1 Мимоходом хотел бы напомнить читателю, что стиль абстрактного

эмпиризма (вместе с его методологическим самоограничением), даже

если не брать во внимание его настоящий бюрократический контекст

и соответствующее применение, не очень подходит к описываемой

мной демократической политической роли. Те, для кого работа в

этом стиле является единственной профессиональной деятельностью,

для кого это — "реальная работа общественной науки" и кто живет

ее духом, не может выполнять освободительно-просветительскую

роль. Для этого необходимо, чтобы индивидуумы и общественность

верили в собственную способность к разумному мышлению и чтобы

каждый посредство-м критики, изучения и практики расширял и

углублял эту способность. Следовательно необходимо вдохновить

людей на то, чтобы, как сказал Джордж Оруэлл, "выбраться из

кита" или, как гласит замечательное американское выражение,

"стать хозяевами самих себя". Сказать им, что "действительно"

можно познать социальную действительность, полагаясь

исключительно на неизбежно бюрократический тип исследований во

имя ложно понятого научного знания, значит наложить табу на

всякую попытку людей стать независимыми и мыслить само

стоятельно. Это значит разрушать уверенность самостоятельно рабо

тающего мастера в своих возможностях познать действительность.

Индустриализация условий жизни ученого и преподавателя и

дробление проблем общественной науки не могут привести к

выполнению обществоведами роли освободителей-просветителей. Те

qnvh`k|m{e явления, которые "разбирают" эти научные школы, так и

остаются разобранными на мельчайшие кусочки, в достоверности

которых они вполне уверены. Но уверенными они могут быть лишь

относительно вырванных из контекста фрагментов, тогда как смысл

либерального образования, политическая роль общественной науки и

ее интеллектуальные перспективы заключаются в том, чтобы помочь

людям преодолеть границы раздробленных и абстрактных форм

повседневной жизни, то есть понять исторические структуры и

определить свое собственное Место в них.

Я придерживаюсь мнения, что политическая роль общественной

науки, потенциальная и реальная, а также ее эффективность,

зависят от развитости демократии.

Принимая на себя третью, независимую, роль разума, мы пытаемся

действовать демократически в обществе, которое не вполне

демократично. Мы действуем так, как если бы мы жили в полностью

демократическом обществе и, тем самым, пытаемся избавиться от

этого "как если бы". Мы пытаемся сделать общество более

демократичным. Полагаю, что только так мы можем исполнять данную

роль, оставаясь обществоведами. По крайней мере, я не знаю

никакого иного способа, при помощи которого мы могли бы

попытаться способствовать построению демократического общества.

По этой причине проблема общественных наук как главного

проводника разума в жизни людей в действительности является

основной проблемой демократии на современном этапе.

5.

Каковы у обществоведов шансы на успех? При данной политической

структуре, я не верю, что вероятность того, что обществоведы

станут эффективными проводниками разума, очень уж высока. Чтобы

люди знания могли осуществить эту стратегическую роль, должны

существовать определенные условия. Люди творят свою собственную

историю, сказал Маркс, но они делают это при обстоятельствах,

которые сами не выбирают. Какие же условия необходимы нам для

того, чтобы исполнять эту роль эффективно? Для этого необходимо,

чтобы политические партии, движения и общественность обладали

двумя характеристиками: во-первых, чтобы в их среде

действительно обсуждались альтернативные представления об

общественной жизни, и, во-вторых, чтобы у них была возможность

оказывать реальное влияние на решения, имеющие структурные

последствия. Только при существовании подобных организаций мы

могли бы возлагать реалистические надежды на роль разума в жизни

людей, которую я пытаюсь обрисовать. Кстати, подобные условия

следует считать главным фактором существования любого полностью

демократического общества.

При подлинно демократическом устройстве обществоведы, исполняя

свои политические роли, вероятно будут высказываться "за" или

"против" разного рода движений, слоев общества и групп

интересов, а не просто обращаться к зачастую размытой и, боюсь,

численно уменьшающейся общественности. В этих условиях неизбежна

борьба идей, и эта борьба (всегда и как процесс, и как

результат) будет иметь политический характер. Серьезное отноше

ние к идее демократии и к демократической роли разума в челове

ческих делах предполагает, что факт нашей пристрастности в этой

борьбе будет нас мало беспокоить. Ведь мы не можем полагать, что

все определения социальной действительности и, тем более,

утверждения о политических путях и средствах, а также предполо

жения о целях сложатся в конце концов в единую, не вызывающую ни

у кого возражений доктрину1.