- •Введение Перепроизводство права или его недостаток?
- •Часть I. Антропология права (юридическая антропология) как отрасль правовой науки и как учебная дисциплина
- •Глава 1. Проблематика и методология юридической антропологии, ее связь с другими науками
- •§ 1. Предмет антропологии права
- •§ 2. Методологические основы антропологии права
- •Глава 2. Традиции и современное состояние антропологии права
- •§ 1. "Отцы-основатели" юридической антропологии
- •§ 2. "Антропологический ренессанс" в юриспруденции во второй половине XX века и его последствия
- •Американская антропология права
- •Британская социальная антропология
- •Французская юридическая антропология
- •Индийская антропология права
- •§ 3. Юридическая антропология в России
- •Часть II. Становление «человека юридического»
- •Глава 3. Генотип нрава: мононормы. Человек в системе архаического ("первичного") права
- •§ 1. Табу как прототип правового запрета
- •§ 2. Тотем, миф и "идеальный правовой порядок". Обычай как "пережитый правовой порядок"
- •Групповые регуляторы. Тотем
- •Магия, ритуал, обряд, обычай
- •Глава 4. Человек "общинный" и человек "государственный"
- •§ 1. Общинная модель публичной власти и место человека в ней
- •§ 2. Возрастные группы, мужские (женские) союзы, тайные общества: зарождение личного статуса
- •§ 3. Вождества: конфликт личного и коллективного интересов
- •§ 4. "Право государства" и человек
- •Часть III. Право, культура, цивилизация. Человек в системе традиционного права
- •Глава 5. Философско-этическая доминанта в индусском праве и в конфуцианстве
- •§ 1. Homo juridicus индусской общины
- •§ 2. Мир "ли" и "фа" китайца
- •Глава 6. Шариат — "закон жизни" мусульманина
- •Всеобщая исламская декларация прав человека
- •Преамбула
- •I. Право на жизнь
- •II. Право на свободу
- •III. Право на равенство и недопущение никакой дискриминации
- •IV. Право на справедливость
- •V. Право на справедливый судебный процесс
- •VI. Право на защиту против превышения власти
- •XIII. Право на свободу вероисповедания
- •XIV. Право на свободу собраний
- •XV. Экономический порядок и вытекающие из него права
- •XVI. Право на защиту собственности
- •XVII. Статус и звание трудящихся
- •XVIII. Право на социальное обеспечение
- •XIX. Право на создание семьи и связанные с этим вопросы
- •XX. Право замужней женщины
- •XXI. Право на образование
- •XXII. Право на личную жизнь
- •XXIII. Право на свободу перемещения и место жительства
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации (Африка, Сибирь, Кавказ)
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 249
- •§ 1. Африка
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 251
- •§ 2. Сибирь
- •Устав об управлении инородцев 22 июля 1822 г.
- •§ 3. Кавказ
- •Часть IV. Антропология позитивного (европейского) права
- •Глава 8. Европейский homo juridicus
- •§ 1. Европейская правовая традиция
- •Декларация прав человека и гражданина 1789 г.
- •Статья 1
- •Билль о правах
- •Поправка VI
- •Поправка VII
- •Поправка VIII
- •Поправка IX
- •Поправка X
- •§ 2. "Человек европейский" между правом и "не-правом"
- •Глава 9. Человек в системе российского права
- •§ 1. Правовая традиция России: где человек?
- •Глава XXII
- •Указ, за какие вины кому чинить
- •Смертную казнь и за какие вины
- •Смертию не казнить, а чинить наказанье
- •§ 2. Личность в социалистическом праве
- •Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик
- •II. Государство и личность
- •Глава 6. Гражданство ссср. Равноправие граждан
- •Глава 7. Основные права, свободы и обязанности граждан ссср
- •Декларация прав и свобод человека
- •§ 3. Преодоление "классового права"
- •1. Права, обеспечивающие физическое и психическое благополучие (целостность) личности:
- •2. Права, обеспечивающие индивидуализацию личности:
- •3. Права, обеспечивающие автономию личности:
- •4. Неимущественные права авторов результатов интеллектуальной деятельности и исполнителей:
- •Часть V. Международно-правовое измерение правового бытия человека
- •Глава 10. Международные стандарты прав человека и проблема международной правосубъектности индивида
- •Глава 11. Международное гуманитарное право
- •1. Основополагающие принципы
- •2. Общие принципы
- •3. Принципы, которыми конфликтующие стороны должны руководствоваться в отношении жертв вооруженных конфликтов и ведения военных действий
- •Глава 12. Международная система защиты прав человека
- •Часть VI. Антропология права и вызовы современной цивилизации
- •Глава 13. Современная семья и право
- •Глава 14. Личностные права: есть ли пределы?
