- •Введение Перепроизводство права или его недостаток?
- •Часть I. Антропология права (юридическая антропология) как отрасль правовой науки и как учебная дисциплина
- •Глава 1. Проблематика и методология юридической антропологии, ее связь с другими науками
- •§ 1. Предмет антропологии права
- •§ 2. Методологические основы антропологии права
- •Глава 2. Традиции и современное состояние антропологии права
- •§ 1. "Отцы-основатели" юридической антропологии
- •§ 2. "Антропологический ренессанс" в юриспруденции во второй половине XX века и его последствия
- •Американская антропология права
- •Британская социальная антропология
- •Французская юридическая антропология
- •Индийская антропология права
- •§ 3. Юридическая антропология в России
- •Часть II. Становление «человека юридического»
- •Глава 3. Генотип нрава: мононормы. Человек в системе архаического ("первичного") права
- •§ 1. Табу как прототип правового запрета
- •§ 2. Тотем, миф и "идеальный правовой порядок". Обычай как "пережитый правовой порядок"
- •Групповые регуляторы. Тотем
- •Магия, ритуал, обряд, обычай
- •Глава 4. Человек "общинный" и человек "государственный"
- •§ 1. Общинная модель публичной власти и место человека в ней
- •§ 2. Возрастные группы, мужские (женские) союзы, тайные общества: зарождение личного статуса
- •§ 3. Вождества: конфликт личного и коллективного интересов
- •§ 4. "Право государства" и человек
- •Часть III. Право, культура, цивилизация. Человек в системе традиционного права
- •Глава 5. Философско-этическая доминанта в индусском праве и в конфуцианстве
- •§ 1. Homo juridicus индусской общины
- •§ 2. Мир "ли" и "фа" китайца
- •Глава 6. Шариат — "закон жизни" мусульманина
- •Всеобщая исламская декларация прав человека
- •Преамбула
- •I. Право на жизнь
- •II. Право на свободу
- •III. Право на равенство и недопущение никакой дискриминации
- •IV. Право на справедливость
- •V. Право на справедливый судебный процесс
- •VI. Право на защиту против превышения власти
- •XIII. Право на свободу вероисповедания
- •XIV. Право на свободу собраний
- •XV. Экономический порядок и вытекающие из него права
- •XVI. Право на защиту собственности
- •XVII. Статус и звание трудящихся
- •XVIII. Право на социальное обеспечение
- •XIX. Право на создание семьи и связанные с этим вопросы
- •XX. Право замужней женщины
- •XXI. Право на образование
- •XXII. Право на личную жизнь
- •XXIII. Право на свободу перемещения и место жительства
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации (Африка, Сибирь, Кавказ)
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 249
- •§ 1. Африка
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 251
- •§ 2. Сибирь
- •Устав об управлении инородцев 22 июля 1822 г.
- •§ 3. Кавказ
- •Часть IV. Антропология позитивного (европейского) права
- •Глава 8. Европейский homo juridicus
- •§ 1. Европейская правовая традиция
- •Декларация прав человека и гражданина 1789 г.
- •Статья 1
- •Билль о правах
- •Поправка VI
- •Поправка VII
- •Поправка VIII
- •Поправка IX
- •Поправка X
- •§ 2. "Человек европейский" между правом и "не-правом"
- •Глава 9. Человек в системе российского права
- •§ 1. Правовая традиция России: где человек?
- •Глава XXII
- •Указ, за какие вины кому чинить
- •Смертную казнь и за какие вины
- •Смертию не казнить, а чинить наказанье
- •§ 2. Личность в социалистическом праве
- •Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик
- •II. Государство и личность
- •Глава 6. Гражданство ссср. Равноправие граждан
- •Глава 7. Основные права, свободы и обязанности граждан ссср
- •Декларация прав и свобод человека
- •§ 3. Преодоление "классового права"
- •1. Права, обеспечивающие физическое и психическое благополучие (целостность) личности:
- •2. Права, обеспечивающие индивидуализацию личности:
- •3. Права, обеспечивающие автономию личности:
- •4. Неимущественные права авторов результатов интеллектуальной деятельности и исполнителей:
- •Часть V. Международно-правовое измерение правового бытия человека
- •Глава 10. Международные стандарты прав человека и проблема международной правосубъектности индивида
- •Глава 11. Международное гуманитарное право
- •1. Основополагающие принципы
- •2. Общие принципы
- •3. Принципы, которыми конфликтующие стороны должны руководствоваться в отношении жертв вооруженных конфликтов и ведения военных действий
- •Глава 12. Международная система защиты прав человека
- •Часть VI. Антропология права и вызовы современной цивилизации
- •Глава 13. Современная семья и право
- •Глава 14. Личностные права: есть ли пределы?
