- •Введение Перепроизводство права или его недостаток?
- •Часть I. Антропология права (юридическая антропология) как отрасль правовой науки и как учебная дисциплина
- •Глава 1. Проблематика и методология юридической антропологии, ее связь с другими науками
- •§ 1. Предмет антропологии права
- •§ 2. Методологические основы антропологии права
- •Глава 2. Традиции и современное состояние антропологии права
- •§ 1. "Отцы-основатели" юридической антропологии
- •§ 2. "Антропологический ренессанс" в юриспруденции во второй половине XX века и его последствия
- •Американская антропология права
- •Британская социальная антропология
- •Французская юридическая антропология
- •Индийская антропология права
- •§ 3. Юридическая антропология в России
- •Часть II. Становление «человека юридического»
- •Глава 3. Генотип нрава: мононормы. Человек в системе архаического ("первичного") права
- •§ 1. Табу как прототип правового запрета
- •§ 2. Тотем, миф и "идеальный правовой порядок". Обычай как "пережитый правовой порядок"
- •Групповые регуляторы. Тотем
- •Магия, ритуал, обряд, обычай
- •Глава 4. Человек "общинный" и человек "государственный"
- •§ 1. Общинная модель публичной власти и место человека в ней
- •§ 2. Возрастные группы, мужские (женские) союзы, тайные общества: зарождение личного статуса
- •§ 3. Вождества: конфликт личного и коллективного интересов
- •§ 4. "Право государства" и человек
- •Часть III. Право, культура, цивилизация. Человек в системе традиционного права
- •Глава 5. Философско-этическая доминанта в индусском праве и в конфуцианстве
- •§ 1. Homo juridicus индусской общины
- •§ 2. Мир "ли" и "фа" китайца
- •Глава 6. Шариат — "закон жизни" мусульманина
- •Всеобщая исламская декларация прав человека
- •Преамбула
- •I. Право на жизнь
- •II. Право на свободу
- •III. Право на равенство и недопущение никакой дискриминации
- •IV. Право на справедливость
- •V. Право на справедливый судебный процесс
- •VI. Право на защиту против превышения власти
- •XIII. Право на свободу вероисповедания
- •XIV. Право на свободу собраний
- •XV. Экономический порядок и вытекающие из него права
- •XVI. Право на защиту собственности
- •XVII. Статус и звание трудящихся
- •XVIII. Право на социальное обеспечение
- •XIX. Право на создание семьи и связанные с этим вопросы
- •XX. Право замужней женщины
- •XXI. Право на образование
- •XXII. Право на личную жизнь
- •XXIII. Право на свободу перемещения и место жительства
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации (Африка, Сибирь, Кавказ)
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 249
- •§ 1. Африка
- •Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 251
- •§ 2. Сибирь
- •Устав об управлении инородцев 22 июля 1822 г.
- •§ 3. Кавказ
- •Часть IV. Антропология позитивного (европейского) права
- •Глава 8. Европейский homo juridicus
- •§ 1. Европейская правовая традиция
- •Декларация прав человека и гражданина 1789 г.
- •Статья 1
- •Билль о правах
- •Поправка VI
- •Поправка VII
- •Поправка VIII
- •Поправка IX
- •Поправка X
- •§ 2. "Человек европейский" между правом и "не-правом"
- •Глава 9. Человек в системе российского права
- •§ 1. Правовая традиция России: где человек?
