2. Эстетика, в современной системе гуманитарного знания: поиск новой методологической парадигмы. Задачи эстетики

Современная отечественная эстетика после длительного периода идеологической засоренности, догматизма и нетерпимости к иным, кроме марксистско-ленинского, направлениям пытается найти себя на позициях диалогичности, плюрализма и толерантности, полагая себя преемницей замечательного наследия российской эстетической мысли в лице ее величайших представителей: В. Соловьева, Н. Бер­дяева, П. Флоренского, А. Лосева, М. Бахтина, Г. Шпета, В. Шклов­ского, Ю. Тынянова, Е. Поливанова, Ю. Лотмана и др. Очевидно, что этот процесс связан также и с освоением всего позитивного и ценно­го, что наработано мировой эстетической мыслью в XX веке.

Наблюдаемое концептуальное предметно-содержательное самоопределение эстетики — своеобразная реакция на требования современной историко-культурной ситуации. Пересмотр ориенти­ров общественного развития, новые реалии самой жизни, пережива­емый ценностный кризис — все это обусловило повышенную востре-бованность знания, не только освобожденного от идеологических и политических спекуляций, но и максимально способного к поиску ответов на коренные вопросы бытия современного человека. Эстети­ка в ее современном виде стремится стать адекватной природе и ме­няющемуся положению в мире, критерием при выработке целостно-

{17}

го отношения к окружающей действительности в единстве ее при­родных и социальных компонентов. В общем комплексе наук о чело­веке у эстетики свое незаменимое ничем место. Чувственно-ценно­стная природа эстетического знания, его критериальный характер в отношении ведущихся культурных и художественных поисков дают основание относиться к эстетике как к «специфической аксиологии культуры», как к ее «самосознанию», имеющему самое пря­мое отношение к формированию культурно-ценностных эталонов и приоритетов.

Создав мир культуры, человечество от века пребывает среди грандиозного многообразия эстетических ценностей и антиценнос­тей, соотношение которых в их актуальной востребованности зави­сит каждый раз от особенностей переживаемой конкретно-истори­ческой ситуации. Эстетический параметр культуры, связанный с ее ценностно-смысловой доминантой, является при этом чрезвы­чайно важным ориентиром развития человеческого общества, пре­дохранения от негативных следствий «культурной экспансии», со­провождаемой опасным креном в сторону производства антицен­ностей, превращением культуры в свою противоположность — антикультуру.

В XX в. способность культуры выходить из-под контроля че­ловека, превращаться в «стихию» нового типа стала очевидной. Угрожающий характер для самого существования человека приоб­рели такие явления, как загрязнение окружающей среды, милита­ризация космоса, истощение природных ресурсов, валообразное распространение так называемого «масскульта», сопровождаемое общим снижением культурного уровня людей, стандартизацией их жизни, деперсонализацией личности. В феномене «массового человека», бесчувственного к Красоте, Истине и Добру, кроются опасности новых войн, массовых разрушительных движений, техногенных катастроф. Это путь к уничтожению человеческой цивилизации.

В этих условиях, сложившихся в рамках традиционной эстетики — философии прекрасного, уровень анализа эстетического отношения человека к миру явно ограничен и не соответствует назревшим потребностям современного общественного развития. Не слу­чайно все чаще пишут и говорят о необходимости смены парадигмы в эстетической науке.

Смена научной парадигмы — не самоцель, она есть следствие существенной коррекции общей картины мира и возникшего во второй половине XX в. нового понимания соотношения человека и природы. Ранее, как известно, главенствующее место в этой диспозиции неизменно отводилось человеку, пребывавшему то в качестве «царя природы», то «центра мироздания», либо «меры всего». Сегодня мало кто сомневается в том, что данная парадигма не выдержала испыта-

{18}

ния временем и есть все основания говорить о иной роли человека в его взаимодействии с окружающим миром, более подобающей его истинному призванию быть частью природы, жить в ней максималь­но сообразуя свою деятельность с ее законами, не пытаясь изменить или «отменить» их вовсе.