- •§ 1. Есть ли права у эмбриона?
- •§ 2. Может ли человек распоряжаться своим телом?
- •Глава 15. Эвтаназия: право на достойную смерть или убийство?
- •Заключение Вклад антропологии права в "перспективное право"
§ 2. Личность в социалистическом праве
В свое время Н. А. Бердяев отмечал "внутреннюю экзистенциальную диалектику", в силу которой гуманизм переходит в антигуманизм, а самоутверждение человека приводит к отрицанию человека. В России критическим моментом этой "диалектики гуманизма" была попытка построить коммунизм как принципиально иную модель человеческого со-циума? а в конечном счете создать и "нового человека" — вызов, брошенный Истории, своего рода "штурм неба", выражаясь романтической лексикой парижских коммунаров529. Обоснованием этого вызова были идеолргия марксизма и выстроенное яа его основе "новое право".
В советское время крайне редко цитировалось программное заявление Маркса и Энгельса из "Немецкой идеологии": "Что касается права, то мы, наряду со многими другими, подчеркнули оппозицию коммунизма против права как политического и частного, так и в его наиболее общей форме — в смысле права человека"530. При желании "с ходу" разоблачить марксизм (и его более позднюю версию — марксизм-ленинизм) можно надергать немало цитат и из Ленина типа "Плох вот революционер, который в момент острой борьбы останавливался перед незыблемостью закона"531. Но наша задача иная, об этом мы договорились с самого начала: отбросив разоблачительный пафос, попытаться разобраться, почему коммунистический проект, имевший конечной целью благо человека, привел уже в начальной стадии своей реализации к известным результатам?
У того же Н. А. Бердяева есть блестящее по форме объяснение самой сути марксистского решения проблемы отношения между человеком и обществом: "Маркс был замечательным социологом, но очень слабым антропологом. Марксизм ставит проблему общества, но не ставит проблему человека, для него человек есть функция общества, техническая функция экономики"532. Действительно, для марксизма первоосновой жизни являются производительные силы и производственные отношения; но превращение человека в функцию экономического процесса является, no-марксизму же, первоосновой его личностного отчуждения (Entdusserung). Для разрешения этого очевидного противоречия "достаточно" устранить частную собственность как источник эксплуатации человека человеком в экономическом процессе — и с "овеществлением" (Verdinglichung) человеческой жизни, с социальным отчуждением (Entfremdung) человека от производительных сил, общества, государства будет покончено, воцарится царство равенства и братства. Нет нужды подробно объяснять, почему такой проект оказался особенно соблазнителен для русского менталитета с его возводимой в абсолют антиматериальностью, с его тягой к общинности и духовности.
Первые шаги советской власти показали, что большевизм взял курс на создание нового, "высшего" типа права — права революционной целесообразности, отвергающего и даже презирающего "формальное право" как насквозь буржуазное. Присвоив себе право считаться прямыми наследниками революционеров всех времен и народов (отражения, кстати говоря, квазирелигиозного и мифологизированного мессианского сознания марксистов), большевики закладывали новое право в духе известных революционных декретов и деклараций. Но удивительное дело: если отбросить полагающуюся по жанру революционную риторику, мы обнаружим в этих документах черты новых поколений прав человека, до сих пор отсутствовавших в мировом конституционализме533.
Речь идет о поколениях социальных и коллективных прав, впервые так объемно сформулированных в "новом" праве. Так, Декрет о земле (26 октября 1917 г.) провозглашал: "Земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются" (ст. 5). Тем самым провозглашался принцип социальной справедливости: земля тем, кто ее обрабатывает. Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа (31 января 1918 г.) пошла еще дальше: частная собственность на землю отменялась, весь земельный фонд объявлялся общенародным достоянием и передавался трудящимся без всякого выкупа на началах уравнительного землепользования (ст. II, ч. 1). Эта же Декларация закрепляла "освобождение трудящихся от гнета капитала" — и тут же вводила "всеобщую трудовую повинность" (ст. III, ч. 3). А как же иначе: кто не работает, тот не ест!?