- •Глава XXII
- •Указ, за какие вины кому чинить
- •Смертную казнь и за какие вины
- •Смертию не казнить, а чинить наказанье
- •§ 2. Личность в социалистическом праве
- •Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик
- •II. Государство и личность
- •Глава 6. Гражданство ссср. Равноправие граждан
- •Глава 7. Основные права, свободы и обязанности граждан ссср
- •Декларация прав и свобод человека
- •§ 3. Преодоление "классового права"
- •1. Права, обеспечивающие физическое и психическое благополучие (целостность) личности:
- •2. Права, обеспечивающие индивидуализацию личности:
- •3. Права, обеспечивающие автономию личности:
- •4. Неимущественные права авторов результатов интеллектуальной деятельности и исполнителей:
- •Часть V. Международно-правовое измерение правового бытия человека
- •Глава 10. Международные стандарты прав человека и проблема международной правосубъектности индивида
- •Глава 11. Международное гуманитарное право
- •1. Основополагающие принципы
- •2. Общие принципы
- •3. Принципы, которыми конфликтующие стороны должны руководствоваться в отношении жертв вооруженных конфликтов и ведения военных действий
- •Глава 12. Международная система защиты прав человека
- •Часть VI. Антропология права и вызовы современной цивилизации
- •Глава 13. Современная семья и право
- •Глава 14. Личностные права: есть ли пределы?
- •§ 1. Есть ли права у эмбриона?
- •§ 2. Может ли человек распоряжаться своим телом?
- •Глава 15. Эвтаназия: право на достойную смерть или убийство?
- •Заключение Вклад антропологии права в "перспективное право"
Французская юридическая антропология
Французская юридическая антропология до недавнего времени занимала более скромные позиции по сравнению с англо-американской юридической антропологией. Во-первых, сама система континентального права, довольно жестко ориентированная на закон как на основной (если не единственный) источник права, не испытывала потребностей внутренней корректировки за счет внедрения разработок антропологии права; более того, позитивисты (во всяком случае во Франции) довольно враждебно встретили появление первых работ по юридической антропологии. Во-вторых, во Франции дольше, чем во многих других странах, этнология и общая антропология не входили в контакт с правоведением и не оказали на него такого мощного воздействия, как, скажем, в Америке. И все же уже после того, как юридическая антропология вошла, образно говоря, с черного хода, она впитала в себя традиции национальной антропологии со всеми ее достоинствами и недостатками, поэтому будет логично сначала остановиться на особенностях французской общей антропологии.
О французской антропологии можно сказать, что ее традиции богаты, а тематика исследований разнообразна; она отмечена яркими именами: П. Брока, М. Мосс, Л. Леви-Брюль, М. Ленхардт, П. Ривэ, М. Гриуль, в послевоенное время К. Ле-ви-Строс; каждый из этих ученых создал собственную школу, имеет своих последователей. На классиков первого ряда мы будем еще ссылаться, на современниках остановимся сейчас.
Но для начала отметим очевидный парадокс. Долгое время французская антропология не отличалась разработанностью цельной доктрины или преобладанием какого-либо направления (как культурализм в США, функционализм в Великобритании или диффузионизм в Германии). Французская антропология оставалась по преимуществу либо философичной (традиция, идущая от Руссо), либо "музейной".
В рамках философской ориентации возникло мощное социологическое течение, возглавляемое О. Контом и Э. Дюрк-геймом и исследовавшее человека как социальное существо, связанное с другими узами солидарности. Этнологические исследования рассматривались как дополнительный источник информации. Наиболее ярким автором этого направления, последователем Э. Дюркгейма, можно считать Марселя Мосса. "Никто не обладал такой чувствительностью к единству прошлого и настоящего, запечатленного в самых неприметныхи обыденных наших привычках, как Мосс, который развлекался тем, что прослеживал границы кельтской экспансии по форме хлеба на прилавке булочника"83, — писал о нем К. Леви-Строс. М. Мосс был комплексным антропологом, его интересовало все в человеке — от строения тела до смысла магических обрядов84.
Второе направление мы условно назвали "музейным" по той причине, что долгое время французская антропология, не допущенная в университеты85, имела своим пристанищем музеи — в 1855 г. был создан отдел антропологии в Национальном музее естественной истории, а в 1878г. — Музей этнографии Трокадеро. Естественно, музейная специфика налагала свои требования: акцент делался на изучение памятников материальной культуры, предметов быта различных народов, их описанию и классификации, но эта специфика позволяла глубже выявить связи человека с окружающим миром, виды его хозяйственной деятельности, культуру, язык, стимулировала сравнительные исследования. Результатом этой деятельности было создание в 1937 г. уникального музея — Музея человека, а затем и Дома наук о человеке в Париже.
