Тема 3. История русской эстетики

1. От чувства к теории. Русская эстетика XI-xviiIвв.

Русская эстетика как историческое явление осознается сравнитель­но поздно: в конце XIX — начале XX вв., когда увидели свет первые, достаточно полные историко-философские исследования отечест­венной культуры

Проблемы эстетики рассматриваются в работах Э. Радлова «Очерк истории русской философии», Г. Шпета «Очерк развития русской философии», содержательном труде Е. В. Аничкова «Очерк развития эстетических учений», имеющем специальные главы, по­священные русской эстетике. Но при столь недолгой рационально осмысленной истории, отечественная эстетика имеет богатейшее прошлое, формируясь на эмпирическом уровне средневекового со­знания, на представлениях о прекрасном и безобразном, комичес­ком, смешном, ужасном, переходя к осознанию этих явлений объек­тивного мира и человеческого бытия, к теоретическим поискам ха­рактеристик разнообразных видов художественного творчества.

Зарождение русской эстетической мысли исследователи да­тируют XI веком. Древнерусская эстетическая мысль имела два главных источника: материально-художественную культуру вос­точных славян и византийскую эстетику, проникшую на Русь в свя­зи с принятием христианства в его православной разновидности. Для данного периода русской эстетики характерным является активное освоение византийского художественно-эстетического наследия на основе восточнославянского мировосприятия. В знаменитых памят­никах древнерусской славянской культуры «Слово о полку Игореве», «Повести временных лет» отражены представления русичей о природной, художественной и духовной красоте, о возвышенном и героическом. Характерными моментами этого эстетического пе­риода являются повышенная эмоциональность, наделение пре­красного осязательной предметностью, особенное внимание к чув­ственному восприятию духовной красоты. На более позднем этапе

{75}

развития древнерусской культуры (XIV-XVII вв.) в эстетическом сознании видное место занимает нравственная красота. В литерату­ре и искусстве складываются идеальные образы народного героя и духовного пастыря Первый образ строится на единстве внешней красоты, мужества и нравственного совершенства, у второго преоб­ладает нравственно-духовная красота, которая ценится не меньше мужества и отваги.

В этот период русской эстетики общая концепция мироздания выражалась в гораздо большей степени в художественно-пластиче­ской, нежели в теоретической форме. Синкретизм русской культу­ры в целом на многие века определяет слитность философского и эстетического содержания предметов живописи, мелкой пластики, шитья и зодчества. Эстетическое неотделимо от утилитарного и нравственного, «... эстетический аспект видения мира не осознается в эпоху средневековья как нечто самостоятельное» (Валицкая А. П. Русская эстетика XVIII века. Историко-проблемный очерк просве­тительской мысли.— М., 1983. С. 13). Ярким примером такого подхода к эстетике является русская икона, пережившая, как известно, не­превзойденный расцвет в XIV веке. В ней, по словам Е. Н. Трубецко­го, чувствуется воплощенное в образах и красках видение «иной жизненной правды и иного смысла жизни». Эти образы и краски, свидетельствует известный исследователь русской культуры А. В. Карташов, соответствуют психологии русского человека: «Рус­ский человек мыслит не отвлеченно, а образами, пластически. Он ху­дожник, эстет и в религии...» (Карташов А. В. Русское христианство // Записки русской академической группы в США. Т. XXII.— Нью-Йорк, 1989.— С. 8).

Следует отметить и такое немаловажное положение. Согласно эстетическим представлениям средневековья, произведение искус­ства (а икона являлась таковым) могло быть постигнуто человеком только в том случае, если его внутреннее «Я» было построено по тем же законам, что и созерцаемый образ Задачи иконы — вернуть пер­воначально заложенные в человеке лучшие духовные качества, по­терянные им в жизни. Каким же образом? Путем созерцания и вос­приятия. Иными словами, русская икона выполняла в отечественной культуре средневековья ту эстетическую функцию, которую древ­ние греки называли «катарсисом», очищением. Эстетизирован и про­цесс познания, пример тому — средневековые книги, «сокровищни­цы мудрости», украшенные драгоценными окладами и чудесными миниатюрами.

