1985); Постулаты речевого общения (Гордон, Лакофф, 1985); пресуп-

позиция и типы предложений (Бейкер, 1985) и т.д., тогда как логика

коммуникативно ориентированной лингвистики предполагает такой путь

анализа языка, который ведет от смысла текста к значению слова и

звука, т.е. прямо противоположный пути дескриптивной лингвистики.

"Цельной смысловой единицей коммуникации может быть признан

текст, а не отдельное высказывание, поскольку только в тексте осу-

ществляется как завершенность определенного смысла коммуникантов,

так и его преемственность в общении отдельных людей и цельного

коллектива" (Мецлер, 1990, с.21). "Прагматическая направленность

любого текста оказывается весьма существенным признаком определен-

ной организации текста, поскольку она ведет к достижению конкрет-

ного результата для коммуниканта, т.е. имеются в виду все виды

воздействия на них. ... При этом воздействие отправителя текста

может выступать либо как непосредственное побуждение к действию,

либо как скрытое воздействие для формирования определенного умс-

твенного состояния получателя текста. Но в каждом конкретном слу-

чае воздействие на получателя информации осуществляется при акти-

визации различных сторон психологического механизма восприятия

текста получателем. ... Прагматика может рассматриваться как ав-

торская работа над текстом" (Мецлер, 1990, с.29-30).

Отсюда следует, что для постижения суггестивных свойств языка

нужно изучать тексты, а тексты осуществляют явное (семантическое)

и скрытое (латентное) воздействие на адресата.

С другой стороны, "текст всегда в буквальном смысле парадок-

сален" (Барт, 1989, с.416). Есть ли какие-то универсальные моменты

в противоречивых и изменчивых текстах? Интересные мысли высказал

по этому поводу А.М.Пешковский в статье "Объективная и нормативная

точка зрения на язык": "Затрудненное понимание есть необходимый

спутник литературно-культурного говорения. Дикари просто "гово-

рят", а мы все время что-то "хотим" сказать. ... "Непонятность"

литературного наречия для самых говорящих на нем обусловливается

общей сложностью культурной жизни. ...Можно даже сказать, что точ-

ность и легкость понимания растут по мере уменьшения словесного

состава фразы и увеличения ее бессловесной подпочвы. Чем меньше

слов, тем меньше поводов для недоразумений. Это прямо приводит нас

к "непонятности" литературной речи. Чем литературнее речь, тем

меньшую роль играет в ней общая обстановка и общий предыдущий опыт

говорящих. Чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить два по-

люса этой стороны речи: разговор крестьянина с женой об их хозяйс-

тве и речь оратора на столичном митинге. Первые говорят только о

том, что или перед их глазами, или переживается ими сообща в тече-

ние всей жизни ежедневно, второй говорит обо всем, кроме этого.

Обстановка в его речи совершенно отсутствует, а предыдущий опыт

распадается на индивидуальные опыты тысячи съехавшихся со всего

света лиц, объединенных только общностью человеческой природы. Во

сколько же раз ему труднее быть понятым, и во столько раз больше

он поэтому должен стараться говорить понятно! ... Трудность языко-

вого общения растет прямо пропорционально числу общающихся, и там,

где одна из общающихся сторон является неопределенным множеством,

эта трудность достигает максимума" (1959, с.57-59).

Конечно, кроме объективности и непредвзятости подхода сущест-

вовал еще и ряд объективных причин, не позволявший лингвистам

вскрыть истинные механизмы суггестивного воздействия. И основной

из этих причин можно считать недостаточность собственно лингвисти-

ческих познаний и методов в конкретных разделах языкознания, огра-

ничение возможностей самой филологии рамками своего времени.

Как отмечалось выше, основной составной частью предыстории

суггестивной лингвистики является история всей филологии, включая

исследования в области устной словесности (в том числе риторики),

письменности и литературы, печатной литературы и массовой коммуни-

кации (см.: Рождественский Ю.В., 1979; Лихачев Д.С., 1989; Будагов

Р.А., 1988; Бахтин М.М., 1979 и др.).

Так, родоначальниками риторики были еще классические софисты