Культура

Восточные славяне были язычниками, основу их ментальности составляла идея вечности и равнозначности добра и зла как двух самостоятельных форм бытия. Личностное, духовное начало в ней не было выделено. Это порождало в языческой ментальности эпическую атараксию (абсолютное спокойствие духа). В связи с этим отсутствовало и представление о ценности человеческого бытия и драматизме смерти. Следствием этого было оправдание произвола «сильной личности», не оставлявшее места для чувства совести и справедливости, для высших духовных целей и устремлений.

Ментальные представления восточных славян были неразрывно связаны с природой, поэтому все специфически человеческое в конечном счете выводилось или сводилось к природному. Борьба со «злыми» силами природы вела к вере в возможность объединение сил «добра» против «зла». Это вело к постепенному формированию в рамках политеизма монотеистических тенденций.

Восточные славяне описывали мир на основе парных понятий, определявших двуединую сущность сакрального и мирского, благоприятного и неблагоприятного для человека. Космос-порядок противопоставлялся хаосу-беспорядку, что соответствовало оппозиции «свой мир – чужой мир». Символической защитой от чужого (враждебного) мира служил круг, которым обводили себя и жилище. Аналогичная магическая роль приписывалась поясу, цепи, перстню, венку, служившие символами замыкания, закрывания. В славянском фольклоре элементы мира, порядка отождествлялись с частями человеческого тела. Сооружение дома понималось как акт упорядочивания изначального хаоса.

Символом бытия в пространственно-временном измерении служило универсальное мировое дерево. С его помощью моделировалась тройная вертикальная структура мира – небо, земля и преисподняя. Верх дерева (направление роста) символизировал жизнь и развитие, низ – угасание, смерть. Часто образ дерева замещался образом женщины как символа жизни и плодородия.

Время славянами воспринималось циклично, в его «хорошем» движении «посолонь», т.е. по солнцу, слева направо.

В дохристианский период на Руси существовало сословие волхвов (жрецов), являвшихся хранителями общеплеменных обрядов и ритуалов, мифологических и эпических сказаний. Волхвы руководили сооружением святилищ и следили за исполнением аграрно-календарных циклов. Отдельные жреческие функции выполняли вожди племен, а затем и князья (Олег Вещий, Владимир Солнце).

В языческом пантеоне к высшему уровню относились божества: Перун, Велес, Род, Сварог, Макошь. Перун, символами которого являлись конь, солнечный и громовой знаки, был общеславянским и даже общеиндоевропейским богом (его аналоги – индийский Индра, германский Тор, древнегреческий Зевс.). В период становления государственности Бог грозы и молнии становится княжеским и дружинным богом. С культом Перуна был тесно связан культ змея Велеса (Волоса), который выступал покровителем плодородия, жизненных сил земли, был владыкой нижнего мира. Его ипостасями были леший и медведь (хозяин скота). Оба бога являлись участниками грозового мифа: Перун-громовержец, обитающий на небе, преследовал представителя «нижнего мира» змея Велеса, похищавшего скот, людей и даже жену громовержца. При этом Велес мог выступать покровителем и защитником людей от грозного Перуна, а также врачевателем.

Важную роль в пантеоне играл Род, который символизировал предков и был связан с земледельческим культом. Ему сопутствовали рожаницы (эквивалент греческих мойр и римских парк), дававшие жизнь и через символику неба и звезд определявшие судьбу человека. Среди других богов упоминается Сварог (вероятно, бог небесного огня). К женским божествам относилась Макошь, богиня плодородия и земли.

К более низкому уровню относились божества, символизировавшие сезонные и хозяйственные циклы, а также боги, воплощавшие целостность отдельных племен или общин. К низшей мифологии относились домовые, лешие, водяные, русалки, кикиморы.

Культовые сооружения представляли собой круглые открытые площадки в открытом природном ландшафте, на которых стояли идолы и горели ритуальные костры. Исключение составляет киевское капище X в., имевшее вокруг четырехугольную каменную кладку. Первый шаг в символическом осмыслении четырехугольника (квадрата) свидетельствовал об изменениях в пространственном мышлении, усложнении мифологии. Эти сдвиги подготовили условия для осмысления и принятия затем пространственного и символического облика византийско-христианского крестово-купольного храма как «неба на земле».

Космогонические представления восточных славян были во многом сходны с ближневосточными и древнегреческими. Действия богов высшего уровня по созданию и поддержанию порядка предполагали магико-обрядовое соучастие человека. Такая космогония определяла соединение пассивного мировосприятия (с ворожбой, гаданием, т.е. угадыванием судьбы) с активным стремлением изменить свою долю через магию, жертвоприношение. В отличие от древнегреческой мифологии в славянском мировоззрении судьба не выступала в качестве непреложного абсолюта, человек не был отчужден от своей судьбы и мог воздействовать на нее.

