Часть 2. Глава VII. Непризнанные апостолы Христа

ваться «Вульгатой», т.е. «народной», и был принят в качестве официального перевода Библии в Римской церкви. Теперь Восток имел свою редакцию Библии – Септуагинту, а Запад свою – Вульгату. Ориген с его пониманием духовного и иносказательного по политическим мотивам был отвергнут, зато талмудический бук­вализм оказался для Запада более приемлем.

В конце концов далеким от духовного христианства лицам предоставился удобный случай, и они им воспользовались: при им­ператоре-самодержце Юстиниане (по совместительству – богослов и юрист) была совершена подтасовка документов и пущен слух, согласно которым получалось, будто бы Ориген был церковно от­лучен. События, связанные с этим отлучением (см. «Вселенские соборы» А.В.Карташева), представляют собою позорный фарс ¹, по неправомочности и абсурдности напоминающий отлучение Ио­анна Златоуста. Тем не менее, как мы видим, несмотря на такое причисление Оригена к «еретикам», значительное число последую­щих богословов продолжало чтить учение Оригена как вершину

Критическое исследование этого вопроса позволяет сделать вывод, что, собствен­но, «отлучения» Оригена не было, во всяком случае, по нормам «канонического права» той церкви. Кратко, это может быть доказано следующими тезисами.

Во-первых, если Ориген был объявлен еретиком, то не на V Вселенском собо­ре, а на поместном (столичном, Константинопольском) Соборе либо 543, либо 553 года, то есть на собрании, не имевшем общецерковного статуса.

Во-вторых, вопрос об осуждении учения Оригена на V Вселенском соборе не ставился, а цель собора, в целом, была иной. Имя же Оригена как «еретика» попало в резолюцию V Вселенского собора позже, будучи вписанным вместо имени «еретика» Диоскора. То есть позже была совершена банальная приписка.

В-третьих, предварительное опубликование обличительного трактата, заканчи­вающегося 15-ю анафематизмами в адрес Оригена и его учения, который напи­сал сам император в 545 г. (543 г.?), причем без принятого для подобных случа­ев соборного обсуждения данного вопроса, а также дезинформация об этом, распространившаяся из столицы сразу после V Вселенского собора, когда реше­ние поместного Константинопольского собора стало выдаваться за решение V Вселенского собора, – всё это оказалось катализатором соответствующих умонас­троений и отторжения имени Оригена и его учения из общецерковной среды.

В-четвертых, в результате сложившегося в течение последующего столетия после V Вселенского собора предубеждения в отношении Оригена, спровоциро­ванного в том числе и дезинформацией о его якобы общецерковном отлучении, участники VI и VII Вселенских соборов не более чем бездумно «проштамповали» (опять же без специальных прений) очередной безосновательный вердикт. Иначе говоря, формально выражая приверженность решениям предыдущих Вселенских соборов, участники заодно присоединились и к решениям V Собора, тогда как присоединяться в части «отлучения» Оригена было бессмысленно, ибо никакого решения об Оригене V Вселенский собор не выносил.

Подробнее о проблематичности всецерковного отлучения Оригена см.: Карта-шев А.В. Вселенские Соборы. М., 1994.

Ориген

367

Православия. Личность Оригена была столь грандиозной, а вклад в осмысление христианства столь велик, что у критически мысля­щего читателя может появиться вполне закономерный вопрос: не являлось ли учение Оригена ближайшим к тому истинному Пра­вославию, или Христианству Христа и не были ли все те, кто отошел от этого учения, отщепенцами? Ведь причастность к хрис­тианству определяется не «крещением» или «отлучением», а сер­дечным созвучием.

Сегодня, кажется, большинство теологов согласны с тем, что христианство как объемное всезнание не могло быть одноактно пе­редано апостолам во всей завершенной полноте, но раскрывалось впоследствии всем опытом христианского делания и осознания. В этом смысле христианство не есть некая механическая совокуп­ность знания (а тем более – текста), целокупно передаваемая, словно вещь, «из рук в руки». Весь бытийный мир, как «внеш­ний», так и «внутренний», материальный и духовный, выступает в качестве Учителя человечества, являясь полем, на котором каждый устремившийся лично возделывает духовную ниву. Какой бы свя­тостью ни сияли праведники, но и они всю свою жизнь продолжа­ли учиться этой божественной науке – жизни. Понимать ли под «жизнью» букву канонизированного Писания или признавать воз­можность личного божественного Восхищения и Откровения – это дело вкуса. Во всяком случае тем, кто хоть раз испытал грандиоз­ность и безмерность духовного восхищения, никогда в голову не придет сводить их лишь к совокупности текстов религиозного ка­нона. По большому счету, религиозная практика, жизнь верующе­го, знание бытия не способны быть вмещенными хоть всеми книга­ми мира. Это справедливо не только по отношению к прошлому, но в еще большей мере – к будущему, ибо жизнь не стоит на мес­те, не вращается по кругу, но всё более раскрывается подобно бу­тону цветка. Поэтому призывы Лютера вернуться к раннему хрис­тианству в смысле отказа от нагромождений богословской экзеге­тики, безусловно, справедливы как очищение от накопившихся заблуждений, но глубоко ошибочны в части отвержения всего по­ложительного христианского опыта (чувственного и мысленного), обретенного после Распятия.

Отличие диалектического богословия Оригена от догматичес­кого подхода его злотолкователей заключалось в том, что если для догматиков основанием истинности их утверждений являлась прежде всего ссылка на Священное Писание или «мнение Церк­ви», то для Оригена Священное Писание было не столько аргу-

368