§ 2. Что является ≪единицей соотнесения≫ (опорной единицей)

стилистических средств

Большую проблему в обоих случаях (и в первом —когда за

≪существенно общее≫ принимаются ≪общечеловеческие≫ категории, и

во втором—когда за ≪существенно общее≫ принимается данный язык)

представляет вопрос о том, что следует понимать под ≪называемыми

элементами действительности≫, как определять ≪называемое≫, или

≪референт≫, т. е. то, к чему относится данное выражение. Можно

ли быть уверенным, что ≪сравниваемые≫ разные способы наимено-

вания разными средствами одного и того же или разных языков

действительно относятся к одному и тому же ≪предмету≫, т. е. что

различие наименований объясняется в каждом данном случае дей-

ствительно широтой синонимических возможностей данного языка

(соответственно языков), а не реальными и осознаваемыми гово-

рящим (или говорящими) различиями в самом обозначаемом

предмете (или ≪референте≫6). В частности, лингвистическим геогра-

фам хорошо известно, что если, например, подойник или скамеечку,

на которую садится доярка, сравнительно просто выделить как

≪опорную единицу≫ для сравнения различных названий (наиме-

нований) в разных местностях, то, например, обозначаемое такими

словами, как порядочно, измученный, заработаться и т. п., очень

трудно выделить и определить в виде ≪устойчивых единиц соот-

несения≫.

Большого внимания, как один из подходов к решению этой

проблемы, заслуживает ≪подразумеваемая вещь≫ Гардинера7. Она

может лежать как в основе сопоставления выражений на разных

языках, так и различных способов синонимического использования

средств одного и того же языка. Так, например, вместо английского

Pussy is beautiful можно сказать Уоиг cat is very lovely и далее

Minette est bien belle или Ihre Katze ist von einer fabelhaften Schonheit.

Во всех этих случаях говорящий будет иметь в виду одну и

ту же ≪вещь≫, один и тот же предмет мысли, который лишь под-

вергнется легкой модификации вследствие разных способов упоми-

нания о нем. В уме говорящего был определенный ≪предмет≫ (thing),

и говорящий удовлетворен, так как этот предмет был адекватно

представлен читателю в каждом из четырех приведенных выше пред-

ложений.

236

Различия в стилистических особенностях разных языков в об-

ласти построения речи иллюстрируются Гардинером на следую-

щем интересном примере. Путешественник в пустыне услышал рев

льва. Если он немец, то он, по всей вероятности, скажет: ≪Der

Lowe briillt≫. Если он англичанин, то естественной реакцией для

него будет сказать просто: ≪That's the Lion!≫ Выражение ≪The

lion roars≫ может быть употреблено только в следующих слу-

чаях: 1) как обозначение привычного явления, 2) как характе-

ристика льва, 3) в сценической ремарке и 4) как praesens historicum.

Однако приведенные примеры показывают, что ≪обращение к

референту≫ (в том или другом его понимании) в качестве ≪единицы

соотнесения стилистических средств≫ оказывается продуктивным

главным образом при сопоставлении разных языков. Для стилисти-

ческого исследования в пределах одного языка необходимо, по-ви-

димому, более глубокое и дифференцированное исследование особен-

ностей и свойств использования языка в реальном общении.

Как указывалось уже в первой части настоящей работы, Ф. де

Соссюр не снабдил созданной им теории языка достаточным психо-

логическим обоснованием, без чего невозможно разрешение во-

проса об особенностях применения, функционирования данной

≪языковой системы≫ (langue). Разработка вопроса об отношении

языкового знака к ≪референту≫ и смежным областям знания заняла

важное место в работах Бюлера8. Бюлер пришел к выводу о необхо-

димости различать три элемента в речи: Darstellung, Appel и Ausdruck.

В каждом акте речи содержится одновременно и указание на

умственное состояние говорящего, и ≪символизация≫ передаваемого

сообщения и обращения к говорящему —подаваемый ему ≪сигнал≫

или ≪призыв≫. Введение нескольких величин, умножение ингредиен-

тов речевого акта, безусловно, способствовало более глубокому

проникновению в его природу и одновременно давало возможность

лучшего понимания существа лингвостилистики; оно способствовало

также развитию ≪лингвистики речи≫, на которой сосредоточились

такие ученики Ф. де Соссюра, как Балли, в отличие от тех его после-

дователей, которые пошли по линии отрыва языка от речи, по пути

к современному лингвистическому структурализму9.

