«Рощица эта, ключи…»

Перевод Ф. Петровского

Рощица эта, ключи, и сплетенного сень винограда,

И орошающий все ток проведенной воды,

Луг мой и розовый сад, как в Пестуме⁹⁷¹, дважды цветущем,

Зелень, какую мороз и в январе не побьет,

И водоем, где угорь у нас прирученный ныряет,

И голубятня под цвет жителей белых ее —

Это дары госпожи: вернувшись чрез семь пятилетий,

Сделан Марцеллою⁹⁷²я был этой дачи царьком.

Если бы отчие мне уступала сады Навсикая⁹⁷³,

Я б Алкиною сказал: «Предпочитаю свои».

«Целых тридцать четыре жатвы прожил…»

Перевод Ф. Петровского

Целых тридцать четыре жатвы прожил

Я, как помнится мне, с тобою, Юлий⁹⁷⁴.

Было сладко нам вместе, было горько,

Но отрадного все же было больше;

И, коль камешки мы с тобой разложим

На две кучки, по разному их цвету,

Белых больше окажется, чем черных.

Если горести хочешь ты избегнуть

И душевных не ведать угрызений,

То ни с кем не дружись ты слишком тесно:

Так, хоть радости меньше, меньше горя.

«Уник, ты носишь со мной единое кровное имя…»

Перевод Ф. Петровского

Уник, ты носишь со мной единое кровное имя

И по занятьям своим близок и по сердцу мне,

В стихотвореньях своих ты только брату уступишь,

Ум одинаков у вас, но твое сердце нежней.

Лесбией мог бы ты быть любим вместе с тонким Катуллом,

Да и Коринна⁹⁷⁵пошла б после Назона с тобой.

Дул бы попутный зефир, если ты паруса распустил бы,

Берег, однако же, мил так же, как брату, тебе.

ЭПИГРАММЫ, ПРИПИСЫВАВШИЕСЯ МАРЦИАЛУ

О сельской жизни

Перевод Ф. Петровского

Делаю что у себя я в деревне? Отвечу я кратко:

Утром молюсь, посмотрю за порядком и дома и в поле

И надлежащую всем назначаю я слугам работу.

После читаю, зову Аполлона и Музу тревожу.

Маслом натершись потом, занимаюсь я легкой борьбою

Вволю, и радостно мне на душе, и корысти не знаю.

Песнь за обедом с вином, игра, баня, ужин и отдых.

Малый светильник тогда, немного истративший масла,

Эти стихи мне дает — ночным приношение Музам.

Золотая середина

Перевод Ф. Петровского

Пусть не дает мне судьба ни высшей доли, ни низшей,

А поведет мою жизнь скромным срединным путем.

Знатных зависть гнетет, людей ничтожных — обиды.

Счастливы те, кто живет, этих не знаючи бед.

РИМСКИЕ ПОЭТЫ II–VI ВЕКОВ

ДЕЦИМ МАГН АВСОНИЙ⁹⁷⁶

Розы

Перевод Ю. Шульца

Это случилось весной; холодком и колючим и нежным

День возвращенный дышал раннего утра порой.

Ветер прохладный еще, Авроры коней предваряя,

Опередить призывал зноем пылающий день.

По перекресткам дорожек бродил я в садах орошенных

И зарождавшимся днем думал ободрить себя.

Видел я льдинки росы, что на травах склоненных висели,

И на листах овощей видел я льдинки росы:

Видел — на стеблях широких играли округлые капли

И тяжелели они, влагой небесной полны.

Видел, как розы горели, взращенные Пестом⁹⁷⁷, омыты

Влагой росы; и звезда нового утра взошла.

Редкие перлы блистали на инеем тронутых ветках;

С первым сиянием дня им суждено умереть.

Тут и не знаешь, берет ли румянец у розы Аврора

Или дарует его, крася румянцем цветы.

Цвет у обеих один, и роса и утро — едины;

Ведь над звездой и цветком равно Венера царит.

Может быть, общий у них аромат? Но где-то в эфире

Первый струится; сильней дышит ближайший, другой.

Общая их госпожа — у звезды и у розы — Венера

Им повелела надеть тот же пурпурный наряд.

Но приближалось мгновенье, когда у цветов, зародившись,

Почки набухшие вдруг разом открыться должны.

Вот зеленеет одна, колпачком прикрытая листьев;

Виден сквозь тоненький лист рдяный наряд у другой.

Эта высокую грань своего открывает бутона,

Освобождая от пут пурпур головки своей.

И раздвигает другая на темени складки покрова,

Людям готовясь предстать в сонме своих лепестков.

Разом являет цветок красоту смеющейся чаши,

Щедро выводит густой, сомкнутый строй лепестков.

Та, что недавно горела огнем лепестков ароматных,

Бледная ныне стоит, ибо опали они.

Диву даешься, как время грабительски все отнимает,

Как при рожденье своем старятся розы уже.

Вот говорю я, а кудри у розы багряной опали,

Землю усеяв собой, красным покровом лежат.

Столько обличий, так много рождений и все обновленья

День лишь единый явил и довершил один день!

Все мы в печали, Природа, что прелесть у розы мгновенна:

Дашь нам взглянуть — и тотчас ты отбираешь дары.

Временем кратким единого дня век розы отмерен,

Слита с цветением роз старость, губящая их.

Ту, что Заря золотая увидела в миг зарожденья,

Вечером, вновь возвратясь, видит увядшей она.

Что ж из того, что цветку суждено так скоро погибнуть, —

Роза кончиной своей просит продлить ее жизнь.

Девушка, розы сбирай молодые, сама молодая:

Помни, что жизни твоей столь же стремителен бег.