Декларация прав народов России (15 ноября 1917 г.), как и другие акты советской власти (например, резолюция VII Всероссийского съезда Советов 5 декабря 1919 г. "Об угнетенных нациях"), впервые апеллировала к новому поколению прав — правам народов. Пройдет полвека и революционный пафос этих новых прав будет переведен на язык действующего международного права и известной Декларации ООН о предоставлении независимости колониальным странам и народам (14 декабря I960 г.).
Вообще следует внимательнее отнестись к "революции права" тех лет, дабы понять, что перешедшие на сторону новой власти юристы не просто выполняли социальный заказ, но и реализовали в новых актах идеи, бродившие в умах современных им юристов. Конечно, эти акты не были результатом спонтанного революционного порыва, а заранее продуманной частью осуществления широкомасштабного проекта революционного переустройства мира и самого человека. Ради реализации своего проекта революционные "романтики" устанавливали свое мерило права как справедливости:
"Руководствуясь интересами рабочего класса в целом, Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика лишает отдельных лиц и отдельные группы прав, которые пользуются ими в ущерб интересам социалистической революции"534 (Конституция РСФСР 1918 г., статья 23).
Одновременно Конституция 1918 г. в ст. 21 предоставляла "убежище всем иностранцам, подвергающимся преследованиям за политические и религиозные преступления" (последнее слово выделено нами. — А. К.).
Уже этот пример показывает, что с самого начала "новое право" было зажато в тиски идеологии и выдавало новой власти мандат на революционные преобразования. Эта тенденция отражала, как ни парадоксально это звучит, "византийскую" сущность российской правовой традиции, отмеченную нами выше535, в которой человек, увы, был лишь объектом правового воздействия государства. Воздействия чаще всего насильственного ради торжества в светлом будущем великих идеалов коммунизма, эдакого современного варианта теократического проекта Савонаролы, попытавшегося в XV в. учредить во Флоренции Град Божий на земле. (Как не вспомнить Ф. М. Достоевского с его резкой критикой насильственной организации Добра!) Вот что писал по этому поводу Н. А. Бердяев:
"В русский коммунизм вошли не традиции русского гуманизма, имевшего христианские истоки, а русского антигуманизма, связанного с русским государственным абсолютизмом, всегда рассматривавшим человека как средство. Марксизм считает это путем к добру. Новое общество, новый человек рождается от нарастания зла и тьмы, душа нового человека образуется из отрицательных аффектов, из ненависти, мести, насильничества. Это — демониакальный элемент в марксизме, который считают диалектикой. Зло диалектически переходит в добро, тьма — в свет. Ленин объявляет нравственным все, что способствует пролетарской революции, другого определения добра он не знает. Отсюда вытекает, что цель оправдывает средства, всякие средства. Нравственный момент в человеческой жизни теряет всякое самостоятельное значение. И это есть несомненная дегуманизация. Цель, для которой оправдываются всякие средства, есть не человек, не новый человек, не полнота человечности, а лишь новая организация общества. Человек есть средство для этой новой организации общества, а не новая организация общества — средство для человека"536.
Стоять не на почве законности, а на почве революции — этот завет Маркса методично применялся в "революционном преобразовании общества" при, подчеркнем, довольно широкой социальной поддержке этих преобразований, по меньшей мере, на первом, романтическом, этапе социалистического строительства. Что же обеспечивало в принципе неправовому строю такую поддержку? Коммунистический проект обещал каждому человеку удовлетворение его потребностей путем "справедливого" распределения общественного богатства: на первом этапе "каждому по труду", затем — "каждому по потребностям". Большевизм подменил равенство в праве внешне заманчивой идеей имущественного равенства во имя социальной справедливости. Для реализации этой идеи требовалось уничтожить частную собственность, а вместе с ней "подавить" сопротивление эксплуататоров преимущественно неправовыми средствами, затем установить государственный контроль над распределением, а заодно и над всей общественной жизнью. Туда, куда не проникало всевидящее око государства, а именно, в частную жизнь, образ мыслей человека, туда обращали свой взор партия, комсомол, пионерская организация, профкомы и домкомы. Под эти задачи впоследствии была подведена теоретическая подпорка — "сочетание государственных и общественных начал в управлении". Человеку оставалось лишь добровольно согласиться на роль винтика в этой машине. Уже с первых лет существования новой власти были запущены разнообразные механизмы подавления личности: использование новых символов веры в полуграмотной стране, монополизация идейной трибуны одной лишь идеологией (идейный монополизм сродни единому символу веры), укрощение стихии индивидуализма посредством механизмов доведенного до абсурда бюрократизма, поощрение доносительства под знаком борьбы с "врагами народа", эксплуатация недоверия ко всему иностранному и т. д.537 Помимо разветвленной системы карательных органов, выполнявших функции прямого подавления, отклоняющееся поведение и инакомыслие подавлялись с помощью "альтернативных процедур": товарищеские суды на производстве и по месту жительства, партийные и комсомольские собрания, суды офицерской чести специализировались на так называемых "персональных делах".
