- •Введение Перепроизводство права или его недостаток?
- •Часть I. Антропология права (юридическая антропология) как отрасль правовой науки и как учебная дисциплина
- •Глава 1. Проблематика и методология юридической антропологии, ее связь с другими науками
- •§ 1. Предмет антропологии права
- •§ 2. Методологические основы антропологии права
- •Глава 2. Традиции и современное состояние антропологии права
- •§ 1. "Отцы-основатели" юридической антропологии
- •§ 2. "Антропологический ренессанс" в юриспруденции во второй половине XX века и его последствия
- •Американская антропология права
- •Британская социальная антропология
- •Французская юридическая антропология
- •Индийская антропология права
- •§ 3. Юридическая антропология в России
- •Часть II. Становление «человека юридического»
- •Глава 3. Генотип нрава: мононормы. Человек в системе архаического ("первичного") права
- •§ 1. Табу как прототип правового запрета
- •§ 2. Тотем, миф и "идеальный правовой порядок". Обычай как "пережитый правовой порядок"
- •Групповые регуляторы. Тотем
- •Магия, ритуал, обряд, обычай
- •Глава 4. Человек "общинный" и человек "государственный"
- •§ 1. Общинная модель публичной власти и место человека в ней
- •§ 2. Возрастные группы, мужские (женские) союзы, тайные общества: зарождение личного статуса
- •§ 3. Вождества: конфликт личного и коллективного интересов
- •§ 4. "Право государства" и человек
- •Часть III. Право, культура, цивилизация. Человек в системе традиционного права
- •Глава 5. Философско-этическая доминанта в индусском праве и в конфуцианстве
- •§ 1. Homo juridicus индусской общины
- •§ 2. Мир "ли" и "фа" китайца
- •Глава 6. Шариат — "закон жизни" мусульманина
- •Всеобщая исламская декларация прав человека
- •Преамбула
- •I. Право на жизнь
- •II. Право на свободу
- •III. Право на равенство и недопущение никакой дискриминации
- •IV. Право на справедливость
- •V. Право на справедливый судебный процесс
- •VI. Право на защиту против превышения власти
- •XIII. Право на свободу вероисповедания
- •XIV. Право на свободу собраний
- •XV. Экономический порядок и вытекающие из него права
- •XVI. Право на защиту собственности
- •XVII. Статус и звание трудящихся
- •XVIII. Право на социальное обеспечение
- •XIX. Право на создание семьи и связанные с этим вопросы
- •XX. Право замужней женщины
- •XXI. Право на образование
- •XXII. Право на личную жизнь
- •XXIII. Право на свободу перемещения и место жительства
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации (Африка, Сибирь, Кавказ)
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 249
- •§ 1. Африка
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 251
- •§ 2. Сибирь
- •Устав об управлении инородцев 22 июля 1822 г.
- •§ 3. Кавказ
- •Часть IV. Антропология позитивного (европейского) права
- •Глава 8. Европейский homo juridicus
- •§ 1. Европейская правовая традиция
- •Декларация прав человека и гражданина 1789 г.
- •Статья 1
- •Билль о правах
- •Поправка VI
- •Поправка VII
- •Поправка VIII
- •Поправка IX
- •Поправка X
- •§ 2. "Человек европейский" между правом и "не-правом"
- •Глава 9. Человек в системе российского права
- •§ 1. Правовая традиция России: где человек?
- •Глава XXII
- •Указ, за какие вины кому чинить
- •Смертную казнь и за какие вины
- •Смертию не казнить, а чинить наказанье
- •§ 2. Личность в социалистическом праве
- •Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик
- •II. Государство и личность
- •Глава 6. Гражданство ссср. Равноправие граждан
- •Глава 7. Основные права, свободы и обязанности граждан ссср
- •Декларация прав и свобод человека
- •§ 3. Преодоление "классового права"
- •1. Права, обеспечивающие физическое и психическое благополучие (целостность) личности:
- •2. Права, обеспечивающие индивидуализацию личности:
- •3. Права, обеспечивающие автономию личности:
- •4. Неимущественные права авторов результатов интеллектуальной деятельности и исполнителей:
- •Часть V. Международно-правовое измерение правового бытия человека
- •Глава 10. Международные стандарты прав человека и проблема международной правосубъектности индивида
- •Глава 11. Международное гуманитарное право
- •1. Основополагающие принципы
- •2. Общие принципы
- •3. Принципы, которыми конфликтующие стороны должны руководствоваться в отношении жертв вооруженных конфликтов и ведения военных действий
- •Глава 12. Международная система защиты прав человека
- •Часть VI. Антропология права и вызовы современной цивилизации
- •Глава 13. Современная семья и право
- •Глава 14. Личностные права: есть ли пределы?
