Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 251

тенциальными субъектами этого права (скажем, всеми взрос­лыми мужчинами). К тому же во многих случаях это право надо было еще доказывать колониальной администрации⁴²⁷. Для африканцев же частная собственность на землю была противоестественной: земля была неотделима от общины и от общинных производительных сил. Даже вожди наделя­лись участком земли для обработки пропорционально соста­ву семьи. Вещественные атрибуты власти, включая резиден­цию вождя, считались собственностью общины. Не было и безземельных общинников. "Понятия "продажа земли"... в до­колониальную эпоху не было, но при определенных услови­ях и с общего согласия членов общины допускались обмен и уступка отдельных участков другим общинам и большим се­мьям, а также изъятие у пользователей тех участков, кото­рые длительное время не возделывались, с последующим их перераспределением"⁴²⁸.

Логика семейных отношений тоже была совершенно иной. Приведем пример восприятия сюжета трагедии Шекспира "Гамлет" в пересказе известной исследовательницы обычаев нигерийского племени тив Лоры Бьюкеннен⁴²⁹:

"В один из трехмесячных дождливых сезонов, когда раз­лив Бенуэ превращает селения на холмах в острова, отрезан­ные от соседей и всего мира, жители домохозяйств собрались в гостевой хижине, и Лоре Бьюкеннен предложили расска­зать какую-нибудь историю. Пришло время для давно заду­манного ею эксперимента.

— В давние времена, — начала рассказ Бьюкеннен, — трое людей охраняли домохозяйство Великого вождя и вдруг увидели бывшего вождя.

— А почему прежний перестал быть вождем? — спросил тив.

— Он умер, — объяснила этнограф. — И поэтому воины были испуганы, когда увидели его...

— Это невозможно, — сказал один из старейшин. — Это не мог быть покойный вождь. Это было знамение, мертвец, посланный ведунами.

— А один из этих троих, — продолжала Бьюкеннен, — был знающим человеком.

Старейшины переглянулись. У тив "знающий" в любом слу­чае означает колдуна.

—• Он обратился к покойному вождю: "Скажи, что мы дол­жны сделать, чтобы ты успокоился в могиле?" Но вождь ни­чего им не ответил и удалился. Знающий человек — его имя Горацио — рассказал о случившемся сыну покойного вож­дя — Гамлету.

Собравшиеся покачали головами:

— Разве у покойного вождя не осталось живых братьев? Или сын его сам был вождем?

— Нет, — ответила Бьюкеннен. — У него был один брат. И он стал вождем после смерти старшего брата.

Старейшины пошептались: "Колдовские действия рассмат­риваются только вождями и старейшинами. Хорошего не бу­дет, если делать что-либо за спиной вождя. Ясное дело, этот Горацио вовсе не был знающим человеком".

— У нас в стране сын считается ближайшим родственни­ком мужчины, — объяснила этнограф. — Однако Великим вождем стал младший брат. Кроме того, он женился на вдове брата. Сразу же, через месяц после похорон!

Старейшина просиял:

— Он правильно поступил. В нашей стране, — добавил он, — младший брат также женится на вдове старшего и становится отцом его детей.

— Сын, Гамлет, — продолжала Бьюкеннен, — был очень огорчен, что мать слишком скоро вступила в новый брак. По нашим обычаям вдова не должна выходить замуж в течение двух лет.

— Два года — слишком долго, — возразила одна из млад­ших жен старейшины. — Кто расчистит поле, если у тебя нет мужа?

— Гамлет был достаточно взрослым, чтобы обрабатывать землю матери самому, — возразила Бьюкеннен. Однако окру­жающие не были удовлетворены... Один из юношей поинтере­совался, кто женился на других женах вождя.

— У него не было других жен.

— Но вождь должен иметь много жен: кто же варит пиво и приготавливает еду для гостей?

— У нас даже у вождей по одной жене. Для работы есть слуги. Им платят денежное жалованье.

— Но ведь лучше, — ответили слушатели, — когда у вождя много жен и сыновей, которые обрабатывают землю и дают еду людям. Платить жалованье — плохо. Вождя любят, когда он много дает и мало требует".

И. Е. Синицына комментирует реакцию участников этого своеобразного правового диспута:

"С точки зрения правовой психологии тив, события в Дат­ском королевстве, напротив, развиваются закономерно: власть после смерти старшего брата наследует младший. Он же вы­полняет обязательство вступить в левиратный брак с вдовой. Женщина у тив не обладает правом собственности, но, на­против, сама считается достоянием семьи мужа. Отказ от ле-виратного брака серьезно скомпрометировал бы обе стороны. Для этого необходимы чрезвычайные обстоятельства, иначе возникает предположение, что причина нарушения обычая — занятие ведовством. Согласно взглядам тив, в этом случае конфликта из-за наследования власти Клавдием и брака Гер­труды возникнуть не может. <...>

По нормам тив, сын, младший родич, вообще не может вмешиваться в дела старшей возрастной группы. У патрили-нейных тив наследниками мужчины становятся его братья по старшинству. Обязательства и долги покойного возлагаются именно на них. Вот почему относящиеся к делам покойного вопросы должны разрешаться следующим по старшинству братом, но не сыном. <...>

