Тема 1. Эстетика как наука

1. Предмет эстетики. Эволюция взглядов на сущность «эстетического»

Истоки эстетической практики и эстетических знаний уходят вглубь человеческой истории. Свидетельства проявления первобытными людьми эстетического отношения к окружающей действительности, своих художественных наклонностей в виде орнаментально укра­шенных орудий труда и быта, наскальных изображений, животных наука относит к ориньяко-солютрейскому периоду верхнего палео­лита (35-10 тыс. лет назад). Со времени открытия археологами в 1879 г. в испанских пещерах наскальных рисунков в научный обиход вошло понятие «палеолитическое искусство».

Возникновению у древних людей непосредственно художест­венного творчества предшествовал достаточно длительный период ос­воения окружающей действительности в сугубо утилитарных целях. Все, с чем сталкивался человек, — земля и вода, растения и животные, солнце и луна, свет и мрак, тепло и холод,— осознавалось им как полез­ное или вредное, хорошее или плохое, а стало быть приносящее добро или зло. В представлениях о «полезном» и «добром» отражались самые существенные (содержательные) характеристики предметов и явле­ний действительности, взятые в их значении для человека. На этой ос­нове, вследствие расширяющейся практики и углубления познания, постепенно возникало и восприятие человеком предметов и явлений со стороны их формы как красивых или безобразных.

Содержание мифов у разных народов мира, в частности, ил­люстрирует характерную особенность ценностного сознания древ­нейших людей, связанную с его синкретичностью. Оценка «полезно­сти», «добра» и «красоты», как впрочем «вреда», «зла» и «уродства», изначально предстает недифференцированной, слитной, фиксиру­ющей лишь в самом общем виде положительное или отрицательное значение для человека предметов и явлений, попадавших в сферу их практического освоения и познания.

В последующем, уже на стадии более зрелых состояний чело­веческого общества, инерция первоначальной синкретичности цен­ностного смысла утилитарно-этически-эстетических представле-

{11}

ний своеобразно проявляется в языке. Отголоском этой особенности в наше время можно считать употребление понятия «прекрасного» как в эстетическом значении (очень красивый), так и в этическом (прекрасный человек, прекрасный поступок), а также утилитарном (очень хорошее, очень полезное или удобное). Полисемантизм слова «прекрасное» характерен при его использовании не только в рус­ском, но и во многих других европейских языках.

Опираясь на комплекс современных научных знаний о челове­ке, следует исходить из того, что его развитая и достаточно самосто­ятельная способность к собственно эстетической рефлексии, эсте­тическому чувствованию (переживанию) и эстетической оценке — итог длительной эволюции, становления человека как обществен­ного существа в процессе активного освоения им окружающей дей­ствительности, приспособления к своим нуждам естественно-при­родных сил, условий и факторов социального взаимодействия, их прогрессирующего очеловечивания, приложения к ним «человече­ской меры». Проявившись наиболее ярко в художественном творче­стве, в искусстве, эта способность стала в истории человечества од­ним из мощных и уникальных факторов сохранения и закрепления духовного опыта, облагораживания окружающей человека среды, воспитания и утончения его чувств.

Эстетический опыт человечества, накапливаемый и кристал­лизуемый в довольно разветвленной системе культуры, богат и разно­образен. Эстетические знания—его неотъемлемая часть. Их накопле­ние и развитие прослеживается во всех культурно-исторических пе­риодах всемирной истории — от древнешумерской цивилизации (3-2, 5 тысячелетий до н. э.) через античность к средневековью и от эпохи Возрождения к Новому и Новейшему времени, вплоть до наших дней. Между тем, общественному сознанию потребовались тысячелетия, чтобы вплотную заняться уяснением специфики эстетического отно­шения человека к окружающему миру, поставить в плоскость научно­го рассмотрения вопрос о природе и сущности этого отношения.