- •§ 1. Есть ли права у эмбриона?
- •§ 2. Может ли человек распоряжаться своим телом?
- •Глава 15. Эвтаназия: право на достойную смерть или убийство?
- •Заключение Вклад антропологии права в "перспективное право"
§ 2. Методологические основы антропологии права
На неизбежное различие методологий юридической этнологии и юридической антропологии указывает Н. Рулан36. Он справедливо исходит из объективной ситуации: этнолог по необходимости чаще всего проводит свое исследование на материале одного или нескольких (чаще всего близких друг другу) этносов. Юридическая антропология, напротив, по своей природе нацелена на межкультурный (географический и исторический) подход, сравнивая правовые системы различных обществ и прибегая при этом к различным методам исследования, часто отличным от методов юридической этнологии. Однако отметим, прежде всего, общие методологические исходные позиции обеих дисциплин.
Прежде всего, необходим отказ от собственных национальных (в широксшисмысле этого слова) предрассудков: изучая иное общество самым большим заблуждением было бы считать его недоразвитым по отношению к собственному обществу. К. Леви-Строс в своей блестящей книге "Первобытное мышление"37 показал, насколько интересен внутренний мир людей так называемых примитивных обществ: каждое дерево, каждое насекомое, каждый предмет одушевляются ими, с ними ведется постоянный диалог; в памяти аборигенов Океании тысячи преданий и легенд своих предков; аборигены Австралии обладают столь сложной системой родства, что ее до конца не расшифровали компьютеры Сиднейского университета. Неизвестно еще, чей внутренний мир богаче — европейского (американского) клерка, живущего по схеме метро — работа — телевизор — постель, либо мир африканского охотника, ежедневно рискующего жизнью и поэтому особо остро воспринимающего ее. Очевидно, что оба они просто разные. Так вот, способность признать право другого быть другим, понять логику этой "инаковости" и есть первая заповедь, как этнолога, так и юриста. Для юриста, ничего иного в стадии студенчества не изучавшего, кроме римского и европейского права, это особенно важно: антропологическое видение права дает ему шанс увидеть все удивительное разнообразие правовых систем в мире.
Исполнение этой заповеди возможно лишь при условии знания "языка" изучаемого предмета — языка если не в его прямом (этнолингвистическом) значении, то в значении категорий и понятий, которыми оперирует мышление людей, принадлежащих данному этносу или данному типу общества. Далее, необходимо мобилизовать свои знания и свое воображение, чтобы погрузиться во время, к которому мы проявляем интерес. Наконец, надо с особой тщательностью отобрать источники информации, дабы не потонуть в них38.
Но это, возразят нам, исходные точки отсчета, общие для многих гуманитарных наук. Это так, но применительно к нашему предмету они имеют особое прикладное значение. Скажем, как понять логику общества, в котором господствует устное право, ведь наша юридическая культура веками является письменной культурой?
Ниже мы подробнее рассмотрим общинную модель общественных отношений, в которой господствует устное право. Сейчас же нам важно уяснить, что устное право представляет собой особый способ общения между людьми. Наряду с регулированием степени родства посредством брачных обменов и регулированием хозяйственной деятельности путем обмена товарами и услугами, устное право, регулирующее общественные и личностные отношения, в конечном счете выступает тем интегрирующим элементом, который связует воедино как малочисленные, так и многотысячные человеческие общности, упорядочивая их внутреннюю жизнь и внешние отношения с другими общностями.
С методологической точки зрения нам важно распознать это право. Позже мы поговорим об этом подробнее, а пока укажем лишь на формы, в которые облекается устное право. Прежде всего, это различного рода запреты — табу, генотип современного правового запрета. Как и в счастливом детстве каждого из нас, в эпоху "детства" человечества важнейшим интрументом правового воспитания был окрик "нельзя!". Рудименты табу разбросаны в современной жизни повсюду, они пришли к нам из древности, пройдя через освящение библейских заповедей, сур Корана или индусских сутр. Затем это мифы и легенды, в которых зачастую отражаются отношения родства и социальная структура так называемых сегментарных обществ, т. е. обществ, состоящих из определенных групп-сегментов. Это присущий любому народу эпос — собрание легенд о подвигах предков, способствующих осознанию человеком своей принадлежности к определенной общности. Блестящие примеры такого эпоса: киргизский (точнее, кыргызский) эпос "Манас" и карело-финский "Калевала". У австралийцев и африканцев этническую и клановую принадлежность человека, а следовательно, правовую связь с этносом и кланом определяет тотем — священный символ, утрата которого равносильна утрате правового статуса целой определенной общности людей (вспомним почти мистическое отношение военных к полковому знамени). Важнейшими источниками по изучению механизма социализации индивида служат пословицы и сказки: в них подчас наглядно проступает источник того или иного правового установления (скажем, обычай хоронить вместе с воином его коня, дабы избежать дальнейших споров о принадлежности последнего). Свидетельством персонализации статуса человека являются его имя и фамилия, а у восточных славян еще и отчество. Не случайно переход человека из одного состояния в другое — рождение, замужество, смерть — сопровождается присвоением имени, сменой фамилии или наречением другим именем (например, у многих народов не принято именовать умершего по имени, которое переходит новорожденному, покойному же присваивается новое имя, типа "тоткоторыйпокинулнас").