Эстетика с ее подходом к миру с позиций целостного восприя­тия, единства материального и духовного, ценностного отбора наибо­лее значимого для развития человеческого рода из того, что содер­жится в исторической практике человечества, способна внести в процесс гармонизации жизни людей XXI в. свой особый, ничем не­заменимый вклад. Условием этого является решительный поворот ее к реальным проблемам духовно-творческой жизнедеятельности общества, эстетического самосознания человека, всей сферы совре­менной художественной жизни. Важно при этом отказаться от пре­тензии возвести в абсолют «истины» какого-либо одного направле­ния эстетической мысли, встать на позиции диалога, быть способным услышать и понять другого. За многовековую историю своего разви­тия эстетическое знание приобрело многомерный, весьма сложный и противоречивый характер. Особенно это относится к эстетике XX в. При мысленном обозрении эстетических концепций и теорий, кото­рым «несть числа», невольно возникает образ лабиринта.

Проникновение в суть эстетических взглядов связано, между тем, с ощущением многосторонности и многомерности практически любого явления эстетической и художественной действительности. На этой основе возникает понимание ограниченности любого их од­нозначного и абсолютного осмысления. А потому, конфронтация и противоборство различных точек зрения, связанные с претензией на абсолютную истину, представляются малоконструктивными и, в известном смысле, могут тормозить развитие научной мысли. Именно в контексте такого подхода сегодня все больше утверждает­ся себя так называемая «плюралистическая эстетика», в которой вся сложность и многообразие эстетического опыта человечества представлены, разумеется, приблизительно, через всю совокуп­ность существующих эстетических концепций и теорий. Данное об­стоятельство объясняет также и взгляд на эстетику в статусе учеб­ной дисциплины, как на историю эстетической мысли. С этим, бе­зусловно, можно согласиться, полагая, что освоение учащейся молодежью достижений мировой эстетической мысли, дело весьма необходимое и полезное. Обращаясь к летописи эстетических уче­ний, важно при этом уйти от их сухого академического толкования и уметь прочитывать их через контекст духа и характера современ­ной историко-культурной ситуации Императивы конца второго и начала третьего тысячелетий предъявляют свой счет характеру и направленности научного знания. Последнее проявляет свою

{19}

мощь, в конечном счете, не в абстрактно-схоластическом теорети­зировании, а через практическое приложение к решению жизненно важных для человека и общества задач.

Дальнейшее развитие эстетического знания просматривается ныне в предпринимаемых попытках построения концептуальной философской модели эстетики природы, а также при осмыслении новой художественной практики, не вписывающейся в традицион­ные представления об эстетическом и художественном. Все это предполагает разработку новой системы критериев эстетических оценок, более универсальное определение природы эстетической ценности, уяснение и описание различных систем ценностей и эсте­тических вкусов. К этому подталкивает общая ситуация, сложивша­яся в мировой эстетике к концу XX века.

Признание «плюралистической эстетики» между тем не озна­чает легализации систематического релятивизма в эстетических ис­следованиях.

Прежде всего это касается такой важной предметной области в эстетическом познании, каковой является искусство. Нельзя не ви­деть, что значение данного фундаментального понятия в современной западной, особенно англо-американской, эстетике варьируется зачас­тую весьма произвольно. О том же свидетельствует и сложившаяся там художественная практика В музеях современного искусства можно увидеть бесчисленные «шедевры», которые уже самим фактом экспо­зиции дают основание считать искусством все, что угодно — от «унита­за Дюшана» до не менее умопомрачительных инстилляций в духе поп — и лэнд-арта. Предложенная американским эстетиком Дж. Дикки так называемая институциональная теория искусства, в частности, провоз­глашает, что произведение искусства является таковым постольку, по­скольку оно получает соответствующее обозначение в границах худо­жественной среды, представленной критиками, сотрудниками музеев и галерей, ну и, конечно, самими творцами. Однако зачастую мерилом вы­ступают не художественные достоинства «артефактов», а то внимание, пусть даже скандальное, которым они отмечены со стороны представи­телей художественного мира. Модернисты 60-70-х вообще высказыва­лись за то, чтобы считать произведением искусства любой предмет, ес­ли художник провозгласил его таковым.

Нередко апологетика модных на Западе направлений в искус­стве идет под знаком борьбы «за чистоту живописной формы», поис­ка так называемой»первичной эстетической ценности», лишенной связи с какими-либо иными видами человеческого опыта. Именно в рамках подобного рода теорий и рождаются представления об ис­кусстве беспредметном, не изображающем узнаваемые реалии, об эстетическом как самодостаточной самой в себе ценности, об абсо­лютном разрыве эстетического и этического и т. п.