Теоретическая пестрота французской антропологии, которую можно было лишь с большой натяжкой выдавать за богатство идей и мнений, особенно разительно контрастировала с мощной теоретической базой англо-американской антропологии, питаемой к тому же давней традицией эмпирических исследований, к которым французы относились, мягко говоря, с прохладцей86. В послевоенное время стало очевидно, что не этнология стимулирует во Франции теоретические поиски и полевые исследования, а давняя философская традиция, в которой, несомненно, французы были сильнее других. Поэтому именно философу по образованию (правда, со вторым дипломом по праву) К. Леви-Стросу предстояло совершить теоретический прорыв во французской антропологии, причем такой мощный, что результаты его сказались на развитии всей мировой антропологии.
Работы К. Леви-Строса хорошо известны у нас в стране. Потребность в них была так велика, что еще в 70-е гг. Институтом научной информации по общественным наукам АН СССР они издавались сборниками под неизбежным грифом "Для служебного пользования" (как объяснить нынешним студентам весь идиотизм ситуации и научный подвиг академических сотрудников, переписывавших от руки сотни страниц спецхрановских изданий?!). Сейчас они доступны каждому87, поэтому мы ограничимся оценкой значения работ К. Леви-Строса для антропологии права.
Имя Леви-Строса неразрывно связано с новым направлением в антропологии, названном структурной антропологией, теоретические основы которой он разработал. Обладая широкой эрудицией, Леви-Строс смог синтезировать все крупные течения антропологии и этнологии, прямо используя идеи одних, отбрасывая или нюансируя идеи других. Благодаря вынужденному отъезду в годы войны в Америку, он испытал сильное воздействие культурной антропологии Ф. Боаса, подсказавшего ему идею изучения "структур бессознательного". Увлекшись идеями А. Рэдклифф-Брауна, он затем отходит от функционализма, но сохраняет интерес к британской социальной антропологии. Наконец (точнее — в первую очередь), будучи последователем М. Мосса, он развивает его теорию обмена и концепцию символов.
Для многих предшественников и современников Леви-Строса в этнологии и антропологии исследование различных (по преимуществу далеких и экзотических) обществ было основной и конечной задачей: важно было выявить, как функционируют эти общества, какова их организация, психология, обычаи. Для Леви-Строса это исследование было лишь средством, а целью — познать "глобального человека" во всех его измерениях, географических, антропологических, исторических. Вот здесь и помогло ему философское образование и склонность к определению смысла бытия человека. По этой причине его по большому счету не очень интересует то или иное общество, ему интересен сам человек в этом обществе. Он сталкивает лбами культурный релятивизм и научный универсализм; проще говоря, признавая культурные различия обществ, он считает их все же второстепенными по отношению к универсальной сущности человека. Сверхзадача ученого — выявить на фоне этой культурной пестроты постоянную структуру ментальности человека и доказать, что эти структуры повсюду имеют общие закономерности.
Этой общей постоянной структурой является для Леви-Строса "коллективное бессознательное в уме человека", питаемое повсюду одними и теми же образами, символами, мотивациями. Носителем этого "коллективного бессознательного" является психология групп, из которых не выпадает ни один человек. В "Печальных тропиках", посвященных как раз механизму формирования "коллективного бессознательного", Леви-Строс соединяет, казалось бы, несоединимое — фрейдизм с его культом бессознательного и марксизм с его установкой на то, что группы не создаются просто так, а формируются по определенной модели, заданной, в свою очередь, способом производства.
Каждое направление в антропологии брало в качестве методологического подспорья какую-либо смежную науку: эволюционисты опирались на биологию, функционалисты — преимущественно на социологию. Леви-Строс в основу своего структурного метода положил лингвистику (см. главу II "Структурной антропологии). Почему? Ему представлялось, что из всех современных наук лингвистика по своему инструментарию является самой "продвинутой" общественной наукой и самой универсальной, поскольку языки индейцев Амазонки, восточные и европейские языки изучаются и анализируются по единой методике. К тому же в основе любой культуры лежит символика, передаваемая средствами языка.
