3.2. Личность н философско-психологической концепции с.Л. Рубинштейна

 

Как отмечалось, на первом этапе разработки личностного прин­ципа Рубинштейн преимущественно доказывает необходимость объективного подхода к личности. Это было связано прежде все­го с преодолением ее идеалистического понимания, кризиса ми­ровой психологии, в котором идея личности была одной из наи­более критических. Поэтому его интересует, как личность про­является в деятельности (в ином) и в ней формируется. Одновременно это есть изначальный и сохраняющийся на всем протяжении разработки им проблемы личности принцип рассмот­рения личности в развитии, в функционировании, в изменении. Как мы увидим ниже, позднее, в 50-х годах, Рубинштейн поста­вит акцент на внутренних механизмах, движущих силах лично­сти, на способах преобразования ею внешних воздействий и рас­смотрит ее не только как субъекта деятельности, но и как субъекта жизненного пути. Однако подчеркнем, что принцип объекти­вации как проявления творческой сущности личности в деятель­ности, который Леонтьев назвал “экстериоризацией” и ввел в качестве нового в свою концепцию в 1975 году, был разработан уже в 20-х годах Рубинштейном. В двадцатых годах Рубинштейн рассматривал проблему развития личности, осуществляющегося в деятельности, а также—подобно З.Фрейду и К.Левину—ее динамические тенденции. Позднее его, как и других психологов, интересует психическая, характерологическая устойчивая специ­фика личности каждого человека, личность как устойчивый психический склад человека [121, 225]. А еще позднее—в “Ос­новах общей психологии” (1940) личность определяется через триединство—чего хочет человек, что для него имеет привле­кательность (это так называемая направленность как мотивационно потребностная система личности, ценности, установки, иде­алы); что может человек (это его способности и дарования), на­конец, что есть он сам, т. е. что из его тенденций, установок и поведения закрепилось в его характере. В этом триединстве не­противоречиво соединены и динамическая характеристика лич­ности (направленность, мотивационная система) и ее устойчивые качества—характер и способности.В 30-40-е годы Рубинштейн разработал понятие, ставшее классическим для отечественной психологии—понятие направленности как совокупности созна­тельных жизненных устремлений и способов их выражения. (По­нятие направленности стало одним из общепризнанных в психо­логии, но затем наполнилось идеологизированным содержанием, поскольку направленность классифицируется на коллективисти­ческую и эгоистическую (индивидуалистическую). Личностный же склад это способ реализации человеком своих возможностей и устремлений в жизни. Все поступки и проявления человека в жизни, согласно Рубинштейну, затем закрепляются поредством механизма обобщения в его характере, т. е. личность рассматри­вается как открытая система “Вместе с тем очевидно,- писал Рубинштейн,- что человек сам участвует в выработке своего ха­рактера, поскольку характер складывается в зависимости от мировоззрения, от убеждений и привычек нравственного поведе­ния, которые он у себя вырабатывает, от дел и поступков, кото­рые он совершает,- в зависимости от всей его сознательной дея­тельности, в которой характер, как сказано, не только проявля­ется, но и формируется. Характер человека, конечно, обусловлен объективными обстоятельствами его жизненного пути, но сами эти обстоятельства создаются и изменяются в результате его поступ­ков, так что поступки и жизненные обстоятельства, их обуслов­ливающие, постоянно переходят друг в друга” [185, ч.2, с. 235].

Уже из этого высказывания очевидно, что масштабом разви­тия и совершенствования личности является ее жизненный путь. Рубинштейн стремился выявить взаимосвязь личности и ее жиз­ни первоначально в форме довольно общей идеи о “повторных этапах жизни”, тем самым связанных с изменением личности или определяемых ей, а затем совсем конкретно—введя поня­тие личности как субъекта жизни.

В 50-е годы Рубинштейн разрабатывает концепцию личнос­ти как субъекта жизни [188]. Способность личности строить свои отношения с миром, выбирать жизненную позицию, избиратель­но, сугубо индивидуально действовать в соответствии с высши­ми жизненными ценностями и системой мотивов характеризу­ет ее на высшем уровне ее. развития.

Личность в качестве субъекта организует и структурирует свою жизнь, регулирует ее ход, выбирает и осуществляет избран­ное направление. Концепция субъекта жизненного пути реша­ет старую проблему—как соединить индивидуально-биографи­ческий (идиографический) и типический (номотетический) под­ходы, которую попыталась впервые разрешить Ш.Бюлер. Она соединила принцип уникальности, неповторимости при рассмот­рении личности с требованием учесть закономерный характер ее психической и личностной организации в понятии “жизни как истории”. В нем подчеркивается и биографическая уникаль­ность жизни и, как в любой истории—закономерность. Одна­ко Ш.Бюлер избрала в конечном счете внешнюю по отношению к самой личности единицу анализа жизненного пути — событие. Жизненный путь оказался раздробленным на два ряда не связанных друг с другом—внешних и внутренних событий. Именно поэтому впоследствии и разделились биографический подход, собственно событийный и, полусоциологический— полу-возрастной, в котором пытались установить единую для всех людей и в этом смысле закономерную—периодизацию жизненного пути. Иными словами, бюлеровский синтез оказался недостаточно конструктивным. Забегая вперед, отметим, что у Ананьева, который наиболее детально и эмпирически разрабо­тал проблему жизненного пути (“жизненного цикла”) идея не­повторимой индивидуализации жизненного пути, в свое время выдвинутая Ш.Бюлер, оказалась утраченной и уступила место универсальной социо-онтогенетической типизации—теории жизни, единой для всех людей—(детство, выбор профессии, создание семьи, пик карьеры, старость и т. д.) [14].