- •§ 1. Есть ли права у эмбриона?
- •§ 2. Может ли человек распоряжаться своим телом?
- •Глава 15. Эвтаназия: право на достойную смерть или убийство?
- •Заключение Вклад антропологии права в "перспективное право"
§ 1. Табу как прототип правового запрета
Уже на стадии становления человеческого общества важнейшим фактором биологической эволюции человека выступает групповой отбор. В современной антропологии все чаще находит обоснование идея о том, что индивидуальный естественный отбор происходил, прежде всего, как отбор популяций, выступающих как интегративное целое, и лишь группы-стада ранних предлюдей в ходе длительной эволюции формировали самих индивидов ("грегарный отбор" по терминологии энтомологов) и стимулировали индивидуальный отбор. В ходе такого отбора видоизменялись как сами объединения, так и составляющие их индивиды (так называемый грегарно-ин-дивидуальный отбор), причем условия этого отбора качественно отличаются от условий остальных видов отбора: "сохранение формы объединения происходит не через посредство механизма биологической наследственности, а путем следования существующему образцу, подражания"176. Рассмотрим эти условия подробнее.
Выше мы отмечали, что открытия антропологов и археологов позволяют сейчас удлинить историю человечества более чем вдвое, почти до 2 млн. лет, а возможно, и больше. История человеческого рода может брать свое начало с homo habilis ("человека умелого"), а не с питекантропа, обнаруженного в Юго-Восточной Азии. Во всяком случае зарубежные авторы склонны квалифицировать хабилиса как "первое действительно социальное существо". Следовательно, эпоху первобытного стада можно попытаться проследить с "человека умелого", хабилиса, т. е. позволительно утверждать, что люди вышли из животного состояния 2—3 млн. лет назад.
Возникновение нового качества — человеческого общества — нельзя объяснить исходя только из законов биологии. Необходимо учитывать и "социальные" факторы, определяющие характер взаимоотношений людей между собой и с группой в целом. В конце концов, в этот период истории мы видим только людей и никого кроме людей — ни машин, ни технологий, ни письменности.
Коль скоро археологией доказано, что уже неандертальцы строили совместные жилища, знали развитое охотничье хозяйство (опять же — коллективное), практиковали охотничью магию, т. е. жили в сообществе, которое уже нельзя называть стадом, а следует именовать тем, что ученые условились называть праобщиной (или протообщиной), следовательно, можно утверждать, что начала родовой организации просматриваются уже в эпоху палеолита. Именно это открытие дало исследователям право также утверждать, что, во-первых, родовая организация оказывается старше Itomo sapiens, во-вторых, что поворотный момент в социогенезе (т.е. возникновении олсментарнепшей социальной структуры) опережает поворот в антропогенезе (г. с. формировании фмличсокого типа человека, близкого к современному).
От совместной охоты человеческие особи начинают переходить к более высокой ступени своего существования — сознательно организовывать свою жизнь сообща. Начало формирования "общественного" бытия и "общественного" сознания было одновременно и началом превращения стада в социальный организм, развивающийся по законам, отличным от биологических, началом становления человеческого общества, а тем самым, и человека.
Переход от стада к праобщине был длительным. Не будем забывать, что элементарная производственная деятельность, с одной стороны, развитые мышление и язык — с другой, возникают с разрывом примерно в 1—1,5 млн. лет. Антропологи предостерегают нас от приписывания производственной деятельности с самого начала сознательного и волевого характера177. Иными словами, социальное начало, а именно организованная жизнь сообща автаркической, т. е. самодостаточной, общности человеческих особей зарождается на более поздних стадиях элементарной производственной деятельности архантропов, но все же раньше завершения процесса антропогенеза.
П. Тейяр де Шарден высказал блестящую по своей афористичности мысль: "Человек вошел в мир бесшумно..."178 Французский ученый поясняет свою мысль: человек в момент своего появления ничего не поколебал в природе, несмотря на уникальность уровня, на который его подняла рефлексия. Действительно, первоначальные формы человеческой жизнедеятельности — это приспособление человека к среде. И это приспособление носит коллективный характер: "первым человеком" является и может быть только множество людей"179. Логично предположить, что у этого "множества" появляются внутренние связи, требующие определенной регуляции.
