1 Steel-bow tenants. Слово это, вероятно, обозначает вооружение, с которым эти арендаторы выходили в свое время на войну.

2 Особый род низших судебных чиновников, которые взимали в пользу поме­щика поземельную подать, оброк, денежную пеню и другие сборы.

8 Action of common recovery — особого рода процедура с целью возвратить по приговору суда недвижимое имущество и освободиться таким образом от соискате­лей и обязательств.

Эту категорию крестьян сменили, хотя очень медленно, фермеры в точном смысле этого слова, обрабатывающие землю на собственный капи­тал и уплачивающие определенную ренту владельцу земли. Когда такие фермеры берут аренду на несколько лет, они иногда могут находить в евоих интересах вкладывать часть своего капитала в дальнейшее улучше­ние фермы, потому что они могут ожидать возмещения со значительной прибылью произведенных затрат еще до истечения срока аренды. Однако положение даже этих фермеров было долгое время крайне неустойчиво и остается таким еще во многих частях Европы. Покупщик земли может по закону отобрать у них арендуемый ими участок до истечения срока аренды; в Англии это может быть сделано даже посредством/фиктивного иска о возвращении имущества (action of common recovery) ³. В слу­чаях когда землевладелец незаконно насильно сгонял их с арендован­ного участка, процедура, посредством которой они могли восстановить свои права, была крайне несовершенна. В результате жалобы они не все­гда получали обратно земельный участок; дело ограничивалось прису-зкдением вознаграждения, которое никогда не покрывало действительно понесенных убытков. Даже в Англии, в стране, где отношение к свобод­ным крестьянам (йоменам) всегда было очень хорошее, только в 14-й год правления Генриха VII был введен в практику иск об изгнании, причем арендатор получал не только вознаграждение за убытки, но и утраченное владение и решение низшей судебной инстанции по его иску не счита­лось окончательным. Эта исковая процедура оказалась столь действитель­ным средством, что в современной практике землевладелец, которому приходится вчинять иск о возвращении земли, редко пользуется процеду­рой, установленной специально для собственника земли, — не вчиняет иска о возвращении имущества или о введении во владение, а вчиняет от имени своего арендатора иск об изгнании. Таким образом, в Англии прочность владения арендатора такова же, как и собственника земли. Помимо того, в Англии пожизненная аренда с уплатой в год 40 шилл. считается свободным участком и дает арендатору право голоса при выбо­рах членов парламента; и так как значительная часть крестьян обладает свободными участками этого рода, то все их сословие пользуется уваже­нием со стороны их землевладельцев ввиду политического значения, ко­торое это дает им. Мне кажется, нигде в Европе, кроме Англии, нельзя найти примера того, чтобы арендатор строил здание на не принадлежа­щей ему земле, полагаясь на то, что чувство чести помещика не позволит ему воспользоваться таким значительным повышением стоимости его земли. Эти законы и обычаи, столь благоприятные для свободного кре­стьянства, вероятно, больше содействовали современному величию Ан­глии, чем все ее хваленое торговое законодательство.

Закон, обеспечивающий наиболее долгосрочную аренду и ограждаю­щий ее от всякого рода правопреемников землевладельца, существует, насколько мне известно, только в одной Великобритании. В Шотландии он был установлен уже в 1449 г. при Якове II. Впрочем, его благоприят­ное действие значительно парализовалось фидеикомиссами, потому что они воспрещали назначаемым наследникам сдавать земли на сколько-ни­будь продолжительные сроки, часто даже на срок больше одного года. Недавний акт парламента несколько смягчил эти ограничения, хотя они все еще остаются очень чувствительными. Кроме того, поскольку аренда не дает в Шотландии права голоса, свободное крестьянство пользуется там со стороны землевладельцев меньшим уважением, чем в Англии.

В других частях Европы, после того как было признано необходимым обеспечить права арендаторов от произвола наследников и покупателей земли, такие гарантии ограничивались очень кратким сроком: во Фран­ции, например, девятью" годами с начала аренды. Впрочем, в названной стране срок этот недавно удлинен до 27 лет — период все же слишком непродолжительный для' поощрения арендатора производить наиболее значительные улучшения. Землевладельцы в прежние времена являлись законодателями во всей Европе. Поэтому все законодательство, относя­щееся к земле, считалось с интересами землевладельца. Как предпо­лагалось, этот интерес требовал, чтобы никакая аренда, сданная кем-либо иэ его предшественников по владению землей, не препятствовала ему пользоваться на протяжении ряда лет полной стоимостью земли. Жадность и несправедливость всегда близоруки, и они не предвидели, как сильно такое правило должно мешать улучшениям и потому в ко­нечном счете причинить ущерб действительным интересам землевла­дельца.

Помимо уплаты ренты фермеры в прежнее время обязаны были выполнять ряд повинностей для своего землевладельца, которые редко точно перечислялись в договоре об аренде или устанавливались какими-либо правилами: они определялись обычаем и нуждами поместья. Эти повинности, поскольку они носили почти совершенно произвольный ха­рактер, причиняли арендатору много затруднений и неприятностей. В Шотландии отмена всех повинностей, не установленных точно в до­говоре об аренде, очень сильно изменила к лучшему в течение немногих лет положение йбменов (свободных крестьян).

Государственные повинности, лежавшие на йоменах, отличались не менее произвольным характером, чем их частные повинности. Прове­дение и ремонт дорог — повинность, существующая еще и поныне, как мне кажется, повсеместно, хотя неодинаково обременительная в различ­ных странах, — были не единственной повинностью этого рода. Когда войска короля, его двор или его чиновники проезжали через какую-ни­будь местность, йомены обязаны были доставлять им лошадей, подводы п продовольствие по ценам, назначаемым интендантом. Великобритания, насколько я знаю, представляет собою единственную монархию в Европе, где эта натуральная повинность совершенно уничтожена. Во Франции и Германии она существует до сих пор.

Государственные налоги, лежащие на крестьянах, столь же не уре­гулированы и обременительны, как и натуральные повинности. Крупные землевладельцы прошлых времен, чрезвычайно неохотно соглашавшиеся сами оказывать денежную помощь своему государю, легко позволяли ему стричь, как они выражались, своих арендаторов и были настолько неве­жественны, что не предвидели, как в конце концов это должно отразиться на их собственном доходе. Налог с дохода («талья») ', как он до сих пор существует во Франции, может служить примером этой стрижки былых времен. Это — налог с предполагаемого дохода арендатора, который ис­числяется в соответствии с капиталом, вложенным им в свое хозяйство. Арендатор поэтому заинтересован представить себя малоимущим и, сле­довательно, затрачивать возможно меньше на обработку своего участка и совсем ничего не затрачивать на его улучшение. Если бы в руках французского крестьянина даже накопились какие-либо средства, «талья» почти равносильна полному запрету вложить их в землю. Помимо того, налог этот считается обесчещивающим того, кто подлежит ему, и ставя­щим его в более низкое положение сравнительно не только с дворянином, но и с меЩанином, а всякий, снимающий землю в аренду, подлежит этому налогу. Ни один дворянин, ни один горожанин, обладающие капиталом, не захотят подвергнуться такому унижению. Таким образом, налог этот не только препятствует употреблению на земельные улучшения капитала накопленного в земледелии, но и устраняет от этого все другие капиталы. Старинные десятины и пятнадцатые деньги, столь распространенные в Англии в минувшие времена, поскольку они распространялись на землю, представляли собою, по-видимому, налог такого же характера, как и «талья».