Любое обращение к идеям психоанализа, попытки пози­тивно применять его начинает с 30-х гг. восприниматься как недозволенное, опасное, политически преследуемое. Эта тенден­ция сохранялась в нашей стране многие годы.