В концепции субъекта жизни личность рассматривается как источник и движущая сила жизненной динамики, позволяя рас­крыть зависимость динамики, пролонгированности жизненных тенденций, зависимости качества и ценностного уровня жизни от личности. Таким подходом, с одной стороны, преодолевает­ся обособление личности от онто- и жизнегенеза, с другой—без­личный подход к изучению жизненных структур, событий, пе­риодов. Субъекта характеризует способ реализации ценностей в жизни, борьба за них, готовность платить личностную цену за их достижение [188].

Единство сознания и деятельности—механизм которого был раскрыт Рубинштейном еще в 20-ЗОх годах, осуществляется лич­ностью как субъектом. Прослеживая связь сознания и деятель­ности, Рубинштейн показал, что сознание есть такой высший психический процесс, который является способом личностной регуляции складывающихся в деятельности отношений. Созна­ние не просто высшее личностное образование; оно осуществляет по крайней мере три взаимосвязанных функции: регуляцию пси­хических процессов, регуляцию отношений и, наконец, регуля­цию деятельности и всей жизни субъекта [188].

Радикальное отличие Рубинштейновской концепции сознания от многих других, особенно интенсивно развивавшихся в 40-50-х годах на стыке с гносеологией, заключается в том, что он не сводит сознание к отражению, к познанию (хотя в гносеологии признавалась целеполагающая функция сознания, к отражению, казалось бы, никак не сводимая). Он всегда рассматривал созна­ние как выражение отношения субъекта к миру и возможность его самоопределения. Характеризуя личность как субъекта, Ру­бинштейн выделил три ее основные отношения—к миру, к дру­гим людям и к себе. Последнее отношение образует основу ее самосознания и идентичности. Для Рубинштейна принципиаль­ным является вопрос о соотношении сознания и самосознания:

не сознание, по его мнению, развивается из самосознания, лич­ностного “я”, а самосознание возникает в ходе развития созна­ния личности, по мере того, как она становится самостоятель­но действующим субъектом. Этапы развития самосознания он рассматривает в связи с этапами обособления, выделения субъек­та из непосредственных связей и отношений с окружающим его миром и овладения этими связями. Из такого понимания соот­ношения сознания и самосознания Рубинштейном выводится его концепция поступка: “при этом человек осознает свою самосто­ятельность,—пишет он,—свое выделение в качестве самосто­ятельного субъекта из окружения лишь через свои отношения с окружающими людьми, и он приходит к самосознанию, к по­знанию собственного “я” через познание других людей [185, ч.2, с.239-240].

Каждый поступок человека изменяет и “расстановку сил” в его жизни, в его взаимоотношениях с людьми и в нем самом, по­скольку он есть акт самоопределения по отношению к самому себе. “Поэтому для человека как личности такое фундаменталь­ное значение имеет сознание не только как знание, но и как отношение. Без сознания, без способности занять определенную позицию нет личности”,- так продолжает он эту мысль в пяти­десятые годы. [186, с. 32]. С этой способностью субъекта занять определенную позицию в жизни он связывает и определение воли. “Воля в этой связи означает, собственно, специфическую для человека как общественного существа закономерность созна­тельной (курсив мой—КА.) регуляции его действий” [там же, с. 267]. Он вносит ясность в разноголосицу определений воли отечественными психологами, одни из которых связывали ее с преодолением внешних, другие—внутренних противоречий [14, 62, 104, 182 и др]. Рубинштейн определяет последние не как проявление воли, а как борьбу мотивов, требующую ее приме­нения. “Сильная воля может быть лишь у человека с четкой и прочной иерархической организацией побуждений или тенден­ций, участвующих в регуляции его поведения: только при этом условии сила побуждения не расходуется на преодоление внут­ренних трений, а полностью переходит в решительное действие. Иерархическая организация всей системы тенденций или побуж­дений с типичным для данного человека господством одних и подчинением других определяет волевой облик человека, волю как характеристику личности, ее характер” [там же, с. 268]. От­мечая важность для психологов раскрытия борьбы мотивов— в особенности в период “господства теории бесконфликтности ”-Рубинштейн подчеркивает еще более важное положение—о на­личии внутренних противоречий в многоплановой совокупнос­ти тенденций, составляющих психический склад человека. Здесь, по нашему мнению, источник не только его устойчивос­ти, но изменчивости, развития. Таким образом, Рубинштейн диалектически определяет личность и как интегративную систе­му (что особенно подчеркнул Ананьев в рубинштейновской кон­цепции) и как проективную, открытую, содержащую в себе и противоречие и нереализованные возможности систему.

