1. Психоантропология г. Стейна

ВО ВТОРОЙ половине XX в. психоанализ культуры существовал в виде психоистории и психоантропологии со­временной культуры. Психоистория — применение фрей­дистских принципов для анализа истории посредством глу­бинных биографических исследований. Эту традицию пси­хоанализа продолжил Э. Эриксон, создавший серию биографий-иссле­дований деятелей культуры (Лютер, Ганди, Джефферсон, Гитлер). Впо­следствии произошел переход от анализа бессознательного выдающих­ся личностей к изучению бессознательного на уровне групп индивидов, существующих в современной культуре. Особое внимание уделялось широко распространенным идеям, фантазиям, идеологизированным кон­цепциям (-измам). В качестве группы может выступать этническая общ­ность, социальная страта или даже конкретное общество (страна) в це­лом. Такой подход получил название психоантропологии культуры.

Наиболее активным представителем психоанализа в антропологии в 70—80-е годы был Г. Стейн. По его мнению, стратегическая задача пси­хоантропологии — "изучить взаимоотношения между существующей бес­сознательной структурой и осознанно проявляющимся содержанием, а также их отношением, в свою очередь, к реальности"¹. Одно из цен­тральных понятий психоантропологии — фантазия группы. Это сово­купность бессознательно разделяемых положений в символической фор­ме, дающих группе чувство реальности и являющихся основой для исто­рических действий. Г. Стейн подчеркивает, что групповые фантазии че­ловек защищает больше жизни. В связи с таким определением предмета психоантропологии Г. Стейн ставит вопрос о переформулировке поня­тия культуры, а точнее о новом акценте в ее понимании. Он считает, что определение культуры должно быть более психогенным и предлагает рассматривать ее в качестве "вместилища", "контейнера", в котором "пред­ставлены бессознательные фантазии, страхи и защиты против них".

Культура, согласно этой точке зрения, есть поиски терапии, так как в современном обществе выживание в физическом мире стало вторичной задачей по сравнению с выживанием в интерпсихическом континууме. А "посредством культуры, — отмечает Г. Стейн, — мы объективируем наши внутренние страхи, надежды на внешний контроль...". Определив таким образом культуру, Г. Стейн предлагает отказаться от широко распро­страненного в психологической антропологии понимания культурной ор­ганизации и причинных отношений Дж. Уайтинга (природное окруже­ние — субстанциональная активность — проективные системы).

В качестве важнейшей особенности предлагаемого подхода (в отличие от Дж. Уайтинга) Г. Стейн выделяет то обстоятельство, что "роль реально­сти в культурных системах становится более проблематичной... мир в боль­шинстве — фантастический объект, а восприятие детерминировано бессоз­нательным". Подводя итог своим рассуждениям, Г. Стейн пишет: "Таким образом, культура, включая способы отношения к миру, есть сама по себе в большинстве своем вторичный институт, проективно построенный, про­изводный от институтов сознания, определенных ранним опытом"².

Анализируя пан-измы, всевозможные фантазии, Г. Стейн проводит ана­логию между идеологической концепцией и бредом, разделяемым п-участ-никами. Г. Стейн достаточно критически относится к концепции этнично-сти, считая ее фантазией, а не реальностью. Он считает, что стремление познать корни — не что иное, как "нарцисстические попытки... быть по­стоянно в детстве" и регрессивная тенденция современной культуры. В то же время его не устраивает и эмоциональный характер этнической иден­тичности. Он считает недостатком то, что язык этничности — это язык поэзии, песен, воображения и сердца. Стейн ратует за некую рационали­стическую модель культуры некоего унифицированного типа людей.

В своей книге "Психоантропология американской культуры", в ее центральной главе "Белое этническое движение, пан-изм и реставрация раннего симбиоза. Психоистория групповой фантазии" он пытается от­ветить на сложнейшие вопросы современной культуры: «почему инди­виды изобретают или избирают мировоззрение, в котором идеологиче­ское ядро — этничность; почему для индивидов "необходимо" бессоз­нательно отдыхать, восстанавливаться в символическом социальном мире, соответствующем бессознательному уровню младенца; почему индиви­ды страстно настаивают на том, что поиски корней есть важнейшее ис­торическое обязательство»³.

К сожалению, ответы на эти вопросы у него заменяются лишь при­менением психоаналитической фразеологии для описания культурных событий.