Намерение Гамлета убить дядю тив рассматривают не как акт возмездия, направленнного на отдельное лицо, но как преступление против рода, грех, святотатство. Действия Гам­лета кажутся столь ужасными, что его считают действительно лишившимся рассудка — под влиянием ведовства Клавдия. <...> С точки зрения тив, событийная последовательность дол­жна быть однозначной: при обнаружении преступления ста­рейшине из рода Гамлета следовало обратиться в муут, суд старейшин соответствующей агнатной группы — линиджа. Именно к компетенции этого суда относится разбор потусто­ронних явлений, дел о вредоносной ворожбе, убийствах, на­рушении родовых запретов, т. е. подобных тем, что произош­ли в роду Гамлетов. Что касается неженатого молодого чело­века, то он неполноправен и, следовательно, возбуждать иск в муут не может, как не может обращаться мужчина, живу­щий в домохозяйстве матери".

Здесь мы подошли к вопросу, являющемуся сердцеви­ной проблематики антропологии права — вопросу о личном статусе африканцев в доколониальную и колониальную эпо­ху. Один из виднейших отечественных специалистов по обыч­ному праву М. А. Супатаев справедливо отмечает, что по своим главным юридическим особенностям обычное право было в значительной мере групповым правом: "Групповой характер обычного права проявляется не только в том, что оно действовало в рамках малых социальных групп (этни­ческой общности, племени, клана, рода, больших или даже малых семей), но и в том, что особенности структуры обыч­ного права характеризовались отсутствием деления на пуб­личное и частное право, и в том, что для обычного права была малохарактерна идея субъективного права; специфика многих прав и обязанностей, устанавливавшихся нормами обычного права, также определялась его групповым харак­тером"⁴³⁰. В силу этого основные параметры жизни африканца задавались группой, будь то вопросы воспитания детей, пре­доставление права на брак, право на управление имуще­ством, опека над сиротами, личные права и обязанности⁴³¹.

Африканец обладал этими правами и обязанностями только в силу своей принадлежности к группе. Самым тяжким нака­занием было изгнание из рода или племени: человек автома­тически считался лишенным групповой защиты как в ее ми­стическом, так и во вполне реальном правовом смысле.

Означает ли это, что африканец был вообще лишен лич­ного статуса? Уже обряд инициации, вводящей человека во взрослое состояние, наделял его определенной правосубъ­ектностью. С заключением брака и созданием семьи уровень правосубъектности повышался (вспомним об "ущербной пра­восубъектности" Гамлета в глазах африканцев: достигшие брачного возраста холостяки, как и бездетные женщины, считались "неполноценными" общинниками). Принадлежность к мужскому или женскому союзу, тайному обществу наделя­ла человека дополнительными правами и обязанностями! До­бавим к этому статусы вождей, колдунов, жрецов, судей, воинов, чтобы прийти к заключению о том, что в недрах преимущественной правосубъектности общины существова­ла неравномерно распределявшаяся правосубъектность ин­дивидов, ее составляющих. Специальные права и обязаннос­ти закреплялись соответствующими обрядами и ритуалами, а также внешними отличительными знаками (одежда, над­резы на лице и т. д.). Можно в этой связи оспорить один из выводов М. А. Супатаева об "обезличенности" и "статичнос­ти" правового состояния африканца⁴³².

Но М. А. Супатаев безусловно прав, когда говорит о том, что колониализм объективно способствовал тому, что тра­диционный и "современный" статусы личности оказались сильно разведенными в стороны. Действительно, колониаль­ное право даровало индивиду некоторые личные права "про­сто так", исходя из постулатов естественного права, и в этом смысле способствовало индивидуализации правового статуса человека. Но этот "данайский дар" сопровождался грубым вторжением в традиционные африканские ценности и соци­ально-экономические основы жизнедеятельности; произош­ла радикальная ломка африканского образа жизни. Духовная деятельность со всем ее неповторимым многообразием отры­валась от производственной, а затем и от социальной. Мы уже упоминали о введении почти повсеместно частной соб­ственности на землю, что входило в очевидное противоре­чие с представлениями африканцев о земле не столько как объекте производственной деятельности, сколько как досто­янии общины⁴³³. Миссионеры заставляли туземцев не только являться в жару в церковь в полном одеянии, но и навязы­вали через декреты колониальных властей европейские (мо­ногамные) формы брака. Сохранялись и даже институирова-лись "туземные" суды, но их юрисдикция была ограничена многими оговорками, прежде всего по подсудности рассмат­риваемых дел: в основном это были незначительные граж­данские споры и некоторые категории уголовных дел, при условии, что обе стороны являлись африканцами⁴³⁴. Короче говоря, традиционный правовой статус коренного населения сохранялся лишь в той мере, в какой не противоречил инте­ресам колониальной администрации. Думается, этот вывод справедлив и в отношении статуса коренного населения Си­бири и Кавказа.