Какая роль в этой системе отводилась праву?
Главный идеолог и верховный инквизитор советской юриспруденции А. Я. Вышинский, выступая с установочным докладом на первом Всесоюзном совещании по вопросам науки советского права и государства (16 июля 1938 г.) с ложной скромностью говорил о "попытке" дать определение права. На самом деле речь шла об установке: "Право — совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему праву"538. Он разъяснял: "Право не есть система общественных отношений, право не есть форма производственных отношений, право есть совокупность правил поведения, или норм, но не только норм, но и обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью и защищаемых ею в принудительном порядке"539. И наконец: "Наше определение исходит из отношений господства и подчинения, выражающихся в праве"540. Обратим внимание: "государственная власть" санкционирует и защищает в принудительном порядке не только нормы права как таковые, но и "обычаи и правила общежития", т. е. контролирует бытие человека во всех его проявлениях. Само же право, оказывается, пассивно выражает отношения господства и подчинения, о его активной роли регулятора общественных отношений, приводящего эти отношения к гармонии частного и общественного интересов, не может быть и речи.
И все же, задаваясь вопросом, каково было антропологическое измерение советского права, либо, проще говоря, каков был правовой статус личности в системе социалистического права, мы должны обратиться к советским конституциям 1924, 1936, 1977 гг.
Первая советская конституция 1924 г. практически игнорирует индивидуальные права. Носителями прав, "свобод" и обязанностей объявлялись "трудящиеся", "трудовой народ". Ни о каком "персоноцентризме" не могло быть и речи, все поглощалось классовым подходом: человек обладал определенным набором прав и обязанностей только в силу принадлежности к классу "трудящихся"541. Это имело свои практические последствия. Так, для поступления в вуз требовалось доказать свою принадлежность либо хотя бы причастность к трудящимся (дети "недобитых буржуев" заручались, например, "рекомендациями" профсоюзов извозчиков или прачек, нередко при содействии своей бывшей прислуги). Графа "социальное положение" стала непременным атрибутом всех анкет наряду с "национальностью" и "партийностью". Была введена негласная (в смысле отсутствия какого-либо законодательного акта) "номенклатура" должностей пяти уровней, когда кандидат на каждую должность отбирался и утверждался партийным органом соответствующего уровня.
Конституция 1936 г. хотя и вводила понятие "гражданин", исходила, тем не менее, из того, что источником прав гражданина был не сам гражданин, а государство. Права гражданина чаще всего сводились к сакраментальной формулировке: граждане СССР имеют право на труд, на отдых, на образование. Мол, чего вам еще надо. Зато обязанностей было куда больше: от защиты социалистического отечества до охраны социалистической собственности.
Конституция 1977 г. готовилась долго и на заключительном этапе ее подготовки даже было инициировано "всенародное обсуждение". К этому времени СССР ратифицировал международные пакты, в частности Пакт о гражданских и политических правах 1966 г. (правда, без Факультативного протокола, дававшего гражданам ратифицировавшего государства право обращаться в международные органы защиты прав человека — тогда у нас это считалось "вмешательством во внутренние дела государства"; вдумаемся: права человека — "внутреннее дело" государства...). В 1975 г. СССР взял на себя по Заключительному акту Совещания в Хельсинки обязательства в гуманитарной сфере. Были, наконец, написаны научные труды по проблемам правового статуса личности542, в которых из неизбежной апологетической руды можно было намыть золотники интересных идей и конкретных рекомендаций, часть которых затем была использована при составлении новой конституции (например, идея всенародного обсуждения (референдума) наиболее важных вопросов жизни государства и общества, право граждан на судебное обжалование действий государственных органов и должностных лиц, процессуальные гарантии граждан и ряд других). Но сама правовая конструкция оставалась прежней: государство само определяло круг прав и обязанностей личности. Раздел II Конституции 1977 г. так и называется "Государство и личность". Ввиду того, что текст Конституции 1977 г. для молодого поколения юристов сейчас труднодоступен, приведем хотя бы извлечения из этого раздела: как-никак памятник эпохи.