Возникновение эстетики в середине XVIII века как специаль­ной области гуманитаристики, генетически связанной с философи­ей, собственно, и стало ответом на данную потребность в развитии эстетического знания. В этом отношении, при всей случайности кон­кретных условий, несовершенстве форм проявления и логического выражения этой потребности, оформление эстетики в самостоя­тельную научную дисциплину явилось закономерным следствием развития познавательного процесса, обогащения и дифференциа­ции знаний. Гносеологические, логико-содержательные предпосыл­ки новой области научного знания заключали в себе одновременно и осознание растущей роли эстетического фактора в практическом освоении и преобразовании окружающей действительности.

{12}

Своим названием наука эстетика (от древнегреческого «aisthetikos», то есть относящийся к чувствам, ощущениям) обязана не­мецкому просветителю Александру Готлибу Баумгартену (1714-1762), опубликовавшему в 1750 г. работу «Эстетика, предназначен­ная для лекций». Представление о предмете науки ограничивалось в ней областью сугубо чувственного познания. «Эстетика, – писал Баумгартен, – (теория свободных искусств, низшая гносеология, ис­кусство прекрасно мыслить, искусство аналога разума) есть наука о чувственном познании» (История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли.— Т. 2.— М., 1964.— С. 452). По существу, в поле зрения автора «Эстетики» находились лишь два явления — красота, отождествляемая им с «совершенством чувственного познания», и искусство, как наивысшее ее выражение. Отдавая дань заслугам «крестного отца» в самоопределении «Эстетики», необходимо учи­тывать ограниченность такого понимания ее предметной сферы.

Абсолютизация чувственного начала в эстетическом познании неизбежно связывается с утратой, в конечном счете, аналитических способностей, с фактической легализацией субъективизма в иссле­дованиях, с описательностью и вкусовщиной.

Одним из создателей философской эстетики Нового времени по праву считают немецкого философа Иммануила Канта (1724-1804). Его идеи, метод обоснования и исследования эстетических проблем оказали огромное воздействие на мировую эстетическую мысль и художественную практику XIX-XX вв. Сердцевиной кантовской эстетики является его учение об эстетическом суждении. Последнее не зависит от созерцания предмета и понятия, свободно от всякого интереса, основу его составляет внутреннее чувство, возни­кающее в свободной игре познавательных сил рассудка и воображе­ния — таковы его основные характеристики. В соответствии с этим за эстетикой закрепляется статус науки, предмет которой, по выра­жению самого И. Канта, ограничивается рамками «учения о внешних чувствах» (И. Кант. Соч. В 6-и тт. Т. 5.— М., 1966.— С. 154). Односто­ронность субъективистской эстетики в известном отношении пре­одолевается в философии Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770-1831). В его системе объективного идеализма эстетике отведе­но место учения об идее прекрасного, порождающей в своем разви­тии его различные модификации в природе и обществе и, в частнос­ти, в искусстве. Искусство, по Гегелю, есть ни что иное, как самопо­знание абсолютного духа в форме созерцания. Несмотря на идеалистическую мистификацию в гегелевской эстетике содержат­ся весьма ценные и реалистические по своему смыслу обоснования и разработки как общих, так и специфических законов искусства. После Гегеля первоначальный смысл эстетики как теории чувствен­ного восприятия постепенно утрачивается и к концу XVIII в. она уже

{13}

повсеместно предстает то в значении «философии прекрасного», то как «философия искусства», либо и того и другого одновременно. Этому в немалой степени способствовали философско-эстетические работы Фридриха Шиллера (1759-1805), позднее Фридриха Шел­линга (1785-1854)и др.

Кстати, рецидивы такого усеченного понимания предмета эстетики нередко имеют место и сегодня. В ряде работ современ­ных отечественных авторов явно просматривается крен в пони­мании эстетики как «философии прекрасного». В последнее вре­мя, правда, оно чаще используется лишь в качестве исходного пункта рассуждений. В известной мере это можно объяснить влиянием того, что традиционно было присуще русской эстети­ческой мысли на протяжении XVIII-XIX вв., тяготевшей к анали­зу художественного познания, к философскому осознанию прак­тики искусства.