{20}

Среди проблемных узлов современной эстетики — соотноше­ние эстетического с областью художественного, определение стату­са целого ряда явлений «пограничного» происхождения, которые, предназначаясь для эстетического потребления, далеко не всегда рассматриваются в качестве самостоятельной художественной цен­ности. В модернистской эстетике, например, открыто противопос­тавляются искусство и декоративизм. На этом основании все, что яв­ляется орнаментальным, к искусству не причисляется. С другой сто­роны, имеют место попытки художественной обработки природы, стремление изменить ее так, чтобы она напоминала произведение искусства. Неудивительно, что для многих эстетиков поиск ответа на вопрос «Что есть искусство?» лишен всякого смысла и ничего, кроме выражения «пристрастного взгляда» в итоге не приносит. Данная логика связана с представлением об открытости понятия искусства и необходимости его постоянного пересмотра. Вопрос о сущности ис­кусства, его природе является далеко не риторическим еще и пото­му, что решение зачастую не выносится за рамки обсуждения чисто прикладных его функций. Искусство при этом предстает лишь в ка­честве своеобразного средства нравственного, идейно-политическо­го, трудового и т. п. воспитания. При этом предполагается однона­правленность воздействия искусства на человека — исключительно позитивная, соответствующая утверждаемым ценностям той или иной общественной системы. Такой подход наиболее характерен для эстетических теорий в условиях тоталитарных обществ. Естествен­но, что он не может выявить всю полноту эстетического выражения образного строя искусства и, стало быть, адекватно представить его природу. Это сопряжено с тривилизацией искусства, сведением все­го художественного опыта к некой единой схеме.

Для современного эстетического знания важно не только от­вергнуть крайности в понимании искусства, с одной стороны, как вы­ражения «чистого видения», а с другой — как сугубо утилитарного средства в решении задач по улучшению общественного состояния, но и более глубоко и всесторонне обосновать необходимость соответ­ствия искусства характеру жизненного опыта современного челове­ка и общества в целом.

Как специфический социокультурный феномен, искусство со­храняет свою подлинную эстетическую значимость и художествен­ность, если несет в себе духовные начала, утверждающие человеч­ность, свободу и социальную самостоятельность личности. Важно, чтобы интересы искусства и человека как родового существа в ко­нечном счете совпадали. Там, где данное совпадение отсутствует, где нет выражения человеческой жизни во всей ее полноте и глубине, — там возникает переход искусства в антиискусство, художественнос­ти в антихудожественность. «Цель искусства всегда в том и состоит,

{21}

— пишет Г. Д. Гачев,— чтобы дать почувствовать людям, как внутри условий их жизни (так это — в реализме) или за и под ними (как в ро­мантизме и других формах искусства, более широко пользующихся фантастическими образами) совершается жизнь и движение глу­бинной действительности, которую называют идеалом» (Гачев Г. Творчество, жизнь, искусство.— М., 1980.— С. 95). Вне достижения этой цели — нет настоящего искусства.

Эстетика, вырабатывая критерии художественности, происте­кающие из самой сущности искусства, не может отрешиться от данно­го его социального предназначения. Искусство, будучи социально цен­ностным по своей природе явлением, выражает эстетическое отноше­ние человека к миру, как отношение, воспитанное культурой, а не ее антиподом. Культура же, как известно, есть всегда выражение подлин­но человеческих родовых начал в жизни. В данном контексте участие искусства в переустройстве общества на истинно человеческих нача­лах, в гуманизации жизни людей выступает как его важная функция, органично связанная с художественностью, не противостоящая ей.

Противоречия, однако, возможны и имеют место тогда, когда методология отдельных художественных направлений строится на абсолютизации частностей, на принципах, страдающих одномернос­тью. Очевидно, что эстетическое знание нуждается в более обобщен­ных и универсальных системах критериальных оценок искусства, отражающих всю сложность и многомерность данного феномена.

Интенсивное развитие современной художественно-эстети­ческой практики, особенно таких ее массовых форм, как кино, теле­видение, архитектура, принимающих характер «массового произ­водства», выявляет ограниченность чисто интуитивного понимания специфики и функций эстетической деятельности, требует от тео­рии научно выверенных критериев и обоснований.

