11. Поэма ю. Марцинкявичуса «Кровь и пепел». Голос поэта в системе голосов героев произведения. Способы выражения авторской позиции.

Центральных персонажей поэмы раздирают внутренние противоречия. "Можно ли убить человека? Но что делать, если он поработитель?" - размышляет обуреваемый сомнениями Напалис, убивший немецкого солдата. Мартинас колеблется между стремлением к справедливости и тягой к собственности, между партизанами и оккупантами. Но третьего пути нет. И эта "пассивная, покорная сила" гибнет. Автор выносит суровый приговор церкви, научившей литовца покорности, гневно осуждает "гадюку собственности". Такие эпизоды поэмы, как обвинительный монолог в адрес панеряйских палачей (Панеряй - местность неподалеку от Вильнюса, где во время оккупации совершались массовые убийства.), литовской буржуазии ("Я обвиняю - всех, всех, всех") или гимн сопротивлению и борьбе ("О Неман, святая наша река"), принадлежат к лучшим "образцам литовской гражданской лирики.

Направив свою поэму к большим обобщениям и символике, Марцинкявичюс вместе с тем сохранил и традиционные особенности реализма литовской литературы - сочную бытовую живопись, "простонародность". Вначале это угрожало даже повергнуть поэму в статику, в детальное эпическое описательство, замедлить ее темп. Но по мере развития действия меняется ритм поэмы, ее образы приобретают большой смысл, трагическую монументальность. Интересно, что даже традиционные фольклорные образы, очутившись в горниле драматических конфликтов, теряют все свойства внешней имитации, приобретая обобщенно философское звучание. Поэма - синтетический жанр. Автор поэмы подобен композитору, пишущему партитуру симфонии. В таланте Ю. Марцинкявичюса этот дар синтетического мышления особенно ярок. В поэме "Кровь и пепел" поэт - и лирик, и эпик, и драматург. Больше того, автор смело вводит в поэму целый ряд приемов психологического романа, обновляя структуру поэмы, психологически ее углубляя и делая более динамичной.

Личность автора - магистральный узел поэмы. Она фигурирует не в лирических отступлениях, а "пронизывает" все тело поэмы, придавая всему материалу монолитность. Своими мыслями и чувствами поэт не заслоняет героев и сюжета. "Кровь и пепел", как и "На земле литовской", имеет свою логику событий и героев. Но Ю. Марцинкявичюс не описывает героев со стороны, а сразу же "обнажает" перед нами самую их сердцевину, - потому-то мы постоянно ощущаем напряженность мысли самого автора, его глубокое, "погруженное" в самого себя стремление разобраться в чувствах, которые вызывают в нем герои поэмы. Вот почему для каждого образа он умеет найти не только свою психологическую линию и идейную нагрузку, но и своеобразную окраску, тон, эмоциональный и звуковой аккомпанемент - комплекс, создающий в поэме характер.

Ю. Марцинкявичюс использует и другой прием психологического романа. Это передача хода мыслей героя, так называемая несобственно прямая речь. Поэт говорит, сохраняя определенную дистанцию между персонажем и собой, но в этом рассказе отражается логика мышления героя, его характер, мироощущение.

Психологическая правда в поэме "Кровь и пепел" глубока, убедительна и естественна. Но психологизм, проникающий поэму, иной, чем в романе или новелле. Персонажи поэмы для автора прежде всего носители каких-то больших истин, своеобразные "поэтические реакторы". Психологический анализ идет "рука об руку" с поэтическим чувством. Трагические переживания автор раскрывает через внезапный порыв, движение, жест, как настоящий драматург, сохраняя при этом высокую поэтичность. Вот одна из таких сцен:

В воротах вдруг к нему припала Юрга:

- Ой, Напалис, куда тебя ведут?

И если далеко, то я с тобою... -

Ах, Юрга, Юрга! Что ты натворила!

И так непросто парню умирать.

А тут твоими слабыми руками

Его любовь и жизнь обвили крепко,

Как корни вечности, - не разорвешь

Никак...

(Перевод Г. Герасимова)

Широко открытый простор мысли, драматизм характеров и сюжета, глубоко эмоциональная атмосфера раздумий, поэтичность и одновременно философичность образов - все эти новаторские черты поэмы "Кровь и пепел" родились не из специального желания поэта быть новатором, а прежде всего из внутренней потребности осмыслить судьбу литовского народа, проблемы войны и мира.