Основными формами приспособления людей к среде были использование естественных орудий, их совершенствование методом проб и ошибок и подражания удачным образцам, а также охота, обустройство убежищ, жилищ, что требовало передачи этих навыков из поколения в поколение. В отличие от животных, передававших эту информацию половым путем в генетическом коде и путем обучения молодняка элементарным повадкам, развивающиеся морфологические, т. е. речевые, способности древних людей позволяли им заимствовать друг у друга производственные навыки, передавать эти навыки другим поколениям. У праобщины появляется то, чего не могло быть у стада: коллективная собственность на добычу, орудия труда и охоты, жилище как жизнеобеспечивающее начало. Эта собственность была основным "социализирующим" фактором, требовала такого отношения к себе, которое регулировалось уже определенными "нормами", правилами поведения. Коммуналистические отношения поддаются уже регулированию при условии участия всех членов праобщины в этом процессе, иначе рецидивы зоологического индивидуализма грозили разрушить зыбкую основу существования первобытного коллектива. Итак, потребность в саморегуляции проявляется на самых ранних стадиях социогенеза как естественно необходимая предпосылка выживания в условиях жесткого отбора. Данные археологии и этнографии дают на этот счет отрывочные, но достаточно достоверные сведения.
Начало социогенеза трудно проследить по памятникам каменной индустрии, обнаруженным на стоянках хабилисов. Тем не менее можно привести пример погребения из Ля Шапелля, в котором находился 40—50-летний палеоантроп, пораженный жесточайшим деформирующим артритом. Этот пример свидетельствует о том, что только при бесперебойном обеспечении пищей этот человек с тяжелым недугом (у него было также сломано бедро и отсутствовали почти все зубы) мог просуществовать несколько лет. Полным калекой от рождения был и человек из пещеры Шанидар в Ираке. Эти и другие погребения подтверждают существование своеобразной "социальной помощи" и коммуналистических принципов распределения пищи в праобщинах. Неандертальские погребения 60-тысячелетней давности позволяют говорить не только о существовании определенного ритуала (в могилыбыли даже положены цветы), но и об отношении к умершим общинникам по определенным правилам и традициям.
Такой же регламентации подвергалась, очевидно, и повседневная жизнь живущих. И одним из доказательств опережающего антропогенез процесса социогенеза служит институт экзогамии, т. е. требование вступать в брачно-поло-вые отношения только с представителями другого рода, а не с кровными родственниками.
В антропологической литературе запрет на совершение какого-либо действия обозначается термином табу. Первое употребление этого термина европейцами восходит к мореплаванию Дж. Кука, который во время своего третьего плавания в 1777 г. услышал на островах Тонга в Океании, а затем и на Таити слово tabu, означавшее запрет совершать какое-либо недопустимое действие. С тех пор это слово полинезийского происхождения вошло как в научный обиход, так и в обычную лексику180. Далее мы будем применять это понятие именно как запрет.
Запрет (табу) вступать в интимные отношения с кровными родственниками основывался на убеждении, что последствием их становится появления дефективного потомства, а коли так, необходимо соблюдать это табу со всей суровостью. Сейчас с уточнением выводов медицины и этологии (науки о поведении животных) прямая зависимость половых связей с кровными родственниками и аномальным потомством не получает подтверждения. Зато учитывается фактор "привыкания" к близким родственникам, находящимся в том же замкнутом жизненном пространстве, не допускающий кровосмешения — инцеста: "...можно предположить, что в мире природы существуют биологические, эмоциональные, поведенческие и общественно-экологические силы, которые препятствуют сексуальным отношениям между родственниками, а также слишком хорошо знакомыми животными, и ориентируют их на внешние объекты..."181 Остается предположить, что у существ, с детства привязанных к кому-либо, возникает определенное торможение сексуальных эмоций в отношении близкого существа. Напротив, родственные существа, разлученные в раннем детстве, без особых комлексов вступают в связи.
3. Фрейд (на то он и Фрейд) уподобляет табу навязчивому запрету невротика: "Табу является очень древним запретом, наложенным извне (каким-нибудь авторитетом) и направленным против сильнейших вожделений людей. Сильное желание нарушить его остается в их бессознательном. Люди, выполняющие табу, имеют амбивалентную направленность к тому, что подлежит табу. Приписываемая табу чародейственная сила сводится к способности вводить в искушение; она похожа на заразу, потому что пример заразителен и потому что запрещение вожделения в бессознательном переносится на другое. Искупление посредством воздержания за нарушение табу доказывает, что в основе соблюдения табу лежит воздержание"182.