Переходя к изложению взглядов на личность Ананьева, сле­дует прокомментировать его суждения по поводу концепции личности Рубинштейна. Ананьев считает, что Рубинштейн иден­тифицирует понятия личности и человека. По этому поводу можно сказать, что, во-первых, в последней работе “Человек и мир” Рубинштейн, так же как Ананьев, выходит за рамки про­блемы личности как психологической и рассматривает ее в кон­тексте философской антропологии (а Ананьев—человекознания). Во-вторых, когда Рубинштейн действительно максималь­но сближает понятия “человек” и “личность”, он имеет в виду высший уровень ее развития, особое качество последней—лич­ность в высшем смысле этого слова (а не, скажем, личность ал­коголика, девианта и т. д.). Наконец, в-третьих, отстаивая, осо­бенно в тридцатые годы, необходимость объективного подхода к личности, он в пятидесятых отстаивал право личности на са­моопределение, ее качество как субъекта и именно это качество связывал с понятием человека в его этическом значении.

Ананьев, далее, отмечает как важное звено в концепции Ру­бинштейна проведенное там различение ее индивидуальных осо­бенностей и собственно личностных свойств [15, с. 238]. Это по­ложение Рубинштейна процитировано практически всеми психо­логами: “Индивидуальные свойства личности это не одно и то же, что личностные свойства индивида, т. е. свойства, характеризу­ющие его как личность”. Заметим, что это различение было не постулатом, а проблемой, которая стала дискуссионной основой различия разных концепций личности в отечественной психоло­гии. А именно, Б.М.Теплов, теорию которого квалифицируют и как концепцию личности, в основном рассматривал проблему индивидуальных особенностей психических состояний и процес­сов [214] (так же как К.Н.Корнилов, который ограничивал про­блематику личности индивидуально-типическими особенностя­ми). Если отвлечься от этого тезиса, можно сказать по-существу, что теория характера и способностей, разрабатывающаяся Рубин­штейном на протяжении десятилетий, раскрывает его понимание индивидуальных особенностей личности. Совершенно нетрадици­онно Рубинштейн определяет и характер и способности через механизм обобщения. Характер—это обобщение способов поведения и деятельности, можно добавить, типизация способов самовыражения личности и ее отношений к миру. Способности— обобщение психических способов осуществления деятельности. Таким образом, в этих личностных образованиях, можно сказать, воплощена квинтэссенция индивидуальных особенностей самой личности. Они одновременно устойчивы и изменчивы: устойчи­вы в смысле того, что они присущи данной личности, составля­ют ее ярко выраженную определенность, изменчивы потому, что открыты в систему взаимодействий личности с миром. Иными словами, этим личностным образованиям дается не субстациальное, а функциональное определение.

Как может быть поставлена эта проблема сегодня? Остается в силе рубинштейновский личностный подход к пониманию пси­хических процессов, состояний и свойств, во-первых. Во-вторых, и это главное, личность представляет собой, на наш взгляд, не иерархию деятельностей, а иерархию разных уровней ее орга­низации, в число которых входит индивидуальный, природный. Но отказ от натуралистического понимания личности, против которого вполне справедливо возражает Леонтьев, заключает­ся не в том, чтобы исключить этот уровень из личности, а в том, чтобы понять, что высшие уровни личностной организации вы­ступают как ведущие по отношению к системе психических про­цессов, состояний, свойств, в том числе природных, темпераментальных и т. д. Поэтому глава о личности должна открываться не вопросом о влиянии, скажем, темперамента на сущность лич­ности, а обратным—о личности как регуляторе системы всех уровней своей, в том числе, природной организации.

Далее, вопрос об индивидуальных особенностях самих пси­хических процессов как таковой составляет специальный инте­рес дифференциальной психологии [69, 70, 151]. Но это не зна­чит, что индивидуальные особенности присущи только этому уровню, а сама личность есть нечто общее, единое для всех лю­дей. Принцип индивидуализации относится к личности в целом, но он изменяет свое содержание; речь идет уже не об отличиях людей, полученных путем сравнения их друг с другом, а о ти­пичном, удобном, оптимальном способе организации и функци­онирования именно данной личностной системы. Это и имел ввиду Рубинштейн, когда писал о личности как “конкретном, живом, действующем человеке”. Это понимание не является си­нонимом натурализма, критикуемого Леонтьевым, а стремлени­ем вобрать в теоретическое определение личности и реальную личность, которую, на наш взгляд, так или иначе, изучали те­ории среднего уровня. Учет реальной личности позволяет рас­крыть интраиндивидуальную систему ее организации, которая всегда неповторима экзистенциально и типична для данной личности. Без учета этого положения теория личности становит­ся идеальным априорным конструктом, объясняющим, возмож­но, некоторые ее существенные характеристики, но не вбираю­щим в себя всего многообразия реальных личностей.