§ 3. Поиски решения вопроса с позиций западноевропейского

структурализма

Как известно, современный западноевропейский структурализм,

кладущий в основу своих построений идеи де Соссюра о ≪различиях

без положительных моментов≫ и о ≪бестелесности≫ обозначающего 17,

существующего лишь как ≪место в системе≫, стремится к разработке

таких методов и приемов исследования, которые давали бы возмож-

ность создания схем, пригодных для описания очень широких

классов и разновидностей явлений на основе установления однотип-

ности отношений между ними (так называемого ≪изоморфизма≫).

Известно также, что пока структурализм преуспел лишь в примене-

нии этих методов к фонологическим ≪структурам≫ и отчасти к мор-

фологии (собственно морфонологии). Что же касается попыток при-

менения этих методов к синтаксическому и особенно лексикологи-

ческому исследованию, то дело пока ограничивается изложением

предварительных соображений и обсуждением принципов; ни для

одного языка не было еще достигнуто структуралистического опи-

сания лексической системы 1 8 , вследствие чего сама возможность

применения структуралистических методов к этим областям не может

считаться доказанной.

В наиболее компактной и ясной форме структуралистический

подход к описанию лексической системы языка изложен в новой

работе Е. Куриловича19, развивающего идеи известной работы

С. Карцевского ≪Об ассиметрическом дуализме языкового знака≫ 2°.

Последовательно применяя принцип ≪тождества —различия≫ как

основу семантического исследования, Карцевский предложил сле-

дующее решение вопроса. Каждый лингвистический знак имеет

определенное, присущее ему значение, почему он по своей природе

должен быть способен к сохранению тождества во всех различных

и многообразных своих ≪функциях≫ или употреблениях. Однако,

хотя тождество знака во всех его ≪функциях≫ обычно и сохраняется,

применяясь каждый раз к новым условиям данного конкретного

функционирования, знак оказывается способным покрывать целую

совокупность более или менее новых представлений; потеря тож-

дества знака, т. е. возникновение омонимии, имеет место только

81

в тех случаях, когда ≪транспозиция семантической стороны знака≫,

или расширение совокупности предметов мысли, обозначаемых этим

знаком, переходит границы, допускаемые адекватным или узуаль-

ным его содержанием. Таким образом, основным свойством знака,

определяющим его нормальное функционирование в системе языка,

оказывается его способность одновременно входить в два ряда —par ≪омонимический≫ и ≪синонимический≫; в той мере, в какой знак

все время стремится выполнять другие функции, кроме непосред-

ственно и нормально ему принадлежащей, он становится членом

≪омонимического≫ ряда; в той же мере, в какой адекватно обозна-

чаемое им может обозначаться и другими знаками, он оказывается

в ≪синонимическом≫ ряду. Отсюда вывод, что знак вообще создается,

≪конституируется≫ перекрещиванием этих двух рядов. Так, напри-

мер, употребление слова рыба, адекватным или узуальным значе-

нием которого является piscis, для характеристики человека даст

одновременно как транспозицию в ≪омоническии≫ ряд, так и увели-

чение ≪синонимического≫ ряда, включающего такие слова, как

флегматик, вялый, бесчувственный, холодный и т. д. Развивая эти

идеи Карцевского, Курилович 2 1 устанавливает иерархию семанти-

ческих функций, вводя понятия ≪первичной≫ и ≪вторичной≫ семан-

тических функций и отказываясь от понятия ≪общего значения≫;

это понятие, по мнению Куриловича, представляет собой абстрак-

цию, причем абстракцию трудно определимую из-за невозможности

объединения таких качественно различных элементов, как комму-

никативное содержание и аффективные (стилистические) оттенки.

Вместо термина ≪общее значение≫ он предлагает пользоваться тер-

мином ≪главное значение≫, понимая под ним то значение слова,

которое не определяется контекстом, является независимым от

контекста. Главному значению противопоставляются частные зна-

чения, прибавляющие к семантическим элементам главного значе-

ния еще и элементы контекста (при дальнейшем обогащении контек-

ста возникают дальнейшие частные оттенки частных значений).

Если, следовательно, у Карцевского ≪ассиметрический дуализм≫,

проявляющийся в функционировании знака, графически изобра-

жается так:

/ 7

(флеематин)рыба / адекватное i

омонимия I обозначение /

/

/ /

/ рыба I флегматин и т.п.