Связь эстетики с искусством известна со времен Аристотеля (384-322 до н. э.), она неоспорима. Вместе с тем, очевидно, что эстети­ческое, как специфическое отношение человека к миру, окружаю­щей действительности, отнюдь не исчерпывается прекрасным и его художественно-образным отражением в искусстве. Эстетика равно проявляет интерес к многочисленным его разновидностям — траги­ческому, комическому, возвышенному, низменному, безобразному, ужасному и др., представленным не только в формах искусства, но и в жизни, в реальной действительности.

Данный акцент в понимании предмета эстетики, однако, не связан с умалением места и роли искусства в эстетических исследо­ваниях. Искусство, выражая эстетическое отношение человека к ми­ру посредством художественно-образного моделирования, занима­ет в предметном поле эстетики свое определенное и весьма заметное место. Важно однако учитывать диалектику соотношения эстетиче­ского и художественного, их связь и различие, единство и относи­тельную самостоятельность. Отмечаемая же тенденция к автономизации, с одной стороны, собственно эстетической (чувственно-цен­ностной) проблематики, а с другой — общефилософской теории Искусства не является абсолютной и имеет значение лишь в плане отражения ее в структуре предмета самой науки, определяемого в целом характером и спецификой эстетического отношения челове­ка к миру, окружающей действительности.

Природа эстетического отношения к миру в своей основе еди­на и в этом смысле между искусством и реальной жизнью нет непро­ходимой грани. Неслучайно, мы постоянно сравниваем реальную действительность с творениями искусства, которые, в свою очередь, проверяем, соотносим с жизнью. Попытки игнорировать или вовсе исключать из этого взаимодействия ту или иную сторону несостоя-

{14}

тельны и ведут в тупики либо голого эстетизма, либо ползучего ути­литаризма и бытовизма жизни, исключительно рассудочного к ней отношения

Из истории эстетической мысли известны примеры сведения предмета эстетики к некой совокупности норм и канонов для искус­ства. Наиболее последовательно данная точка зрения была выраже­на в теории и практике классицизма. Никола Буало (1636-1711) — яр­кий представитель этого направления в эстетике, в частности, при­зывал художников «прислушаться чутко к достойным доводам и знанья, и рассудка», представленным в виде свода отвлеченных идей и правил, коим надлежало неукоснительно следовать при со­здании произведений искусства.

Стремление сделать искусство образной интерпретацией вы­работанных эстетикой правил, вопреки и без учета постоянных из­менений в сфере художественного творчества, эстетического созна­ния и в самой жизни общества, в характере его взаимодействия с природой, по существу, исходит из противопоставления эстетики и искусства, эстетики как свода канонических правил и эстетического сознания во всей широте его проявления в реальной действительно­сти и в искусстве. Великие художники, творившие в эпоху класси­цизма, — Мольер, Пуссен, Давид, Расин и др., — стали таковыми в определенной мере, благодаря преодолению в своем творчестве на­вязываемых классицистской эстетикой схем.

Научный характер эстетического знания связан отнюдь не с претензией на «истину в последней инстанции» и не с канонизацией неких абсолютных правил для художественного творчества, а со способностью этого знания отображать и фиксировать наиболее существенное, важное в эстетическом освоении человеком дейст­вительности, анализировать проявляемые в этом процессе законо­мерности, выделяя общее и типологическое в диалектической увязке с уникальным и неповторимым.

Данный критерий однако значим как при анализе эстетичес­кой (чувственно-ценностной) проблематики, так и вопросов, подпа­дающих под компетенцию общефилософской теории искусства.

Эстетика, не будучи наукой о нормах, между тем содержит в себе знания в известном смысле нормативного характера. В ее ар­сенале целая система типологических понятий — категорий, фикси­рующих самые разные и наиболее существенные стороны проявле­ния эстетической практики и сознания.