Нарушение табу на инцест практически у всех изученных народов независимо от стадии их развития рассматривалось как преступление и жестоко каралось Так, у северной народности нивхов нарушитель этого запрета должен был покончить с собой. Кстати, более внимательное изучение быта народов мира183 опровергает свидетельства миссионеров о "повальном грехе" туземцев, а ведь на основе этих свидетельств Л. Г. Морган делал свое ошибочное заключение о том, что древнейшей формой брака являлась основанная на групповом браке всех лиц одного поколения так называемая кровнородственная семья — еще один пример того, как современное научное знание способно корректировать наши представления, казавшиеся аксиомами184.
Формирование общественных отношений, направленных на нейтрализацию сугубо биологических проявлений доминирования и зоологического индивидуализма, происходило, таким образом, путем довольно жесткой саморегуляции праобщины185. Можно по-разному терминологически определять эту саморегуляцию, но суть этой саморегуляции очевидна: обеспечение жизнедеятельности праобщины, соблюдение баланса между коллективным и индивидуальным интересами186.
Уже одно требование экзогамии в половых отношениях делало необходимым существование жесткого коллективного контроля, а также соблюдение брачно-групповых предписаний, регулирующих эти отношения. Этнографами собраны и описаны производственные половые табу, обособление мужской и женско-детской групп в праобщине, имевшее повсеместное распространение. И в этой сфере жизни людей социальные отношения вытесняли биологические, способствовали укреплению праобщины, ее замкнутости как социума.
Возникновение рода (об этом пойдет речь в третьем разделе) стимулировало завершение антропосоциогенеза. Благодаря жесткой саморегуляции общности древних людей приобретали социальные качества. Изменялся и характер самой саморегуляции. Появляются многочисленные новые табу.
Дж. Фрэзер в своем знаменитом исследовании "Золотая ветвь" описывает различные виды запретов: запретные действия (глава XIX), табу на людей (глава XX), табу на предметы (глава XXI), запретные слова (глава XXII). Многие из этих запретов, нередко существенно трансформировавшись, дошли до наших дней. Не желая конкурировать с Фрэзером в красочности, а главное, в детальности описания многочисленных табу, назовем лишь некоторые из них.
Запретные действия. К ним Фрэзер относит, прежде всего, табу на общение с иноплеменниками, потенциальными носителями "зловредной" магии, способной нанести вред тем, кто соприкасается с ними. (Не напоминает ли этот запрет контактов с иностранцами советскую действительность 30— 70-х гг., когда чуть ли не в каждом иностранце видели потенциального "шпиона" либо "идеологического диверсанта".) У многих народов существовал обычай закрывать лицо, особенно женщин: считалось, что душа покидает тело именно через открытые части лица. Многие правители подвергались табу на выход из жилища: тем самым их личности придавался мистический смысл, к тому же правитель не должен был ступать на землю, смешиваться с простыми смертными (такому запрету долгие века подвергались японский и китайский императоры, африканские правители). Распространенным было также табу на остатки пищи: согласно магии существует связь между поглощенной пищей и ее остатками, поэтому нанесение вреда объедкам вредит и едоку; объедки следовало сжигать или закапывать. (До сих пор французских детей учат "вылизывать" хлебом тарелку. Правда, в аристократических кругах Европы в XVIII в. было принято отведывать блюдо, оставляя его большую часть на тарелке, показывая, что не голоден — к великой радости челяди на кухне.)
Табу на людей распространялось, как правило, на вождей и правителей: на них запрещалось смотреть во избежание "сглаза", они были связаны с отмеченной выше изоляцией Богочеловека. (Вспомним восточные сказки, в которых под страхом смерти запрещалось смотреть на проезжающую дочь правителя.) Было табу на общение с носящими траур как на состоящих в контакте с усопшими. Созвучно ему табу на рожениц или на женщин во время менструации. (Напомним существующий по сей день запрет женщинам входить в алтарное пространство в христианских храмах, запрет женщинам посещать храм в "трудные дни". Как известно, у мусульман и у иудеев мужчины и женщины молятся отдельно.) Мужчины тоже подвергались табу: существовали табу, налагаемые на вернувшихся из военного похода воинов, ибо их души, преследуемые душами убитых им врагов, находятся определенное время в атмосфере опасности. Воины подвергались своего рода карантину или затворничеству в "мужских домах", они не должны были есть со всеми, вступать в интимные связи и т. д. Еще более суровым было табу на убийц или на палачей: и в этом случае души убиенных ими преследовали их.
Табу на предметы и вещества. Таких табу великое множество: табу на железо, на острое оружие, на кровь, на волосы или ногти при стрижке, на узлы и кольца. Можно продолжить список из нашего опыта примет: черная кошка, баба с пустыми ведрами...