* ' (piscis) I синонимия

I. L

Рис. 4

82

т. е. без учета иерархии ≪функций≫ и их аффективных ха-

рактеристик, то у Куриловича соответствующие факты будут

рассматриваться с учетом таких понятий, как первичное, вторичное,

немотивированное и переносное. Поэтому у Куриловича ≪семанти-

ческая структура≫ этого участка лексики выглядела бы так:

рыба I

(первичное,

немотивированное

значение J

„lscls"

флегматик

рыба II

(вторичное, пере-

носное значение j ~щ~

„флегматик"

Рис. 5

При этом вместо отношения ≪омонимии —синонимии≫ (как

у Карцевского) Курилович говорит о ≪полисемии —синонимии≫.

Переход от рыба I (первичного, немотивированного значения —u8226 .

≪piscis≫) к рыба II (вторичному, переносному значению того же

слова —≪флегматик≫) осуществляется по линии многозначности

одной и той же единицы, одного и того же слова.

Но появление у слова рыба вторичного, переносного значения

флегматик устанавливает определенное семантическое отношение —par отношение синонимии между словом рыба и словом флегматик

(и другими синонимами этого последнего). При этом если по линии

полисемии (т. е. рыба I -*•рыба II) форма остается неизменной

и изменяется функция, то в отношении рыба II -*•флегматик

разными оказываются формы при тождестве функций. Вместе с тем

функция слова рыба в значении ≪piscis≫ является первичной, а его

функция в значении ≪флегматик≫ вторичной —иерархия функций.

В синонимическом же ряду, т. е. при тождестве функций и разли-

чии форм первичной будет форма флегматик, а форма рыба —par вторичной.

Поскольку определение контекста иногда бывает затрудни-

тельным, вводится критерий ≪максимального различия≫. Этот

критерий основывается на том, что значение или форма имеют пер-

вичную функцию в условиях максимального различения, а вторич-

ную там, где разница между ними частично исчезает. При этом

следует учитывать, что если разница между рыба I (т. е. ≪piscis≫)

и флегматик касается коммуникативного содержания, то различие

между рыба II (т. е. ≪флегматик≫) и синонимичным ему словом

флегматик уже только в экспрессивных оттенках 23.

83

Исходя из изложенного, семантическую систему языка пред-

ставляется удобным изобразить в виде сети, в которой по абсциссе

идет ≪форма≫, а по ординате —≪функция≫ 23. Остов системы обра-

зуют ≪узлы≫, представляющие собой пункты пересечения первичных

семантических функций с первичными формами. Вторичные же

функции, так же как и ≪вторичные формы≫, выступают соответственно

в виде вертикальных и горизонтальных ≪нитей≫: они характери-

зуются отсутствием пересечения линий абсциссы и ординаты.

Как уже было сказано выше, работа Куриловича дает чрезвы-

чайно ясное и четкое понятие об общих принципах структуралисти-

ческого исследования в области лексики. Она наглядно показывает

необходимость последовательного учета таких факторов, как кон-

текст и аффективная сторона словарных единиц; она ставит вопрос

о природе ≪общего≫ значения, тонко анализируя соотношения как

будто синонимических терминов (≪общее≫, ≪главное≫, ≪основное≫)

и выявляет существенные различия между ними. Однако дальше

общего обсуждения принципов дело не идет и здесь, почему по-

прежнему остается невообразимым описание целого, всего словар-

ного состава какого-нибудь языка на основе предлагаемых методов.

Поэтому остается и теперь самое простое возражение против

≪изоморфических≫ структуралистических способов описания словар-

ного состава языка: если, действительно, семантическую систему

языка можно описать так же точно и строго, как фонологическую,

то почему же этого никто до сих пор не сделал? Почему целых 20 лет

так и не приступили к этой работе? Но кроме этого простого возра-

жения, имеются существенные сомнения и по существу. Так, напри-

мер, Фурке 2 4 очень убедительно показывает, что фонология, как

наука об ≪обозначающем≫, обладает особыми, свойственными только

ей закономерностями, определяемыми особенностями исследуемого

ею предмета. Поэтому разработанные фонологией методы не могут

быть механически перенесены в область семантики или науки об

≪обозначаемом≫. Как и фонология, семантика должна быть объектив-

ной и исходить из закономерностей, определяемых характером

исследуемого объекта. При этом следуетиметь в виду то, что иссле-

дование ≪структуры обозначаемого≫ представляет трудности не-

сравненно большие, чем исследование структуры ≪обозначающего≫.

Строение ≪обозначающего≫, т. е. звуковой оболочки слов и морфем,

может изучаться как ряд последовательных, линейных, разновре-

менных единиц. Обозначаемое же, т. е. содержание, значение слов

и морфем, нормально является неразложимым на последовательные

линейные единицы, ≪глобальным≫, одновременным. Кроме того,

само сообщение, сама передача обозначаемого гораздо сложнее,

чем передача звуков; мы знаем новое слово с точки зрения ≪обозна-

чающего≫ (т. е. его звуковую оболочку. —О. А.), как только мы

осознали, из каких фонем оно состоит; значение же слова раскры-

вается для нас постепенно, через целый ряд контекстов его употреб-

84

ления и может долгое время оставаться (а иногда и вообще остаться)

для нас не раскрытым до конца.

