5.3. Коллективные представления

Не отрицая значения материальных факторов, на первый план Дюркгейм выдвигает коллективные представления (франц. representation collectives). При этом он настаивает на кардинальном различии между индивидуальным и коллективным сознанием. «Группа думает, чувствует, действует совершенно иначе, чем это сделали бы её члены, если бы они были разъединены» (17, с. 494). В чём причина этого различия? Дюркгейм предлагает искать объяснение не в индивидуальных сознаниях, а в их устойчивой комбинации, в той связи, которая образуется при их взаимодействии – в ассоциации (от лат. associo – присоединять, приобщать): «…Общество – не простая сумма индивидов, но система, образованная их ассоциацией… <…> Именно из этой комбинации проистекает социальная жизнь, а потому эта комбинация и объясняет её. Сплачиваясь друг с другом, взаимно дополняя и проникая друг в друга, индивидуальные души дают начало новому существу, если угодно психическому, но представляющему психическую индивидуальность иного рода» [17, с. 493-494].

Коллективные представления отличаются устойчивостью: они не изменяются вместе с изменением обстоятельств жизни индивидов и даже со сменой поколений. Их происхождение не поддаётся рациональному определению. Их нельзя вывести из объективных общественных потребностей. Это некая иррациональная склонность, стремление к чему-либо. Они не формулируются государством. Наоборот, органы государственного управления – всего лишь инструмент, «обслуживающий» коллективные представления, заставляющий уважать их и защищающий от посягательств. По Дюркгейму, именно коллективные представления определяют меру социально дозволенного: «…Не следует говорить, что действие возмущает общее сознание потому, что оно преступно, но что оно преступно потому, что возмущает общее сознание. Мы его порицаем не потому, что оно преступление, но оно преступление потому, что мы его порицаем» [18, с. 82]. Преступно то, что оскорбляет общественный авторитет. «Если соответствующие чувства уничтожены, то самый гибельный для общества поступок сможет не только быть терпимым, но даже и почитаться и ставиться в пример» [18, с. 83].

5.4. Общество как система. Норма и патология

Отдельные элементы функционального подхода к общественной жизни обнаруживаются уже в концепциях Конта, Спенсера и Маркса, но подлинным создателем функционализма как особого направления социально-гуманитарной мысли по праву считается Эмиль Дюркгейм. Он предлагает рассматривать изучаемый объект как целостность, элементы которой соединены функциональными связями и отношениями. Существование какого-либо социального института выводится из определённой общественной потребности: задаваться вопросом «какова функция?» значит исследовать, какую потребность она удовлетворяет.

В трактовке французского социолога общество представляет собой аналог организма. На этой аналогии основаны понятия «нормы» и «патологии»: нормальны те социальные явления, которые вытекают из условий существования общества, поддерживают равновесие социальной системы; патологичны те, которые нарушают это равновесие.

Важнейшим проявлением социальной патологии Дюркгейм признаёт аномию (от франц. anomie – отсутствие закона), то есть состояние дезорганизации, которое имеет место в периоды резких, быстрых, внезапных сдвигов, как спадов, так и подъёмов.

Аномия проявляется, прежде всего, в разрушении иерархии потребностей. Согласно Дюркгейму, живое существо является счастливым только в случае удовлетворения своих потребностей. В противном случае его жизнь превращается в череду страданий. У животных равновесие между потребностями и их удовлетворением устанавливается самопроизвольно: животное не желает того, чем в принципе не могло бы обладать. В природе человека нет ничего, что могло бы служить пределом его стремлений. Единственным источником сдерживающего и регулирующего начала является общество. Таким образом, индивидуальные потребности заключены в социальные рамки. Именно общество выстраивает иерархию потребностей, признаёт за различными социальными функциями определённую ценность, определяет, какого жизненного стандарта должны придерживаться представители различных профессий и какого вознаграждения они заслуживают за свой труд. Общество решает, как следует относиться к роскоши и к бедности. Разным обществам и эпохам присущи свои мерки жизненного стандарта, но сам принцип управления потребностями через их ранжирование остаётся неизменным.

В нормальной (=стабильной) ситуации механизм социального контроля за потребностями индивидов работает исправно, но в моменты потрясений он начинает давать сбой. Быстрое изменение условий жизни ведёт к утрате всякой определённости. Прежние ориентиры перестают действовать, а новые ещё не утвердились. Люди не могут мгновенно перестроиться и свыкнуться с новым положением. Никто не знает в точности, что допустимо, а что чрезмерно. Принципы, на основании которых члены общества распределяются между различными функциями, оказываются поколебленными, отчего эти функции не реализуются в должной мере. Начинается разлад между различными социальными группами, растёт классовая рознь.

Как уже отмечалось, аномия имеет место не только при спаде, но и при резком подъёме. Увеличение общего благосостояния и богатства приводит к перевозбуждению, неконтролируемому росту индивидуальных аппетитов. Люди жаждут новых, ещё не испытанных ощущений. Они ослеплены несбыточными надеждами. Борьба за вожделенные блага не регулируется. Процветает авантюризм. Но стоит только какому-либо препятствию остановить такого человека, все его планы окажутся разрушенными. На смену вожделению приходит разочарование, ощущение бессмысленности существования. Описанный эффект особенно характерен для экономической сферы, которая в наибольшей степени вышла из-под общественного (религиозного и государственного) контроля. Из средства обеспечения общественного благосостояния экономика всё больше превращается в средство реализации индивидуальных устремлений.