Эстетика в анализе эстетических явлений, помимо традицион­ных для нее методов абстрактно — теоретического мышления, все чаще обращается к данным научных дисциплин, имеющим с ней смежный предмет исследования, таких, как социология, психология, семиотика, подвергая при этом философско-эстетической интер­претации их выводы и специфизируя применительно к своим зада­чам методы этих наук. Диапазон исследовательских возможностей в эстетике при этом значительно возрастает. Научному анализу ста­новятся доступными не только результаты эстетического освоения человеком окружающей действительности, но и сам процесс эстети­ческого отношения и эстетической деятельности, познание их сущ­ности, структуры и функций.

Полифонизм реального мира, многоголосие духовного бытия человека отражается в полифонизме и разнообразии видов и форм их художественного выражения. Усиливающиеся процессы синтеза

{22}

в современной художественно-культурной практике перерастают рамки сугубо искусствоведческого анализа и требуют выхода на уровень философско-эстетических обобщений. Целый ряд традици­онных для эстетики вопросов получает новое осмысление и интер­претацию. В частности, оказывается возможным понять «тайну» творчества как особого вида деятельности, включенного в систему современного художественно-эстетического производства. В кон­тексте развития средств массовой коммуникации, предполагающих массовую аудиторию в восприятии искусства, эстетическое отноше­ние трактуется уже не как простой результат, а как процесс сотвор­чества.

Универсальный характер эстетической деятельности нагляд­но проявляется в таких ее формах, как дизайн, организация окружа­ющей среды, массовые зрелища и т. п. Есть необходимость эстетиче­ски осмыслить назначение и роль их в жизни общества и это требует новых теоретических категорий для их определений, В частности, перед эстетической наукой стоит задача идентификации таких по­нятий, как целесообразность, предмет деятельности и ценность как ее специфический продукт, технические средства, синтез и поли­синтез как феномен современной художественной культуры и др. Одновременно, анализ эстетических явлений в структуре деятель­ности предоставляет возможность содержательного уточнения не­которых традиционных для эстетики понятий и категорий, в частно­сти, таких, как «эстетический идеал», «эстетическая ценность», «эс­тетическое отношение» и др. Эстетическое познание проявляет свою творческую природу прежде всего в раскрытии закономерностей ис­следуемой предметной области. Жизнь общества и человека нахо­дится в постоянном изменении и развитии. В этом процессе обнару­живаются новые аспекты взаимосвязи человека и природы, личнос­ти и коллектива, труда и культуры. Часто это оказывает большое воздействие на характер деятельности людей и образ их жизни, на всю структуру искусства и его отношение к культуре в целом. При этом происходит расширение сферы эстетических переживаний, появляются новые направления активности эстетической деятель­ности людей. Неимоверно возрастает роль и значимость эстетичес­кой культуры общества и каждого человека в отдельности. Эстети­ческое знание, таким образом, востребовано самой жизнью, необхо­димостью проникновения в суть, возникающих в соответствующей сфере действительности, явлений, выявления их функций, опреде­ления условий, механизмов и средств реализации эстетического по­тенциала общества и личности.

В этих условиях эстетическое знание, выступая в единстве своих познавательных, прогностических и воспитательных функ­ций. Организация жизни человеческого сообщества по законам эсте-

{23}

тического освоения мира будет характеризоваться гармонией и пол­нотой, всеобъемлющей красотой природы, культуры человеческих отношений, глобальной эстетичностью. Прекрасное утвердится по­всеместно, приобретет общечеловеческий масштаб. Иного пути и иных средств у человечества в его стремлении избежать гибельных для него угроз просто не существует.

ЛИТЕРАТУРА

Борев Ю. Эстетика.— М., 1988.

Вопросы истории и теории эстетики /Под ред. М Н. Афасижева.— М., 1975.

Герман Ш. М., Скатерщиков В. К. Беседы об эстетике.— М., 1982.

Зеленов Л. А., Куликов Г. И. Методологические проблемы эстетики.— М, 1982.

Малышев И. В. Эстетика: Курс лекций.— М., 1994.

Столович Л. Н. Красота. Добро. Истина. Очерк истории эстетической аксиологии. — М., 1994.

{24}