Языческая ментальность пронизывала всю систему культуры восточных славян Она проявлялась в ритуальных плясках, песнопениях, игрищах, в символическом декоре ремесленных изделий, в радиальном построении поселений, в сооружении святилищ в виде открытого круга, в использовании системы символических знаков в быту. В структуре городов виден отпечаток языческой модели Вселенной: город делился на «верхний мир» – княжеский детинец, где жили «старшие», «лучшие» люди; и «низший мир» – подол.

В условиях проникновением в Киевскую Русь иудаизма, ислама и христианства волхвы предприняли попытку укрепления своих позиций. В 980 г. великий киевский князь Владимир провел религиозную реформу. Был создан единый пантеон языческих богов, где богу-отцу соответствовал Стрибог, богу-сыну – Дажьбог и Богородице – Макошь. Вне этих параллелей стояло верховное божество Перун и крылатый зверь (грифон или собако-птица) Семаргл, являвшийся посредником между небом и землей. В пантеон не вошли Род, Велес и другие боги, культ которых носил оргиастический характер.

Языческая реформа Владимира свидетельствовала о достаточно развитом мифологическом мировоззрении, что создавало условия для принятия христианства. Этому же способствовало образно-художественное восприятие славянами мира, закрепленное в древнерусском «слове-образе», хорошо приспособленном к христианской литургии.

После принятия православия в качестве государственной религии и активной миссионерской деятельности греков и южных славян началась трансформация древнерусской ментальности. Новая вера становилась важнейшим фактором, обеспечивавшим самоидентификацию русичей, их духовную самостоятельность и в то же время включенность в целостный мир византийско-славянской цивилизации.

Новая ментальность базировалась на личностном понимании абсолюта, что выражалось в личностной структуре Троицы, а также в единстве божественной и человеческой природы Иисуса Христа. Утверждалась ценность человеческой личности, складывалось представление о свободе воли в достижении единой для всех благодати. Изменились представления о соотношении духовного и телесного начал, стало утверждаться понимание неразделенности и в то же время неслитности сакрального и мирского.

Внедрение нового религиозно-этнического самосознания «сверху» предопределяло ведущую роль государства в развитии культуры. Князья были заказчиками книг, написания летописей, что оказывало влияние на распространение книжной культуры, внедрение христианского мировоззрения и морали. Важными центрами образования и культуры стали церкви и монастыри.

В целом княжеская политика в области культуры была направлена на подчеркивание и закрепление в различных культурных формах общерусского могущества и верности христианским добродетелям.

Князьями велось активное градостроительство и строительство церквей. Центром архитектурных преобразований стал Киев. Строительство каменных церквей, их убранство требовали новых художественных форм, поэтому в Киев стали приглашать иностранных специалистов. Их усилиями столица превращалась в центр подготовки национальных художественных кадров. В этот процесс постепенно втягивались Новгород, Чернигов, Переяславль, Смоленск и другие города.

Проникая в толщу народной жизни православие, однако, не способно было полностью вытеснить языческие традиции из культуры, которые долго еще сохранялись, например, в фольклоре. В нем нашли широкое отражение мифологические сюжеты, связанные с представлениями славян о природе, первопредках, жизни и смерти.

Обрядовый фольклор был связан с календарными праздниками (каляда – встреча зимы, масляница – ее проводы, красная горка и радуница – встреча весны, русалии и Купала – летние праздники и др.), а также с инициацией, свадьбами, похоронами. Все они сопровождались специальными ритуалами, песнями, плясками, заклинаниями, символизирующими языческие космогонические представления.

Популярными были заговоры и заклинания не только космогонического, но и бытового характера, направленные на получение помощи духов, сил природы, языческих богов, для реализации индивидуальных желаний.

Языческие мотивы были зашифрованы в сказках, преданиях, легендах. В символической форме в них отражалась борьба славян с природными стихиями, внешними врагами.

Языческие мотивы вошедшие отдельными элементами в христианский фольклор и обряды, сохранялись, хотя понимание их символики постепенно утрачивалось.

Особое место в устном народном творчестве занимали былины («старины») – сказания о богатырях и добрых молодцах. Некоторые из них – о Святогоре, Вольге, Микуле Селяниновиче и др. – были осколками древнего языческого эпоса. Но основное ядро былинного цикла связано со временем Владимира I, Крещением Руси, «святорусскими богатырями». Сюжеты былин возникали в дружинной среде, но развивались народными сказителями. В этих былинах также чувствовалось влияние язычества, но в целом они уже имели иную, христианскую, духовную основу.