Здесь не место вдаваться в тонкости структурного метода Леви-Строса88. Нам важны последствия применения этого метода в антропологии вообще и в юридической антропологии в частности. В обобщенном плане, подобно используемому в лингвистике методу противопоставления слова и языка (Соссюр), послания и кода (Якобсон), мысли и фонемы (Трубецкой), может быть противопоставление "история—система": для исторического подхода важен поиск генезиса, предшествующих форм, смысла эволюции изучаемого объекта, для структурного — важнее изучение нынешнего состояния объекта, рассматриваемого как система взаимообусловленных структур. "Слова" выражают "язык" во множественности комбинаций, но "язык" остается в целом неизменной структурой, несмотря на все словесные вариантности. Таким же образом, если брать систему норм права как нечто переменное, сиюминутное и многовариантное, она выражает право — продукт истории, величину во многом постоянную. При всей спорности многих положений структурализма (который грешит, на наш взгляд, излишней умозрительностью и игрой в понятия) важно "удержать" его ценное открытие — человек не абсолютно свободен в своих действиях, а детерминирован структурами собственного бытия, которые им не всегда осознаются.
Другой ценный вывод для юридической антропологии: в истории нет "периферийных" народов, каждый_на£одвносит свой уникальный вклад в общую мирдвуюцивилизацию. При этом вывод Леви-Строса основан не только на общем "прогрессивном" подходе, а на его научной доктрине, что всякое явление в мире от заключения брака до отношений между государствами основано на обмене и взаимной коммуникации. Ему была ненавистна идея "человека-винтика", ибо в каждом человеке отражена универсальность мира.
Самым "юридизированным" специалистом по антропологии права и пожалуй самым известным в мире французским юристом-антропологом можно назвать Норбера Рулана, руководителя кафедры юридической антропологии университета Экс-ан-Прованса. Признанием его заслуг в этой науке стал перевод на английский, итальянский, португальский, индонезийский языки его самого известного труда — "Юридическая антропология"89, вышедшего в 1988 г. После долгих издательских перипетий в 1999 г. эта книга вышла и в русском переводе как учебник90.
По нашей просьбе Н. Рулан составил краткий очерк своей научной деятельности, своего рода творческую автобиографию. Этот очерк, ответ на наш вопросник, мы с удовольствием воспроизводим.
"Моя начальная подготовка проходила в области истории права, в частности в области римского права. Тема диссертации "Политическая власть и личная зависимость в античном Риме: генезис и роль отношений клиентелизма"91. Затем я открыл для себя дисциплину, слабо развитую во Франции: юридическую антропологию, в которой и решил специализироваться. В последнее время мои научные исследования побудили меня заинтересоваться французским позитивным правом, в частности, публичным правом. В ходе этих "смен вех" моя подготовка историка права всегда приходила мне на помощь в том смысле, что позволяла лучше увидеть исторические масштабы в исследованиях по юридической антропологии, а также роль исторических факторов во французской правовой модели и ее нынешнее развитие.
Хотел бы прокомментировать основные этапы своей исследовательской деятельности.
1. Этнологический период. Основные работы: "Правовые средства решения конфликтов у индейцев инуитов", 1979; "Инуиты Нового Квебека и Конвенция Бей Джеймс", 1978.
