Глава 2. Развитие психологии в россии в 20-30-е годы

 

§ 1. Революция и психология

 

Коренные изменения основ общественного устройства, став­шие следствием победы Октябрьской революции 1917 г. в Рос­сии, не могли не отразиться и на содержании научного мировоз­зрения. Рождавшаяся государственность, новые формы управ­ления обществом охватывали своим влиянием и включали в свою сферу все стороны социальной жизни, в том числе науку.

Немногие представители интеллигенции, в том числе и уче­ные-психологи, безоговорочно приняли революционные измене­ния в России. Большинство известных психологов заняло ней­тральную, если не сказать оппозиционную, позицию в отноше­нии новой власти. При этом основной критике подвергались прежде всего способы управления обществом, в первую оче­редь—фактический запрет на инакомыслие, на отстаивание или даже высказывание собственной точки зрения на происхо­дящие события. Подобная позиция не могла остаться незамечен­ной и вызывала раздражение в кругах политического и идеоло­гического руководства Советского государства. Однако в первые послереволюционные годы перед ним стояли как минимум две задачи, заставлявшие мириться до поры до времени с интелли­гентской оппозицией: необходимость сохранять видимость пе­ред мировой общественностью сотрудничества с представителя­ми разных слоев российского общества (в том числе и учеными) в деле строительства государства рабочих и крестьян и нацелен­ность всех усилий революционного правительства на решение первоочередной задачи—удержание власти. Однако уже к на­чалу 20-х годов ситуация в Советской России принципиально меняется: решена проблема власти, началось формирование новой, пролетарской интеллигенции. В связи с этим актуальной становится задача “наведения порядка” (т. е. обеспечения един­ства мировоззрения) в сфере культурной и научной жизни стра­ны. И именно в этот момент репрессивный аппарат обрушива­ется на тех, кто на заре революционных преобразований имел неосторожность осуждать социальные нововведения или диску­тировать с большевиками относительно путей и форм создания новой социальной общности. Тем более, что в июне-июле 1922 года в стране фактически было покончено с активной полити­ческой оппозицией (именно в это время состоялся суд над соци­алистами-революционерами, в результате которого из страны были высланы лидеры эсеров и меньшевиков). И несмотря на то, что большой политической угрозы интеллигенция не пред­ставляла, тем не менее решением вопроса о судьбе русских уче­ных занимались первые лица государства. В июне 1922 года официальный печатный орган газета “Правда” публикует ста­тью под названием “Диктатура, где твой хлыст?”, в которой уже ставится вопрос о необходимости “разобраться” с теми, кто имел свою точку зрения на происходящее в стране Советов. И вот 31 августа в печати появляется сообщение о высылке из страны наиболее активных “контрреволюционных элементов” из сре­ды профессоров, врачей, агрономов, литераторов. В их числе были и известные ученые идеалистического направления, зани­мавшиеся психологической проблематикой: С.Л.Франк, осново­положник так называемой философской психологии, известные религиозные философы Л.П.Карсавин, И.А.Ильин, Н.А.Бердя­ев, один из организаторов и редактор журнала “Вопросы фило­софии и психологии”, руководитель Московского Психологичес­кого общества Л.М.Лопатин, социолог П.Сорокин, один из ве­дущих специалистов в области изучения иррационального Б.П.Вышеславцев и другие. Выдворение из страны известных ученых, составлявших цвет русской интеллигенции, нанесло мощный удар по науке, приведя к разрыву преемственности в развитии культурных процессов.