Кроме всего изложенного, имеется еще следующее важное со-

ображение. Как фонология не могла бы возникнуть, если бы ей

на помощь не пришла анатомия и физика, так же и лексикология

не может оформиться как наука без помощи психологии и ≪социо-

логии≫.

То, что Фурке говорит о помощи ≪социологии≫, как существен-

ной для построения научной лексикологии, не обязательно должно

быть принято буквально. Но в целом оно является правильным

потому, что указывает на необходимость разработки науки о сло-

варном составе языка в неразрывной связи с внелингвистическими

факторами, т. е. в первую очередь с объективно существующей

реальной действительностью, которая, отражаясь человеческим

сознанием и будучи связана с определенным звучанием, и состав-

ляет значение слова.

Принципиальную невозможность перенесения на лексику струк-

туралистических методов, в той или иной мере оправдавших себя

в фонетике и морфологии, Ж. Кантино25 обосновывает, исходя

из изолированности словарных противопоставлений. Если грам-

матика изучает все то, что основывается на симметрических рядах

или рядах ≪пропорциональных противопоставлений≫ (т. е. таких,

при которых отношение, существующее между данными двумя

членами, повторяется в остальных отношениях той же системы),

то словарь построен на изолированных противопоставлениях (т. е.

таких, которые не повторяются в данной системе). Если лексические

противопоставления тем или другим путем становятся пропорцио-

нальными, они, по мнению Кантино, перестают быть лексическими,

т. е. выходят из области лексики и переходят в область грамматики,

и наоборот, если грамматическое противопоставление перестает

быть пропорциональным, оно становится изолированным, теряет

свой грамматический характер. Хотя различие лексического и

грамматического вообще и в слове в частности не может быть объяс-

нено только как различие изолированных и повторяющихся проти-

вопоставлений, о чем уже было сказано выше, аргументация Кан-

тино, безусловно, представляет интерес.

Весьма существенным недостатком ≪изоморфического≫ метода

является еще следующий. Ведь сторонники лингвистического струк-

турализма как будто основываются на единстве, нераздельности

≪формы≫ и ≪функции≫, ≪звучания≫ и ≪значения≫, отрицают существо-

вание ≪заранее данных понятий≫, находящих себе точные смысловые

соответствия как в разных языках, так и в одном и том же языке.

Исходя именно из единства звучания и значения, нельзя не обра-

тить внимания на взаимозависимость членов синонимического ряда26,

так же как и на то воздействие, которое оказывает на развитие

значения слова многообразное его функционирование (полисеми-

ческий или омонимический ряд). Например,трудно не согласиться

с тем, что исчезновение из языка слова страшиться не могло бы не

85

повлиять на соотношение и объем значений таких его синонимов,

как бояться, остерегаться, опасаться; нельзя не согласиться и

с тем, что употребление французского прилагательного decrepi

в таких сочетаниях, как un vieillard decrepi, действительно привело

к изменению значения этого слова, прежде ограниченного специфи-

ческим значением (≪с обвалившейся штукатуркой≫) 2 7 . Однако

существование этих двух рядов отношений и определенная зависи-

мость между ними ни в коем случае не дают основания для их раз-

рыва и противопоставления. Нельзя выделять ≪значение≫ как

абстрагированное от тех реальных ≪звуковых оболочек≫, в которые

оно заключено, и вести семасиологическое исследование в ≪плане

содержания≫ отдельно от ≪плана выражения≫. Неправомерно уста-

навливать и. две разные иерархии: исходящую из ≪формы≫ как

звуковой оболочки слова и исходящую из ≪функции≫, т. е. из ≪бес-

телесного≫, абстрактного ≪значения≫, описательно и условно обозна-

чаемого произвольно выбранными средствами.

Изложенное в первых трех параграфах пятой главы заставляет

прийти к выводу, что три наиболее известных метода лексикологи-

ческого исследования, весьма интересные как материал для обсуж-

дения общетеоретических вопросов, пока не дали ощутимых резуль-

татов, в частности для лексикографии 2 8 . Поскольку тем не менее

конкретные семасиологические изыскания ведутся непрерывно,

в частности в связи с составлением словарей, необходимо попытаться

выяснить, как, на какой основе решают вопрос об определении ле-

ксического значения слова лексикографы.