Значительную роль древнерусская эстетика уделяет понятию «красота». С одной стороны, эта эстетическая категория служила оп­ределенным руководством к действию в творчестве народных умельцев, с другой — она выступает как идеал, формирующий ду-

{76}

ховную культуру в целом. Отношение к красоте становится предме­том споров, включаясь в обсуждение вопросов, на первый взгляд далеких от эстетики. Известна полемика протопопа Аввакума и Си­меона Полоцкого, первого в истории России придворного поэта (XVII в.). В рекомендациях иконописцам присутствуют два понима­ния красоты. Одно в традициях христианского средневековья: кра­сота абсолютная определяется « идеей идей — Богом», она не прояв­ляется в предметах и изображениях на иконах. Симеон Полоцкий ви­дит в красоте одно из свойств духовного совершенства, различая «красоту плоти» и «красоту любви в душе» и считая основным свой­ством ее гармонию —«стройство», «благолепное равенство».

XVII век в России характеризуется развитием различных видов искусств как самостоятельных форм индивидуальной твор­ческой деятельности. Это не могло пройти мимо художников, поэтов, мыслителей.

Ярким памятником формирования эстетической теории на Руси явился трактат Симона Ушакова «Слово к любителю иконно­го писания» (около 60-х годов XVII в.). Работа была посвящена Иоси­фу Владимирову, московскому живописцу, который считается авто­ром еще более раннего трактата об основах иконописи. Симон Ушаков (1626-1686) — ученый, художник, богослов и педагог — вы­соко ставит назначение художника, способного создавать образцы «всех умных тварей и вещей», «посредством различных художеств делать замыслимое легко видимым». Выше всех «существующих на земле художеств» Ушаков ставит живопись, она уподобляется зер­калу, отражающему жизнь и все предметы. Стремление к правде в живописном изображении легло в основу педагогического мастер­ства Ушакова. Стремясь воспитать из своих учеников истинных ху­дожников-иконописцев, он задумал издание подробного анатомичес­кого атласа. О своем замысле, который, вероятно, не был реализован, Ушаков писал: «Имея от господа Бога талант иконописательства... не хотел я его скрыть в землю... но попытался выполнить искусным иконописательством ту азбуку искусства, которая заключает в себе все члены человеческого тела... и решил их вырезать на медных дос­ках...» (История русского искусства. В 3-х тт. Т. 1 — М., 1991.— С. 104). Таким образом, XVII век включает в русскую культуру вопросы эс­тетического характера: задачи художника, его отношение к природ­ным объектам, правда и правдоподобие в живописи.

XVIII столетие характеризуется теоретическим осмыслением вопросов искусства и художественного творчества. Феофан Прокопович (1681-1736), член знаменитой «ученой дружины» Петра I, оп­ределяет «красоту физическую» как «величайшее тела благо». По его мнению, красота «людская» многообразна и субъективна. Уже Ф. Прокопович пытается определить особенности художественного

{77}

произведения: «первое, что преимущественно требуется во всяком поэтическом произведении—это вымысел, или подражание». (Про­копович Ф. Избр. соч.— М.-Л., 1961.— С. 347). Даже при описании ре­ального события поэт не может обойтись без вымысла.

Интересны эстетические поиски ученика Прокоповича Григо­рия Николаевича Теплова (1717-1779). Не случайно он назван «рус­ским Баумгартеном». Теплов высоко оценивает роль художествен­ного способа познания, считая, что последний соединяет «познание историческое» (к нему относится чувственный опыт) и «познание философское» (логическое). Отсюда и высокая оценка эстетики: Теплов рассматривает ее как теорию художественного творчества — «философию стиховедческую», которая имеет своим предметом «поэтические искусства», соединяющие с чувственным познанием философско-логическое. Для художественного творчества необхо­димы разум, природный талант, а так же «знание и наука». Рассмат­ривая вопросы восприятия художественного произведения, Теплов вводит понятие вкуса, отмечая, однако, что без знания и науки и на вкус положиться нельзя. В работах Теплова утверждается подход к творчеству как к познавательной деятельности, стремление вы­явить способность человека к эстетической оценке. Он считает ис­точником удовольствия при восприятии произведений искусства «природную к подражанию склонность человеческую».