В то же время ряд ученых с энтузиазмом воспринял соци­альные преобразования, проводившиеся под лозунгами “соци­альная справедливость”, “равенство”, “свобода”, “братство”, “интернациональная пролетарская солидарность”. Они искренне верили в то, что Россия стоит на пороге социального и духов­ного возрождения, что революция открыла новые, невиданные доселе перспективы в развитии общества, стремились активно включиться в созидание новой жизни и несмотря на сложные условия послереволюционной разрухи отдавали все силы воссоз­данию научной жизни в молодом советском государстве. Так, выступая на публичном заседании Института мозга в 1919 г., известный русский ученый В.М.Бехтерев говорил: “На перело­ме истории нельзя стоять на перепутье и ждать, нужна воля к действию, к строительству и созидательной работе, и для нас, научных деятелей, которые всегда отдавали свои силы на слу­жение человечеству, не должно быть колебаний. Мы должны отдавать себе отчет, будем ли мы с народом, который, завоевав себе свободу, хочет строить свое будущее сам и зовет нас соуча­ствовать в этом строительстве. Может ли быть сомнение в отве­те на этот вопрос? Мы должны поэтому стремиться к тому, что­бы сократить по возможности время разрухи, отдавая всю сум­му наших знаний и все умения на созидательную работу в настоящих условиях страны и на пользу народа” [8, с. 5].

Именно этими, утвердившимися в части научного сообщества, высокими гражданскими мотивами, принятием целей и ценно­стей нового общества объясняется, по-видимому, отмечаемый многими очевидцами событий послереволюционных лет всплеск научной активности, проявившийся и в области психологии. “Такого обилия выброшенных на общественный рынок идей,— писал К.Н.Корнилов в 1927 г.,—часто противоречивых, мо­жет быть и ошибочных, даже ненужных, мы не наблюдали ни­когда еще в истории русской психологии” [45, с. 215].

В качестве основных объективных предпосылок возрастания интенсивности жизни психологического сообщества могут быть выделены две основные группы факторов. Во-первых, это зап­росы общественной практики к психологическому знанию, а во-вторых, потребности самой психологической науки, занятой в первые послереволюционные годы поиском новых методологичес­ких оснований в русле марксистской философии.

Восстановление народного хозяйства после Первой мировой и Гражданской войн, начавшаяся в послереволюционный период реконструкция промышленности и индустриальное строитель­ство, осуществление коренных преобразований сельского хозяй­ства ставили на повестку дня проблему всемерной активизации и эффективного использования потенциала человека. Таким образом, сама жизнь объективно формулировала социальный заказ перед комплексом наук о человеке, что не могло не стать благоприятной почвой для их развития в первое послереволю­ционное десятилетие.

Важной сферой приложения психологического знания явля­лись и процессы, протекающие в сфере культурной жизни. Раз­ворачивающееся движение за ликвидацию неграмотности, созда­ние основ пролетарской культуры, перестройка системы обра­зования, решение задач формирования “нового человека”—все это требовало серьезного психологического осмысления и обо­снования.

Немаловажное значение играла поддержка науки со стороны государства, которое в период своего утверждения, видимо, нуждалось в опоре на интеллектуальный потенциал, в теорети­ческом и идейном оправдании и обосновании планируемых и осуществляющихся преобразований. Симптоматично, что в труд­ном для Советской республики 1918 г. принимается решение о создании в Петрограде Института по изучению мозга и психи­ческой деятельности. В том же году кафедра психологии и ла­боратория экспериментальной психологии открываются при Тбилисском университете. В 1920 г. начинается обучение на Московских высших научно-педагогических курсах, готовящих специалистов в области педагогики и психологии. В 1921 г. организован Московский научно-педагогический институт дет­ской дефективности, имевший факультет психической дефек­тивности; открыт педагогический факультет во втором Москов­ском государственном университете, включающий в свой состав отделение педологии; психолого-педагогическая лаборатория учреждается при Академии социального воспитания и одновре­менно здесь разрабатываются проекты создания психологичес­кой лаборатории на правах НИИ. В том же 1921 году принима­ется специальное постановление Совнаркома о помощи лабора­тории, возглавляемой И.П.Павловым, и т. д.

Отвечая на актуальные запросы общественной практики, психология активно включается в жизнь. Начинается период ее самоутверждения.

Бурное развитие в первые послереволюционные десятилетия получают различные психологические прикладные дисциплины (психотехника, психология управления в форме движения за научную организацию труда, психогигиена, педология, библиопсихология и т. д.); осуществляется поиск новых форм связи психологии с практикой, возрастает результативность, экономи­ческая и социальная эффективность психологических разрабо­ток.