После завершения диссертации по римскому праву я испытал потребность обратиться к малоизученному праву, которое не преподавалось в рамках того классического образования, которое я получил. Меня давно влекли арктические широты, что естественно привело меня к изучению народностей инуитов (именуемых прежде эскимосами). Идя по классической схеме, я сначала заинтересовался этнологией традиционного общества инуитов. И я тогда написал "Правовые средства решения конфликтов у инуитов". Помимо описания песенных состязаний, используемых при решении споров некоторыми племенами этой народности, я пытался показать, что санкция, обычная составляющая наших правовых норм, может иметь иные формы и иной психологический эффект, чем у нас. Однако мои полевые исследования поставили меня перед лицом иной реальности, более современной: территориальные и правовые требования коренных народов. В 1975 г. я посетил различные общности в районе Гудзонова залива, разделенные в результате подписания первого договора, регулирующего отношения между Квебеком и коренными народами, Конвенции Бей Джеймс. По возвращении я написал работу, анализирующую последствия этого договора на положение инуитов арктической части Квебека: "Инуиты Нового Квебека и Конвенция Бей Джеймс". Я мог бы и дальше специализироваться в изучении этих народов, их прошлого и настоящего. Но великий соблазн стать этнологом все же не поколебал моих предпочтений юриста классической формации.
2. Антропологический период: соединение права с антропологией. Основные работы: "Юридическая антропология", 1988; "На границах права: юридическая антропология современности", 1991; "Право меньшинств и коренных народов", 1996.
В последующие годы я несколько отошел от своих арктических экспериментов и попытался сблизить две дисциплины, которые во Франции не стыковались: антропологию и право. С тех пор и по сей день, я старался удерживать оба конца этой цепи.
В этом плане мои мыслительные усилия направлены на решение двух задач. С одной стороны, выработать синтез новой дисциплины для знакомства с ней коллег и студентов. С другой стороны, сосредоточиться на очень актуальной теме: права человека и права меньшинств, в их межкультурном прочтении.
К концу 80-х гг. во Франции не было ни одной работы, синтезирующей новую дисциплину. Мне пришлось написать учебник "Юридическая антропология", вышедший в 1988 г. В нем я описал историю дисциплины, ее предмет, в нем же я проанализировал основные правовые отношения в традиционных обществах. Но я также довольно подробно остановился на проблеме правовой аккультурации и на антропологии нашего западного позитивного права в той мере, в которой мне казалось необходимым связать традиционные общества и современные общества. Спустя несколько лет я испытал потребность выйти за рамки чисто университетской лекторской деятельности. И тогда я написал и издал у специализированного издателя эссе "На границах права. Юридическая антропология современности". В ней я попытался адаптировать ставшую мне близкой дисциплину к проблемам современных западных обществ. Сделав акцент на многообразии юридического опыта, накопленного человечеством, я попытался выявить правовые условия совмещения справедливых требований универсализации и необходимого уважения различий.
Таким образом, я с фатальной неизбежностью подошел к тому, что стал обостренно воспринимать права меньшинств и коренных народов, ставшие в наши дни показателем прогресса прав человека в целом. И здесь мне пришлось констатировать, что французская читающая публика не имеет ни одного синтезирующего труда на эту тему. Результатом этой констатации стала работа "Право меньшинств и коренных народов". Параллельно в своих статьях я продолжал свои размышления о правах человека, как всегда стремясь примирить универсализм и уважение особых прав (статьи "Антропологические основания прав человека", "Китайская правовая доктрина и права человека"92 и др.).
Эти исследования побуждали меня использовать концепции международного права, созданные прежде всего на основе западного опыта. В какой-то мере это означало возвращение к истокам. Это явление хорошо знакомо этнологам: после путешествий по дальним странам возвращаешься к себе со свежим взглядом на вещи. Мне хотелось вернуться к позитивному французскому праву, сохраняя тем не менее особый интерес к правам меньшинств и теориям правового плюрализма (статья: "В поисках правового плюрализма: ситуация во Франции"93), с которыми я познакомился, контактируя с англосаксонским научным миром.
3. Возвращение к французскому праву. Основные работы: "Французское государство и плюрализм", 199594; "Историческое введение в право", 199895; "Статус личности во французском конституционном праве", 199996.