Центральной фигурой общерусского былинного цикла был Илья Муромец, получивший богатырскую силу от «калики перехожего» (странствующего, нищенствующего богатыря). В основе былинных образов Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Алеши Поповича и других богатырей лежали реальные прототипы. В подавляющем большинстве былинных сюжетов богатыри защищали Русь и христианство от внешних иноверных врагов. В былинах отражается православное понимание державности, долга, справедливости, патриотизма и других высших ценностей народа.

Важнейшую роль в культурной жизни после принятия христианства стала играть письменность. Она существовала у восточных славян еще в дохристианскую эпоху. Наличие древнего славянского письма повлияло на создание монахами-просветителями Кириллом и Мефодием славянской азбуки, сначала глаголицы, а потом кириллицы.

Принятие Русью христианства в восточном варианте, допускавшем богослужение не только на латинском, греческом, еврейском, но и на национальных языках, дало толчок развитию письменности на Руси. Церковнославянский (староболгар­ский) язык становился языком культа и религиозной литературы Древней Руси, обеспечивая духовную связь с южнославянским миром и Византийской цивилизацией. Близкий к нему формирующийся древнерусский литературный язык становился языком общественной и государственной жизни, светской литературы, бытовой переписки.

Развитие письменности сопровождалось усилением грамотности, которая распространялась через монастырское и светское школьное образование. В школах, открытых Владимиром I и Ярославом Мудрым, учились как дети аристократии, так и средних слоев. Наряду с основами христианства, учили чтению, письму, счету, особое внимание уделяли воспитанию в духе христианской морали. Результатом стало широкое распространение грамотности не только среди быстро растущего монашества, церковников, княжеского окружения, но и среди широких слоев горожан. Об этом свидетельствуют берестяные грамоты, найденные в Новгороде и некоторых других городах, многочисленные надписи на ремесленных изделиях, граффити на стенах церквей и других зданий.

При Киево-Печерском монастыре давали образование, достаточное для занятия государственной и церковной деятельностью. Здесь наряду с богословием изучали философию, риторику, грамматику, исторические и энциклопедические труды. Среди князей, знати, церковников было немало высокообразованных людей, знавших иностранные языки и владевших книжной культурой.

В городской среде постепенно устанавливается культ книги. Через Болгарию, пережившую на рубеже X–XI вв. культурный подъем («золотой век» царя Симеона), приходила также литература, которую читали в Византии. Поступала не только богослужебная и богословская литература, но и распространенные в Болгарии и Византии античные книги, содержащие знания в области астрономии, географии, ботаники, зоологии, анатомии, философии и мифологии («Шестоднев» Иоанна Экзарха Болгарского, «Физиолог», хроники Георгия Амортола, Иоанна Малалы, сочинения Иоанна Златоуста и др.).

Мировое культурное наследие в это время на Руси усваивалось как непререкаемый авторитет, как откровение в контексте христианства. Однако заимствование культурных ценностей осуществлялось с учетом древнерусской действительности, ее реальных потребностей. Новые ценностные ориентации накладывались на существующие культурные традиции и представления. В силу чего Древняя Русь сохраняла субцивилизационные отличия по сравнению с Византией и южными славянами.

Важнейшей особенностью Древней Руси было доминирование в ее письменной культуре летописания и духа библейского историзма. Русские летописи были оригинальной формой литературно-исторического произведения. Они опирались на богатую устную традицию, старинные эпические сказания, легенды, погодные записи, письменные свидетельства в княжеских и монастырских архивах об отдельных событиях. Но само возникновение древнерусского летописания было связано с усвоением пространственно-временных координат всемирной истории в процессе распространения христианского мировоззрения. Знакомство с византийским духовным наследием, в том числе историческими хрониками, стимулировало интерес к собственной истории и вызывало стремление осознать себя во всемирной истории. В конце X – XI вв. зарождались местные летописные традиции в различных церквях и монастырях Киева, Новгорода и других городов. На эти традиции опиралась созданная к 1113 г. монахом Киево-Печерского монастыря Нестором «Повесть временных лет», стержнем которой является идеи единства Руси, героической борьбы за землю Русскую с внешними врагами.

Важную роль играла литература. Выдающимся литературным памятником XI в. является «Слово о законе и благодати» первого киевского митрополита-русина Иллариона. Автор в ораторской форме впервые обосновывал положение о единой духовной природе русского народа, возникшего из множества славянских племен, и высказал принципиальную для русского самосознания мысль о том, что закон без благодати, обращенной к душе человека, мало что значит. Илларион отстаивал идею равного положения русских среди христианских народов и охранительного мессианства – сохранения чистоты веры в народной жизни.