Использование их при анализе процесса эстетического освое­ния человеком действительности позволяет глубже, всестороннее и целостнее познавать и преобразовывать ее «по законам красоты». Сами эстетические категории и критерии, будучи важным инстру­ментом познания и практического освоения действительности, есть

{15}

следствие длительного исторического процесса эстетического взаи­модействия человека с миром, его очеловечивания, создания мира «второй природы», т. е. культуры.

Акцент на общем и типологическом в эстетическом знании очень важен.

Противоположная точка зрения, сосредоточивающая внима­ние лишь на индивидуальном и неповторимом, что характерно для концепций позитивистского и интуитивистского толка, по существу, отказывает эстетике в научности, ведет к ее ликвидации. Так, еще в XIX в. известный французский философ и эстетик Ипполит Тэн (1828-1893), стоявший фактически на позициях позитивистской ме­тодологии в анализе искусства, писал: «Мое дело изложить факты и показать каким образом произошли они» (И. Тэн. Философия ис­кусства.— М., 1996. — С. 13).

Представители ряда современных ведущих на Западе интел­лектуальных направлений в своем отрицании научности эстетичес­кого знания идут значительно дальше. К примеру, сторонники линг­вистической философии, иначе называемой «концептуальный ана­лиз», вообще не зачисляют эстетику в разряд «респектабельных» философских дисциплин на том основании, что язык ее полон неяс­ности и эстетические суждения зачастую демонстрируют бессмыс­ленность. Однако отказывать эстетике в способности проникновения в суть соответствующих явлений на основании, что эстетические термины подчиняются иной логике, нежели логика обычных описа­тельных выражений, вряд ли обоснованно. Как утверждает один из видных английских эстетиков Р. Вудфилд, оппонируя позитивис­там-логикам, «назвать китайскую вазу «элегантной» не то же самое, что назвать ее «красивой», «изящное» отличается от «тонкого», — и все эти терминологические различия доступны анализу» (Р.Вудфилд. Мозаика мировой эстетики //Искусство.— 1989.— № 9.— С. 47). Представляется, что данный вывод более конструктивен.

Разумеется, к эстетике нельзя относиться как к некоему своду вполне сформировавшихся законченных знаний. Как и любая дру­гая наука, эстетика, развиваясь вслед за развитием общества и при­ращением знания, постоянно уточняет свой предмет, меняет акцен­ты, откликаясь на те или иные запросы общественной практики, по­рой даже кардинально пересматривает свои основы. Относительно предмета эстетики следует заметить, что он не выносится участни­ками периодически возникающих дискуссий за рамки того, что мы уже обозначили выше, то есть сферы эстетического отношения че­ловека к миру окружающей действительности. Находясь к ним в практическом отношении, он научился находить и в природе, и в общественной жизни различные эстетические ценности, подхо­дить ко всему, что его окружает с эстетической мерой, преобразовы-

{16}

вать мир «по законам красоты». Эстетика, отражающая этот процесс в системе типологических понятий, критериев, принципов, есть на­ука о наиболее общих закономерностях эстетического, в том числе художественного, освоения человеком действительности.

Позиции большинства отечественных авторов по данному вопросу в основном совпадают, хотя при ближайшем рассмотрении оп­ределений можно обнаружить те или иные различия делаемых ак­центов, за которыми просматриваются не расхождения точек зре­ния по существу, а скорее просто терминологические пристрастия. В данном случае важно констатировать то, что объединяет подходы большинства ученых. И это, прежде всего, понимание чувственно-ценностной природы эстетического отношения, его объектно-субъектного проявления.

Единой смыслосодержательной доминантой анализа эстетиче­ской проблематики является при этом феномен красоты, стремление познать и объяснить ее законы. Искусство с его спецификой в целом не выносится за границы эстетической сферы, его наиболее общие за­кономерности есть закономерности эстетического (художественного) освоения человеком действительности.