В добавление к указанным источникам устного права современный антрополог, этнолог или юрист прибегает и к более сложной методологии — изучению институтов, непосредственно связанных, скажем, с урегулированием конфликтов или с санкциями (так называемый институциональный анализ устного права). Яркий пример — изучение института суда или судьи в различных обществах. Однако нередко институциональных характеристик явно недостаточно: они либо утрачены, либо искажены последующими модификациями или неверными интерпретациями предыдущих исследователей. Остается одно — включенное (полевое) наблюдение поведения людей, служащих объектом исследования. Все выдающиеся ученые-антропологи прибегали к этому методу: наш знаменитый соотечественник Н. Миклухо-Маклай много лет прожил у папуасов Новой Гвинеи, да и сейчас каждый уважающий себя и свою профессию этнолог стремится попасть в экспедицию (это, увы, не всегда понимают начальники от науки, постоянно урезающие расходы на экспедиции). Конечно, проводя включенное наблюдение с целью исследовать модели правового поведения, исследователь должен сконцентрировать свое внимание именно на правовом или квазиправовом аспекте жизни изучаемого объекта, нередко жертвуя бьющим в глаза экзотизмом. (Изучающие юридическую антропологию студенты нередко на семинарах пускаются в описание внешней стороны того или иного обряда, смакуя его внешние детали, забывая за этим увлекательным занятием показать суть, правовой первоисток этого обряда.)
Наконец, вершиной методологии изучения проявления права является исследование как сферы правового регулирования, так и средств правового регулирования. Так, является аксиомой, что в обществах с недостаточно развитыми производительными силами очевидно гипертрофирована правовая регуляция воспроизводства самого человека: семейно-брач-ные отношения, филиация родства, отношения внутри сообщества по половозрастным категориям и т. д. Что касается агентов и средств правового регулирования, важно выделить из них приоритетные и подчиненные: в одних случаях — это отношения господства и подчинения, в других — это отдельные агенты правового регулирования: вожди, судьи; средства регулирования тоже бывают разные — от обрядов инициации до оглашения новых правил на сходке общинников.
Выше мы оговорились: наряду с общей для этнологов и юристов методологией исследования антропоправовых явлений у юристов по необходимости есть и свои собственные методы исследования, как есть они, естественно, и у этнологов.
Современный уровень развития сравнительного правоведения позволяет утверждать, что граница между так называемым современным (читай: европейским) правом, основанным на текстах конституций, кодексов и законов, и традиционным правом, основанным на религии и нравственно-этических установках, не является непреодолимой. Признание правового плюрализма как в мире в целом, так и в рамках сложноорганизованных обществ делает необходимым применение сравнительного метода исследования правового бытия человека разных эпох и разных географических зон с целью более адекватного представления о современном homo juridicus. Сравнительное правоведение давно уже освоило методы макро- и микросравнения, это избавляет нас от необходимости их детального рассмотрения39. Напомним только, что сравнение на макроуровне обычно применимо к сравнительному исследованию правовых семей: романо-германской, семьи общего права, мусульманской и т. п. Микроуровень характерен для сравнительного исследования какого-либо института (например, брака и развода, залога и т. п.) или даже отдельных норм материального или процессуального права. Но в обоих случаях необходимо выполнить ряд условий для получения объективно значимых результатов. Во-первых, необходимо признать универсальность правовых категорий, применяемых к объектам сравнения. Скажем, если вы изучаете институт семьи, то необходимо применять понятие семьи к ее различным формам — моногамной и полигамной, многочисленной и так называемой "нуклеарной", гетерогенной и гомосексуальной. Только в этом случае мы достигаем познания универсальности правового бытия человека независимо от форм, подчас "анормальных", этого бытия.