Особую роль в развитии, закреплении и сохранении культурных достижений играла архитектура. Первые христианские церкви были деревянными, но уже в 989 г. в Киеве была заложена Десятинная церковь (на содержание ее шла десятая часть княжеских доходов). Развитие зодчества в Киевской Руси как бы закрепляло этапы христианизации русичей, изменения в их ментальности. Десятинная церковь, например, строилась в формах византийского трехнефного храма с нартексом и тремя аспидами. Внутреннее пространство Десятинной церкви имело базиликальный характер. Линейно-пространственная базилика представляла в духе библейского историзма путь от Ветхого завета к Новому, в соответствии с чем и располагались в сакрально-иерархическом порядке ее части: нартекс для оглашенных, наос для верных, алтарная часть для священнослужителей.

С созданием Киевской митрополии усиливались миссионерские функции Десятинной церкви, к ней были пристроены боковые галереи и экзонартекс. Чрезвычайная продольная протяженность храма, открытый характер его галерей были ориентированы на большое количество новообращенных (оглашен­ных), еще не преодолевших полностью языческое сознание и не решившихся входить в храм. Эти и другие особенности архитектуры храма, отличавшие его от византийских образцов, сочетание в нем византийских, болгарских идей, а также мотивов, характерных для древнерусских капищ, свидетельствовали о том, что построенная византийскими мастерами церковь была также и порождением древнерусского общества.

Древнерусские храмы были выполнены в стиле монументального историзма, в котором утверждалась идея общерусского могущества. Наиболее яркое воплощение этот стиль нашел в грандиозном Софийском соборе Киева (1037–1054 гг.). Этот храм строился греческими мастерами вместе с их русскими помощниками, но отражал запросы заказчика – Ярослава Мудрого и его окружения. Киевская София отличалась от византийских храмов тем, что была пятинефным собором и увенчивалась тринадцатью главами. Пятинефные храмы были также в Новгороде, Полоцке и других городах.

Храмы украшались монументальной живописью (фрес­ками и мозаиками) на библейские сюжеты. Роль ведущих живописцев выполняли греческие или болгарские мастера, вокруг которых быстро формировалась местная школа художников со своими эстетическими предпочтениями в рамках канона. Высокий уровень гармонизации физической и духовной красоты отличал образы монументальной живописи.

Большое распространение получила также станковая живопись – иконография, сотворение которой считалось сакральным действом. Икона являлась своего рода символическим изображением христианского идеала, «окном» в царство Божие. Близким к монументальной и станковой живописи были миниатюры с изображением святых, князей, сценами из военной и мирной жизни, которыми украшали книги.

Храмы украшались рельефами, в которых отображались герои греческой мифологии, что санкционировалось Византией и использовалось для прославления новой веры и нового человека. Художественная переработка мифических и христианских образов в рельефах говорила о зарождении древнерусской скульптуры, но она не получила развития из-за отрицательного отношения к скульптуре церкви, опасавшейся возрождения языческой символики.

Своего рода богословием в звуках была церковная музыка. Она полностью подчинялась византийскому музыкальному канону и эстетике. Их высокий уровень благотворно сказался на творчестве русских музыкантов и певцов, которые опирались на византийские традиции.

Несмотря на постоянную борьбу христианства с язычеством, дохристианская русская музыкальная и певческая культура также сказывались в церковных песнопениях, в их отдельных элементах, в интонациях, напевах. Так постепенно создавался сплав народной культуры с музыкой, пришедшей из Византии. Этот процесс шел как в церковной музыке, так и в народной.

Древнерусская культура обладала единством, строилась на синтезе искусств: зодчество, монументальная живопись, иконопись, прикладное искусство, музыка оказывали воздействие друг на друга. Архитекторы, иконописцы, музыканты, мыслители Древней Руси творили в рамках канонической традиции, выражали христианский архетип и стремление к его постижению. Поэтому создавая свои произведения, они использовали уже готовые модели. Эти каноны имели надличностные, вневременные, вечные свойства, их целью было не эстетическое наслаждение, а стремление к постижению первообраза, нерасторжимого единстве Истины, Добра и Красоты.

Таким образом, в IX–XI вв. в Древней Руси шел сложный процесс освоения и переосмысления на славянской почве основ православного миропонимания. Это освоение происходило в большей степени не в богословской, теоретической, а эмоциональной, художественно-эстетической, нравственной форме, и ярко проявилось во всех сферах культуры. Происходивший синтез элементов традиционного языческого мировосприятия и христианства неуклонно, хотя и не без противоречий, вел к формированию русского православного самосознания.