Мои последние исследования посвящены французскому праву, точнее прочтению его истории и нынешнего состояния. В чисто историческом аспекте французское право может быть прочитано с двух разных позиций. Первая, традиционная позиция состоит в том, что Франция описывается как государство, издавна являющееся не только унитарным, но и склонным к униформизации. Я же в своей работе "Французское государство и плюрализм" постарался нюансировать этот анализ, показав, что на протяжении большей части своей истории во Франции доминировали плюралистические концепции права. К тому же я захотел показать, что наша республиканская правовая традиция испытывает сейчас глубокие изменения за внешней вывеской верности республиканским принципам. В новой своей работе "Статус личности во французском конституционном праве" я делаю акцент на сохранении особого статуса личности в заморских департаментах, чье специфическое право представляется мне интересной правовой лабораторией.
Наконец, в вышедшем недавно "Историческом введении в право" я постарался синтезировать некоторые из моих пре-дыдуших исследований, проанализировав в трех частях своего труда множественность ролевых функций, отводимых праву в различных культурах и при различных формах государства; историю европейского права (а также государства судей и правового государства) как в самой Европе, так и за ее пределами (общая теория передачи права и история французской и английской правовой колонизации); изменения в республиканских традициях позитивного права".
Добавим от себя, что из скромности, свойственной интеллигентным людям, Н. Рулан не указал, что он проводил свои исследования не только на севере Канады, но и в Гренландии, на Аляске, в Африке (Сенегал, Мадагаскар), Азии (Индия, Индонезия, Таиланд, Китай), в заморских территориях Франции (Новая Каледония, Полинезия, Антильские острова), в Западной Европе и побывал, наконец, в России, где читал курс лекций по теории прав человека во франко-российском университетском колледже в Москве и Санкт-Петербурге. Он также является президентом-основателем (1993 г.) Французской ассоциации антропологии права, а в 1994г. провел международный коллоквиум "Судья: антропологический подход к судебной власти", имевший большой международный резонанс.
В лице Н. Рулана и его единомышленников французская юридическая антропология приобрела долгожданный теоретический и организационный "моторчик", который стимулирует дальнейшие разработки проблем "права в человеческом измерении".
Другим направлением в юридической антропологии, близким к культурной антропологии, является школа Рай-мона Вердье в университете Париж-Х (Нантер), этом пристанище "левой" интеллигенции. Начав вместе с Э. Ле Руа исследования по праву земельной собственности в африканских обществах, он затем перешел к общим проблемам правовой культуры человека, основав журнал "Право и культуры" (Droit et Cultures), возглавляемый ныне талантливой и динамичной Шанталь Курильски-Ожевен, автором интересных исследований по правовой социализации во Франции и России, о которых речь пойдет ниже. Кстати, их коллега Этьен Ле Руа, склонный к блестящим парадоксам в стиле Монтеня и Шафмора, недавно разразился (иного слова не подберешь по такому поводу) новым шедевром правовой философии под названием "Игра законов. "Динамическая" антропология права. Советы и напутствия молодому юристу-игроку" (1999)97, где камня на камне не оставляет от "догматизированного" права, а заодно и от "за-формализированной" структурной антропологии, предлагая взамен свою концепцию "права как правил социальной игры". Увлекательнейшее чтение!
Поддался на интеллектуальную провокацию антропологов (в смысле provocare — будить мысль, побуждать к действию) и такой известный социолог права, как Жан Шарбонье, выпустивший выдержавшую несколько изданий книгу "Гибкое право. В защиту социологии нежесткого права"98, в которой он в лучших традициях антропологии права ставит проблему идентификации права (раздел "Право" — "не право"), истоков права и необходимости учитывать все нормы, регламентирующие жизнь человека ("Большое право и маленькое право"), а также регулирования основных сфер жизнедеятельности человека: семья, договор, собственность ("Три столпа права"). Автор является убежденным сторонником правового плюрализма.
Из этих примеров можно заключить, что французская юридическая антропология успешно преодолела свое отставание от англо-американской, а по части теоретических разработок сейчас ничем ей не уступает.
Близкой по методам и направлениям (не говоря уже о едином языке) к французской школе является бельгийская школа, сильной стороной которой является теория и африканистика99, а также квебекская школа, удачно сочетающая в себе американский эмпиризм и межкультурный подход с французской тенденцией к теоретическим обобщениям100. Каждая из них заслуживает отдельного рассмотрения.