Таким образом было достигнуто выделение предмета стилистики

путем отграничения собственно ≪обозначения≫ от тех сторон ≪факта

выражения≫ (fait d'expression), которые связаны с тем или иным

воздействием на чувства созданием особых эффектов или впечат-

лений и т. п. Когда человек пользуется речью, он имеет в виду

не просто сказать о том, что есть, но сказать это так, чтобы сказан-

ное производило впечатление, вызывало определенное воздей-

ствие, ≪эффект≫ —≪Wirkung≫. Воздействия этого рода, достигаемые

определенным выбором слов и построения, называют ≪стилисти-

ческим эффектом≫. Наука о средствах такого рода воздействия

есть стилистика10.

То, что различение и даже разграничение собственно смысло-

вого содержания или семантики данного ≪факта выражения≫ и

237

сопровождающих это содержание разного рода экспрессивно-

эмоционально-оценочных моментов вообще необходимо и является

основой для построения стилистики как науки, не вызывает ни-

каких сомнений. Стилистическая характеристика слова —это раз-

ного рода оценочно-эмоционально-экспрессивные моменты, харак-

теризующие слово, но не являющиеся составной частью собственно

смыслового содержания, самой его семантики. При этом надо осо-

бенно подчеркнуть то обстоятельство, что как бы стилистические

особенности слова ни привлекали к себе внимание, они никогда

не могут быть поставлены наравне с моментами собственно семан-

тическими, интеллектуальными, относящимися к выражению именно

мыслей и обмену мыслями, как являющимися наиболее специфи-

ческими для языка. Различие или тождество значений трактуется

обществом совершенно иначе, чем различие или тождество стили-

стической характеристики слова. Как бы ни выделялись эмоцио-

нально-экспрессивные стилистические моменты, все же они всегда

остаются лишь некоторым дополнением, приложением к основному

в слове —к его значению, его смысловому содержанию.

Из сказанного следует, что в принципе разграничение, с одной

стороны, самой семантики, интеллектуального содержания, дан-

ного ≪факта выражения≫, а с другой —сопутствующих ему экс-

прессивно-эмоционально-оценочных моментов вполне может быть

принято марксистским языкознанием. Следует, однако, иметь

в виду принципиально отличное понимание последним таких основ-

ных категорий, как содержание и выражение, язык и речь, о чем

подробно было сказано в первой части11. Необходимо также под-

черкнуть то обстоятельство, что для марксистского языкознания

≪стилистические моменты≫ представляют собой известное ≪дополне-

ние≫, своего рода ≪обертон≫, накладывающийся на значение, на

смысловое содержание данного языкового средства. При идеали-

стическом же понимании стилистики как ≪лингвистики речи≫ вся

интеллектуальная сторона оказывается чуть ли не вообще исклю-

ченной из рассмотрения. Соотносительное синонимическое ≪стили-

стическое≫ изучение различных слов и конструкций оказывается

чуть ли не единственным содержанием всей ≪лингвистики речи≫,

которая иногда не только вытесняет описание языка, но и исклю-

чает постановку вопроса о правомерности такого предмета. Сле-

дует, между прочим, обратить внимание на то, что именно эта

третья ≪стилистика≫ получила особое развитие, начиная с К- Фос-

лера и далее у таких ученых, как Л. Шпитцер (L. Spitzer), О. Валь-

цель (О. Walzel), X. Хатцфельд (Н. Hatzfeld), Д. Алонзо (D. Alonso)

и другие. Таким образом, основным, если не единственным, пред-

метом стилистики становится изучение ≪стилистики речи≫ (parole).

Те же экспрессивно-эмоционально-оценочные моменты, которые

свойственны разным элементам языка объективно, т. е. вне не-

посредственной зависимости от того или другого случая его инди-

видуального употребления, либо вообще остаются вне поля зрения,

либо отодвигаются на второй план, несмотря на то, что именно эти

238

объективно присущие языку явления и следует считать основным

предметом лингвостилистики.

Совершенно верно, что общая всем членам данного языкового

коллектива ≪система знаков≫ или ≪лингвистических форм≫ по-

разному используется разными людьми. Но чем вызываются эти

различия? Можно ли их свести, как это часто делают исследователи

≪стилистики речи≫, или ≪индивидуальной стилистики≫, или ≪третьей

стилистики≫ Балли, к различиям темперамента, мировоззрения или

к различиям ≪подсознательного≫ мира, таящегося в разных инди-

видах 12? Конечно, нет. Поскольку язык —это прежде всего сред-

ство общения, а не эстетических и других ≪потребностей самовы-

ражения≫, все его проявления, включая и проявления ≪стилисти-

ческие≫, следует рассматривать прежде всего именно под этим углом

зрения. При этом, естественно, приобретают важнейшее значение

вопросы, связанные с определением условий употребления языка,

сфер его применения13.