Михаил Васильевич Ломоносов (1711-1765) как человек науки и крупнейший деятель русского просвещения считает наиболее важным вопрос «общей пользы науки и художества». Для него кра­сота существует во множестве форм — в природе, в человеческом труде, в самом человеческом теле. Ломоносов находит красоту «в свойствах и причинах самих вещей», она характеризует продук­ты человеческой деятельности. Вот почему красота стекла нисколь­ко не меньше красоты в минералах, «приманчивым лучом блистаю­щим в глаза».

Красота приносит пользу «через увеселение». Но превыше всего Ломоносов ценит красоту просвещенного человеческого разу­ма. Отсюда и функции искусства, среди которых особенно подчерки­вается функция воспитательная. Так, в «Слове благодарственном на освящение Академии Художеств» Ломоносов последовательно и четко определяет основные задачи скульпторов и живописцев, со­стоящие в том, чтобы «представлять виды героев и героинь Россий­ских в благодарность заслуг их к Отечеству», «показать древнюю славу праотцев наших... и тем самым подать наставление в делах, простирающихся к общей пользе».

Во второй половине XVIII века усиливается внимание к субъ­ективной характеристике красоты. Такой подход к эстетическим проблемам характеризует философские поиски Александра Нико-

{78}

лаевича Радищева (1749-1802). Правда, эстетическая позиция Ради­щева двойственна. С одной стороны — это характеризует начальный период его творческих поисков — Радищев убежден в существова­нии «правоты и красоты вещей и дел», в абсолютности «истинной красоты», которая «не поблекнет никогда», будучи запечатленной в произведениях Гомера, Вергилия, Мильтона, Расина, Вольтера, Шекспира, Тассо, многих других. Их эстетическое значение будет существовать «доколе не истребится род человеческий». С другой — Радищев утверждает относительный, сравнительный характер красоты, а в известном трактате «О человеке, его смертности и бес­смертии» прямо связывает красоту со способностью человека мыс­лить и чувствовать.

В 80-е годы XVIII века в России впервые употребляется слово «эстетика» для обозначения самостоятельной дисциплины. В ано­нимной статье 1784 года (авторство приписывается выдающемуся русскому просветителю Николаю Ивановичу Новикову (1744-1818) под красноречивым названием «Об эстетическом воспитании» ут­верждается, что эстетика формируется как наука, начиная «с поло­жений вкуса» и включая в себя учение «всех изящных искусств». В этом учении с позиций философии должны быть рассмотрены и «правила красоты». Н. И. Новиков пишет о том, что образованный и просвещенный человек должен знать основы эстетики, высказы­вает надежду на развитие этой науки в России: русские сторонники этой, находящейся в стадии рождения, науки внесут свой вклад в «построение ее совершенного здания». Значительный вклад в разви­тие эстетической мысли внес Николай Михайлович Карамзин (1766-1826). Карамзину как представителю сентиментализма — художе­ственного направления, особенность которого «апелляция к чувст­ву», «возведение его в мерило добра и зла» — было идейно близко определение эстетики, данное Баумгартеном. Конкретизируя его, Карамзин пишет: «Эстетика есть наука вкуса. Она трактует о чувст­венном познании вообще... занимается исправлением чувств и всего чувственного, то есть воображения с его действиями... Эстетика учит наслаждаться изящным» (Карамзин Н. М. Письма русского путеше­ственника.— Л., 1984.— С. 63). Карамзин связывает добро, красоту, истину; при такой постановке вопроса реальное значение искусства раскрывается в утверждении этого единства. Искусство наиболее полно дает нам «впечатления изящного», которые, в свою очередь, помогают найти «в истине красоту и в красоте истину».

XVIII век по праву называют «освободительным» и «философ­ским». Опальный Радищев считает его незабвенным столетием», ко­торое дарует «радостным... смертным истину, вольность и свет». В русской культуре XVIII век показал значение антропоцентричес­кой модели мира, выдвинув в качестве идеала человека просвещен-

{79}

ного, ищущего истину, подчиняющего свои поступки пониманию до­бра, чувствующего красоту. Попытка теоретического осмысления единства этих ценностей приводит к постановке вопросов: что такое красота, каково назначение искусства и что представляет собой эстетика? Философское осмысление мира в России XVIII века реа­лизовывалось и в художественной деятельности: развивается новое изобразительное искусство, архитектура, поэзия, театр. XIX век, затмивший по своей духовной значимости век предыдущий, полу­чил от него мощное художественно-теоретическое наследие.