«— Мил доколе я был тебе…»

Перевод С. Шервинского

К Лидии

— Мил доколе я был тебе,

И не смел ни один юноша белую

Шею нежно рукой обвить,

Я счастливее жил, нежели персов царь.

— Ты доколь не пылал к другой

Страстью, не возносил Хлою над Лидией,

С громким именем Лидия,

Я счастливей жила римлянки Илии⁷⁸¹.

— Покорен я фракиянкой, —

Хлоя сладко поет, лире обучена.

За нее умереть готов,

Только жизни бы срок девушке рок продлил.

— Мы взаимно огнем горим,

Я и Калаид, сын Орнита-эллина.

Дважды ради него умру,

Только жизни бы срок юноше рок продлил.

— Что, коль вновь возвратится страсть

И железным ярмом свяжет расставшихся?

Что, коль рыжую Хлою — прочь,

И отворится дверь брошенной Лидии?

— Хоть звезды он прекраснее,

Ты же легче щепы, непостояннее

Адриатики бешеной, —

Жить с тобою хочу и умереть, любя!

«Если б даже струя Дона далекого…»

Перевод Я. Голосовкера

Лике

Если б даже струя Дона далекого

Утоляла тебя в доме у варвара,

Ты меня у твоей двери, продрогшего

На ветру, пожалела бы.

Лика, вслушайся в ночь: створы ворот скрипят,

Там, под кровлями вилл, воем на вой ветров

Отзывается сад, и леденит снега

Сам Юпитер, властитель стуж.

Пред любовью сломи жестокосердие,

Берегись, побежит вспять колесо судьбы,

Иль тиренец тебя недосягаемой

Пенелопой на свет родил?

Ах, тебя ни мольбы, ни драгоценный дар,

Ни влюбленной толпы бледность — фиалки цвет,

Не преклонят, ни месть мужу, гречанкою

Уязвленному. Смилуйся,

Пощади! Хотя ты сердцем, как дуб, мягка

И нежней, чем укус змей Мавритании.

Мне ли век под дождем, даже с небес любви,

У порога погоды ждать?

«О Меркурий, мог Амфион кифарой…»

Перевод Я. Голосовкера

К лире

О Меркурий, мог Амфион⁷⁸²кифарой

Камни громоздить — ученик твой верный:

Так звени же в лад, черепаха! Пой мне,

Щит семиструнный!

Говорливой ты не бывала прежде.

Ныне голос твой — на пиру и в храме.

Так звени же в лад! Да преклонит Лида

Слух прихотливый.

Я б сравнил ее с кобылицей в поле:

Любо ей играть — не дается в руки,

Брачных уз бежит, отбивая круто

Натиск влюбленных.

Лира, за тобой, чаровницей, тигры

И леса толпой. Ты звенишь, и реки

Замедляют бег, и, завороженный

Вратарь Аида,

Цербер путь тебе уступает: змеи

Злобно по плечам у него клубятся,

Смрадом дышит пасть, и слюна сочится

Из треязычной.

И невольный вздох Иксион⁷⁸³и Титий,

Просветлев лицом, издают, и урна

Данаид суха, пока ты жестоких

Песней пленяешь.

Спой же Лиде быль о преступных девах,

Расскажи, за что их карают казнью,

Осудив черпать для бездонной бочки

Воду бессрочно.

Спой об их судьбе и во мраке Орка.

Прокляты они! И на что дерзнули!..

Прокляты! Мужей-новобрачных ночью

Сонных зарезать!

Но одна из дев, клятвопреступленьем

Осквернив уста, освятила брак свой

И за то почет обрела навеки

Ложью высокой.

«Встань, — сказала, — встань, пробудись, супруг мой,

Пробудись, иль сон непробудным станет.

Тестя обмани и сестер бесчестных,

Встань, мой желанный!

Словно стая львиц меж телят, лютуя,

Юношей они в одиночку губят.

Я душой нежна: не убью, не брошу

Друга в темницу.

Пусть отец меня отягчит цепями

Лишь за то, что я пожалела мужа,

Или пусть сошлет на край света морем

К дальним нумидам⁷⁸⁴.

О, беги, молю, без оглядки, милый,

Пока ночь тебе и любовь защитой!

Добрый путь! А мне, горемычной, вырежь

Надпись над гробом».