Запретные слова. Здесь можно упомянуть запреты на собственные имена (отголосок — изменение имени при постриге в монахи для отвращения дьявола с его искушениями), на имена больных родственников (произнесение их имени могло ускорить их смерть), на имена покойников (вспомним наш обычай: о покойниках или хорошо, или ничего), на имена правителей и других особ.
Эти и другие табу были своего рода социальными нормами первобытного общества, а также важным инструментом стандартизации поведения людей, подавления рецидивов "зоологического индивидуализма", наконец, инструментом воспитания детей и молодежи. Вспомним наше "счастливое детство": первое осознание опасности воспитывается родителями через многочисленные "нельзя" — нельзя совать пальчики в розетку, нельзя брать иголки и гвозди в рот, нельзя выбегать на улицу не осмотревшись по сторонам и т. п. На смену бытовым приходят разного рода социальные "ни-и-зь-зья!": нельзя произносить некоторые слова, а уж тем более писать их своими ручонками на заборе, нельзя говорить об определенных вещах за обеденным столом и т. д.
Запреты древних кажутся нам подчас нелепыми и дикими. На самом деле мы не всегда понимаем логики их появления и сохранения через многие века Фрэзер пишет о них: "...философия эта, какой бы грубой и ложной она нам ни казалась, была логически последовательной. Она берет начало в представлении о носителе жизни как о крошечном существе, как о душе, пребывающей в живом существе, но отличной и отделимой от него. Для практического руководства жизнью эта философия выводит из исходного принципа систему правил, которые в общем и целом гармонируют друг с другом и составляют связное целое"187. По глубокому убеждению Фрэзера, мы должны испытывать чувство благодарности к далеким потомкам, которые методом проб и ошибок пытались установить миропорядок:
"Мы стоим на фундаменте, заложенном предшествующими поколениями, и с достигнутых высот смутно ощущаем, что его закладка стоила человечеству длительных, мучительных усилий. И мы испытываем чувство благодарности по отношению к безымянным, забытым труженикам, чей терпеливый поиск и кипучая деятельность сделали нас тем, чем мы ныне являемся. Та или иная конкретная эпоха, не говоря уже о конкретном человеке, может внести в сокровищницу знания лишь весьма незначительный вклад. Поэтому пренебрежительно относиться ко всей сокровищнице, похваляясь несколькими крупицами, которые внесла в нее наша эпоха, — это значит быть глупым и бесчестным. В настоящее время мала опасность недооценки вклада, который внесли в общее развитие человечества классическая древность и Новое время. В отношении других эпох дело обстоит иначе. На долю культуры первобытного общества слишком часто выпадают только презрение, насмешки и осуждение. Между тем в числе благодетелей человечества, которых мы обязаны с благодарностью чтить, многие, если не большинство, были первобытными людьми. В конечном счете мы не так уж отличаемся от этих людей, и многим из того истинного и полезного, что так бережно сохраняем, мы обязаны нашим грубым предкам, накопившим и передавшим нам по наследству фундаментальные представления, которые мы склонны рассматривать как нечто самобытное и интуитивно данное. Мы как бы являемся наследниками состояния, которое переходило из рук в руки столько раз, что изгладилась память о тех, кто заложил его основание, поэтому нынешние обладатели считают его своим изначальным и неотъемлемым достоянием. Однако более глубокое размышление и исследование должны убедить нас в том, что большей частью этого достояния мы обязаны своим предшественникам. Ошибки последних были не какими-то преднамеренными нелепостями или приступами безумия — они были гипотезами, которые в свое время подкреплялись данными опыта, но не выдержали испытания временем. Истина выявляется только путем последовательной проверки гипотез и отсеивания тех из них, которые оказываются ложными. Истинной мы в конце концов называем гипотезу, которая нашла в опыте наилучшее подтверждение. Поэтому мы поступим благоразумно, если будем взирать со снисходительностью на мнения и обычаи менее цивилизованных эпох и народов как на неизбежные ошибки в поисках истины. Это даст нам право на снисхождение, которым когда-нибудь придется воспользоваться и нам самим: cum excusalione itaque veteres audiendi sun! (Предков следует выслушивать со снисхождением! — Прим. пер.)"188.
Итак, резюмируем: табу как биолого-психологическая запретная норма является генотипом других нормативных регуляторов, о которых пойдет речь ниже; но не будет большим преувеличением утверждать, что табу на инцест, т. е. требование экзогамии, было и первичным брачно-семейным регулятором.