Третий этап: приход к власти

Взять почту, телеграф, телефон, развести мосты. Ленинская рецептура Октябрьского переворота признается сегодня класси­кой организации контрэлитного захвата власти. Реализация са­мой задачи занятия контрэлитой властных структур составляет основное содержание третьего этапа партогенеза. Для большеви­ков он пришелся на март – октябрь 1917 г.¹³⁰

Несмотря на последующую историографическую канониза­цию, этот период в истории оппозиционных партий является для реконструирования подлинной последовательности событий наиболее закрытым. При консолидации действующей властной элиты шансы контрэлиты на успех минимальны. Поэтому не­обходимо было внести раскол в ряды правящего политического класса. Это достигается путем персональной вербовки, триви­ального подкупа, продвижения собственной креатуры во власт­ные институты, использования компромата, провоцирования столкновения позиций. Особенно важен к условному часу «Ч» контроль стратегических постов силового и коммуникационного профиля.

Масштаб революции 1905 г. был в значительной мере обу­словлен всероссийской стачкой железнодорожников. Искомый эффект удалось достигнуть благодаря революционаризации же­лезнодорожного профсоюза. В результате страна оказалась пара­лизована, а власть в итоге пошла на уступки. Большевики учли этот опыт. Столкнувшись с ультиматумом профсоюза железнодо­рожников Викжель, требовавшего формирования коалиционного социалистического правительства, они максимально затягивали переговоры, во время которых создали собственные институты контроля железнодорожного транспорта¹³¹.

Внешне удивительное бездействие фигурантов исполнитель­ной власти во время Февральской революции объясняется их рас­положенностью к определенному консенсусу с оппозицией. Не­смотря на волну революционного террора, мало того, что никто из них не пострадал, но некоторые даже вошли в высшие струк­туры новой власти. Такой же парадоксальный паралич охватил министров Временного правительства в октябре 1917 г. Это дало основание ряду аналитиков предположить, что сопротивление имитировалось, и власть сознательно передавалась ими больше­викам. В обмен А.Ф. Керенскому предоставляется возможность покинуть на машине американского посла уже окруженное вос­ставшими здание Зимнего дворца. Первоначально арестованные министры, все до единого, были в скором времени отпущены на свободу. Из-под ареста освобождаются также ряд генералов, включая организатора похода на Петроград П. Краснова. Многие из них прямиком отправились на Дон, где активно занялись фор­мированием «белого движения».

Много странного во всех этих освобождениях. Они проводи­лись в то время, когда смертные приговоры менее значимым вра­гам революции подписывались с особой легкостью.

В данном случае важна констатация факта универсально­сти тактики вербовки оппозицией занимающих технологически ключевые посты представителей власти. Позиция политической бескомпромиссности (неприемлемость самой идеи сотрудниче­ства с фигурантами правящего класса) в конкретной практике осуществления властных трансформаций не была эффектив­ной, уступая тактике агрегирования множества интересов. Имея в виду коррупционность российских чиновников, задача такой вербовки в специфических условиях государственного управле­ния России выглядит достаточно реалистично.

«Чем хуже – тем лучше» – так формулировалась интенция российских революционных демократов XIX в. Парадоксальная формула пояснялась следующим образом: чем более тяжелым окажется положение страны, тем быстрее произойдет револю­ция. Затрагивающие значительную часть населения провалы вла­сти становятся мотиваторами революционной активности. Такие «провалы» могут быть организованы. Еще более эффективна ор­ганизация серии «сбоев». Проще всего дается обеспечение тех­нологического «сбоя». Достаточно «перекрыть» одно звено от­лаженной технологии и вся система, хотя бы на время, окажется нефункциональной.

Так, выступления населения в Петрограде в феврале 1917 г. были в значительной мере катализированы неожиданно воз­никшим дефицитом в обеспечении столицы продовольствием. Спустя годы стало очевидно, что этот «сбой» был организован. Продовольствие на столичных складах на тот момент имелось в больших объемах. Царь, как известно, поначалу даже отказы­вался поверить в сам факт хлебных очередей в благополучном по имевшимся ресурсам Петрограде¹³².

Универсальным приемом катализации контрэлитной актив­ности масс является проведение гражданской панихиды. Смерть была во все времена наиболее действенным объектом пропаганды.