Вторая проблема, которую решает юрист-антрополог, это выбор поля исследования, точнее, его границ, географических, исторических, тематических. Поясним на примере анализа систем родства. Если мы интересуемся географическими различиями форм родства, то лучше взять за объект анализа систему родства обществ общинного типа (скажем, в Юго-Восточной Азии) и обществ городского расселения. В пер-ном случае преобладают отношения кровного родства, часто по материнской линии, во втором — родства по отцовской линии с сильным фактором характера расселения и порядка наследования имущества. В историческом плане нас будут интересовать правовые формы матрилинейного и патрили-нейного рода и вытекающих отсюда степеней родства. В тематическом плане у нас большой выбор: от способов обмена молодежью брачного возраста до статуса сирот. Если нас, к примеру, заинтересовала участь сирот в различных обществах, то мы с удивлением обнаружим, что это понятие присуще так называемым современным цивилизованным обществам, в то время как в традиционных обществах оставшиеся без родителей дети автоматически усыновляются родственниками отца или матери и приобретают статус полноправных детей со всеми вытекающими последствиями, в том числе с точки прения приобретения прав на наследство.
Объект и характер антропологического исследования в юриспруденции задаются целями исследования. Скажем, нас интересует проблема правового плюрализма. Забегая вперед, отметим работы супругов фон Бенда-Бенкманн, голландских исследователей, известных российским антропологам. По мнению Ф. фон Бенда-Бенкманна, существуют три измерения переменной права, которые должны учитываться при проведении так называемого транскультурного правового сравнения. Учитывая, что каждое общество обладает одновременно правом "общего" назначения, выражаемым абстрактными предписаниями (такому-то правонарушению соответствует такая-то санкция), и правом "конкретным" (такой-то факт влечет за собой такие-то последствия), то первая составляющая — это признанная обществом распространимость общего права: каждое общество институционализирует свое право на различных уровнях, этому правилу особенно привержены западные общества. Вторая переменная касается степени ограничения общим правом автономии членов общества: здесь сталкиваемся с извечной проблемой добровольного согласия членов общества на определенные ограничения своей автономии с целью обеспечения общественного блага, при этом разные общества решают эту проблему по-разному. Третья переменная оценивает степень интенсивности связей между "общим" и "конкретным" правом: в некоторых обществах нередко случается так, что "конкретное" право не очень-то жестко привязано к праву "общему", что нормативные предписания не всегда обеспечены с точки зрения всеобщей обязательности их исполнения (думается, россиянам понятно, о чем речь...).
Здесь мы подошли к ключевой методологической проблеме антропологии права, да и всего современного правоведения в целом: что брать за первооснову правового бытия человека — норму или процесс? Н. Рулан считает это проблемой идентификации права40. По сути, речь идет о том, руководствоваться ли испытанным временем нормативистс-ким подходом, исследуя, прежде всего в традициях позитивизма норму, выраженную в законе, либо пойти по более зыбкому, но более приближенному к конкретной жизни пути анализа процесса применения нормы, т. е. избрав функциональный подход. Например, у этнолога В. В. Бочарова нет сомнений: "Современная антропология права исследует обычно-правовые системы, в первую очередь, в функциональном плане, изучая их место и функции в конкретной культуре, а также процесс межкультурного правового взаимодействия"41. С ним можно было бы согласиться, если действительно ограничить предмет юридической антропологии изучением функционирования систем обычного права, где норма в ее позитивном смысле имеет второстепенное значение, но современные правовые системы — более сложное явление, во многих из них доминируют традиции писаного права, к которым человек успел приспособиться. Кстати, глубокий знаток обычного права М. А. Супатаев придерживается иного мнения. Для него понимание права как явления культуры "не исключает возможности выявления собственно юридической характеристики права, специфических критериев, позволяющих выделить из общей массы культурных явлений юридические"42. Он считает, что технико-юридические качества и признаки права несводимы к формальной определенности и регулятивности, что с правовыми нормами входят в конкуренцию нормы политические, нравственные и др. — и делает вывод, который мы полностью разделяем: "По-видимому, граница между правовым и неправовым проходит не там, где ее склонны проводить мы с нашим современным (во многом близким римскому) правосознанием. В действительности же скорее можно предположить, что норма и процедура в праве настолько едины и неразделимы, что наиболее правильным представляется избрать именно этот признак в качестве критерия права, не растворяя последнее в некоем неуловимом и "общем" чувстве права"43. Позднее мы убедимся, что на разных этапах и в разных измерениях правового бытия человека на первое место выступает то та, то другая сторона права и поэтому вряд ли методологически оправданно их противопоставление.
Наш замечательный юрист Р. 3. Лившиц (светлая ему память), одним из первых в отечественной науке обосновавший взгляд на право как на средство общественного согласия и социального компромисса, рассматривал правовые нормы и правовые отношения в прочном единстве как неразрывные части правовой материи, в которых роль права в обществе получает практическое воплощение. При этом он все же подчеркивал, что нормы и отношения — разные проявления права44. Просто их надо рассматривать в комплексе, не противопоставляя одно другому. Удивительно ясно мыслили наши учителя.