Более сильного пропагандистского приема, чем смерть во имя высшей идеи, не существует. Резонанс смертной жертвы обеспе­чил, как известно, успех распространения христианства.

Исходя из этого опыта, формирование контрэлитной идео­логии включало в себя создание пантеона «святых жертв». Для семиотики Французский революции такой сакральной фигурой явился Ж. Марат. Большевиками аналогичный жертвенный об­раз создавался вокруг персоны Н.Э. Баумана¹³³. Во время августов­ских событий 1991 г. оппозиция активно оперировала именами трех задавленных танком молодых людей.

Политика, как известно, циничное дело. Истории известны многочисленные прецеденты, когда в политических целях власти провоцировались на применение насилия. «Героические жертвы» имели, таким образом, тактически-плановый характер. Тактиче­ской жертвой стали, например, расстрелянные демонстранты 9 января 1905 г. Историки убежденно говорят про «кровавое вос­кресенье» как умело организованную провокацию¹³⁴. Расстрел на Дворцовой площади явился, как известно, сигналом и мобилиза­ционным психологическим мотиватором революции.

Один из главных ресурсов власти в борьбе с контрэлитой – военная сила. Применение ее в решающий момент может сорвать любые революционные планы. Так ЦК КПК сорвало планы оппо­зиции в 1989 г. в Китае. У властей КНР хватило решимости пойти на применение военной силы против демонстрантов на площади Тяньаньмэнь. А вот у представителей ГКЧП в аналогичной ситуа­ции подобной решимости не обнаружилось. В результате, КПСС было отстранена от власти, тогда как КПК по сей день безальтер­нативно возглавляет самую динамично развивающуюся страну современного мира.

Даже в том случае, если контрэлита побеждает на выборах, она не застрахована от применения силового противодействия власти. Элитные интересы оказываются зачастую боле значимы­ми, чем демократические процедуры. Результаты выборов могут быть под тем или иным предлогом отменены. Такие отмены про­исходят в современном мире достаточно часто. И далеко не всег­да народное волеизъявление оказывается политически весомей военной силы.

Режимы «хунты» дают в этом плане наглядную иллюстрацию. Шестнадцать лет продолжалось правление в Чили А. Пиночета. Даже в Европе, несмотря на ее демократическую традицию, ока­зался возможен режим «черных полковников» (1976-1975 гг.). И это в Греции – стране, состоящей в ЕС и НАТО.

Таким образом, одна из важнейших задач контрэлиты заклю­чается в предотвращении военно-силового сценария подавления властями политической оппозиции. Это может быть достигнуто различными способами.

Первый заключается в создании контрэлитой собственных сил вооруженного противовеса. Формируются различного рода боевые дружины, организуются центры подготовки боевиков, создаются тайные оружейные арсеналы. Собственные боевые структуры имели фактически все революционные партии Рос­сии. Именно они составляли ударную силу в вооруженных вос­станиях во время революции 1905-1907 гг.

В дальнейшем усилиями советской литературы и искусства тиражировался миф о массовом рабочем сопротивлении вой­скам на баррикадах Пресни. В действительности же армейским соединениям в Москве в декабре 1905 г. противостояли боеви­ки и профессионалы. Тактика ведения боев, вопреки созданному художественному образу, заключалась не в удержании баррикад­ных рубежей. Это представление, сформированное по аналогии с боевыми действиями периода Парижской коммуны, не соответ­ствовало новым реалиям. Новая тактическая установка заключа­лась в создании маневренных, по 5-7 человек, групп боевиков, совершавших нападения и налеты на отдельные отряды прави­тельственных войск и стратегически значимые учреждения. Бар­рикады же были нужны для снижения маневренности конницы противника и создания специальных ловушек-засад. Понятно, что такая тактика не могла быть в принципе ориентирована на рабочие массы, а подразумевала в качестве исполнителей профес­сионалов, боевиков. В дальнейшем эти боевые отряды получили наименование «Красная гвардия». «Акушеры революции» – «ла­тышские стрелки» – представляли собой именно такой тип во­енной организации¹³⁵.

Могут ли существовать боевые отряды оппозиции в совре­менной России? С точки зрения законности, это исключено. Практически же, как показывают события на Северном Кавказе, это оказывается реальным. Демонстративный захват Нальчика в 2005 г. показывает вероятность применения такого рода такти­ки в современных условиях. Кавказский контекст не обязателен. Боевые группы сейчас реально существуют у ряда националисти­ческих организаций.

Широкие возможности для быстрого формирования воору­женных отрядов предоставляет существующая в России сеть раз­личного рода охранных организаций. По относительной числен­ности охранников Российская Федерация находится на первом месте в мире. Армия их превосходит совокупно персональный состав МВД. В час «Ч» значительная часть находящихся за шир­мой охранных структур боевиков могут сыграть политически ре­шающую роль в захвате власти.

Другим способом переконфигурации военных сил на этапе властной трансформации является организация перехода сило­вых структур на сторону контрэлиты. Армия перешла на сторону восставших во время событий Февральской революции в Петро­граде. Еще декабристы, как известно, пытались, хотя и не вполне успешно, применить данную тактику. Для этого потребовалось подорвать в восприятии солдат представление о легитимности царского режима. Первым перешедший на сторону восставших Волынский полк особо отмечался в дальнейшем в формируемой сакральной идеомифологии революции. Большевики в своей пропаганде в армии в октябре 1917 г. блестяще воспользовались существующими латентно протестными настроениями в вой­сках. Их апелляция была обращена прежде всего к усталости солдатских масс от войны. После приказа об отправке на фронт на сторону большевиков перешел считавшийся прежде элитным столичный Петроградский гарнизон. Большевистская пропаган­да нашла благодатный отклик и среди многочисленных дезерти­ров. Для них встать под знамена революции означало снять с себя нормативную и психологическую ответственность за измену ар­мейской присяге. Для того, чтобы предотвратить возможность перехода армии и других силовых структур на сторону контрэ­литы, они должны быть сами включены в расширенный элитный круг режима. Там, где такого включения не произошло, сущест­вует потенциальная почва для перехода военных на позиции контр элиты.

Особую проблему в плане противостояния элит и контрэлит всегда представляет позиция генералитета. Исторических при­меров, когда вопрос о власти в стране оказывался в компетенции одного генерала (а то и полковника), предостаточно. Довольно часто генералы в такой ситуации облекали самих себя высшими полномочиями. Идейная контрэлита использовала бонапартист­ские амбиции военных в своих целях.

Даже И.В. Сталин всерьез опасался сценария «маршальского путча». Этим объясняется, в частности, логика учиненного им разгрома высшего командного состава РККА после поступивших сигналов о «заговоре М.В. Тухачевского». Сегодня этот разгром трактуется большинством историков как спровоцированная не­мецкой дезинформацией И.В. Сталина операция. Но есть и те, кто полагает, что заговор Тухачевского являлся реальностью. Сходными мотивами погашения риска бонапартизма вызвана и послевоенная опала Г.К. Жукова. Тема «бонапартистских амби­ций» (читай – намерения обрести высшую власть) прославлен­ного маршала вновь была поднята уже при Н.С. Хрущеве. Тра­диционным средством предотвращения военно-путчистского сценария являлась корпоративная диверсификация силовых структур. Главное – предотвратить возможность консолидации «силовиков», создать во взаимоотношениях между ними систему взаимосдерживающих противоречий. Существовавшая в СССР ведомственная взаимонеприязнь КГБ, МВД и ГРУ была в этом смысле искусственно управляемым явлением.

К 2011 г. таких взаимосдержек фактически не осталось. Уста­новилась модель назначений из одного силового ведомственного центра. Могут возразить, что военная хунта в России нереальна.

Но ведь реален же стал вариант военного правления в террито­риально и демографически сопоставимой с РФ Бразилии (1964­1985 гг.).

Нейтрализовать вмешательство силовых структур возмож­но также посредством применения технологий контекстного управления. Искусственно создается атмосфера неприемлемо­сти применения военной силы. Соглашаясь играть по правилам контрэлиты (армию – не привлекаем), власть обрекает себя на поражение. Методика формирования такого контекста детально проработана в теории несилового сопротивления Дж. Шарпа. До­стоверно известно об ее использовании оппозицией в ряде «цвет­ных» революций последних лет (см. главу 3).

Проведенный анализ исторического опыта контрэлитного партогенеза позволяет утверждать, что организованной нацио­нальной контрэлиты в современной России не существует. Ни одна из классических стадий ее формирования не пройдена. Со­ответственно, если произойдет зарождение истинной контрэли­ты и ее инфраструктуры, то для прохождения всей дистанции не­обходимо будет около десятилетия.