от субъективной узости, от ограниченного частокола пред­ убеждений своего времени и места. Однако современная ев­ ропейская цивилизация, американский образ бытия и мыш­ ления, как они представляются моему взгляду, не вызывают в моем сознании положительного резонанса, не отзываются во мне симпатиями, одобрением. Напротив, они рождают в моем мышлении и сердце чувство озабоченности, тревоги и разочарования. Мой внутренний мир, мои убеждения, мое видение жизни делают для меня невозможным культурную или интеллектуальную акклиматизацию, адаптирование со­ временной западной цивилизации.

—Не обусловлено ли это японским изоляционизмом? — спрашиваю я собеседника.

—Иммунитет национального характера, несомненно, игнорировать невозможно. Едва ли, однако, в этом сказы­ вается японский национализм. Существенное значение ско­ рее имеет фактор образования и воспитания, определенное интеллектуальное формирование людей каждого поколения

вдухе времени и родной земли.

РЕКЛАМНАЯ МИФОЛОГИЯ

Так же бесшумно, не привлекая к себе никакого внима­ ния, входит японка с лакированным подносом, ставит его на старое место, наполняет наши чашки горячей желтовато­ салатной жидкостью и, сделав поклон, медленно удаляется.

— Не вызывает восхищения и паблисити, американская коммерческая реклама. Этот уникальный бизнес всецело основан на искусстве извлечения прибыли из человеческой тупости. Не парадоксально ли, что реклама с непристойно­ стью впихивает в пресыщенные глотки непотребные товары, тогда как большая часть людей испытывает нужду в пред­ метах самой первой необходимости. Это, конечно, одно из отвратительных явлений «преуспевающего общества» со­ временной западной цивилизации. И если говорят, что рек­ лама являет цену изобилия, то ответ может быть только один — «изобилие» приобретается слишком дорогой ценой!

Сказанное Охара сэнсэй красочно подкрепляется услы­ шанным мною уже в Америке признанием покойного пре­ зидента США Д. Кеннеди, подчеркнувшего, что свыше три­ дцати миллионов американцев живут в нищете, на грани голода.

104

—Символический смысл, — продолжает Охара с ирони­ ческой усмешкой, — содержит, как мне кажется, откровен­ ное разъяснение значения рекламы американскими биз­ несменами. В моем нью-йоркском дневнике сохранилась такая запись разговора с президентом компании «Пепсикола»:

—В чем тайна коммерческого успеха напитка пепси-

кола?

—В рекламе — паблисити!

—Но дело, видимо, еще в составе напитка.. . Каковы главные ингредиенты пепси-кола?

—Вульгарная вода.

—И только?

—Нет, еще немного кофе, сахарина, искусственного. ..

— А орех, который будто бы содержится в кока-кола

ипепси-кола?

—Это легенда, ореха нет и не было. По крайней мере, никакого отношения к нашему напитку он не имеет.

—Значит, как же это называется?

—Мифологией, сэр, мифологией!

—Американские приемы рекламы усвоили и японские дельцы у себя, в своей стране. Более ста миллиардов иен в

год, — добавляет Охара сэнсэй, — такую огромную сумму японские покупатели вынуждены платить за рекламу. С раз­ витием конкуренции реклама занимает неправомерно боль­ шое значение в жизни японского общества. Реклама занимает

самые видные	места в газетах, журналах. С рекламы на­
чинаются и ею	оканчиваются передачи телевидения, ра­
дио. Рекламные	щиты развешаны на всех видных местах
в городе, они	подняты на воздушных шарах в воздух.

По сообщению агентства Родо киканси, ежегодно на рек­ ламу расходуется не менее 100 миллиардов иен. Эти расходы тяжелым бременем ложатся на население. За каждую купленную вещь покупатель вынужден допла­ чивать лишних двадцать—тридцать процентов стоимости. Реклама превратилась в новый бизнес для предпринима­ телей.

Все концерты, музыкальные номера по телевизионной программе, разного рода шоу, выступления оркестров и джа­ зов — все это полностью откупается крупными фирмами и торговыми компаниями в целях коммерческой рекламы, рас­ продажи, аукциона и т. п. При этом реклама занимает глав­ ное место в таких концертах. Название фирмы, цены на то­

105

вары, фасоны и расцветки даются по ходу музыкальных номеров, а по телевизионной программе реклама идет поверх основного изображения, заслоняя фигуры актеров, их лица, забивая голоса певцов, искажая изображение и звучание. Особенно широкие масштабы приняли специально создан­ ные по заказу «гимны» фирм и компаний, которые в реклам­ ном жанре исполняются наиболее известными певцами, хорами, оркестрами.

Охара сэнсэй, вновь внимательно посмотрев на записи, откладывает блокнот и продолжает делиться своими амери­ канскими впечатлениями.

— Глубоко шокируют, — мой собеседник становится от­ кровенно ироничен, — американские университеты. Нет, не их материальные условия. Университеты, особенно частные, обладают огромными материальными ценностями, земель­ ной собственностью, завидными библиотеками, академиче­ скими помещениями. Поражают обычаи и манеры, царящие в аудиториях во время лекций. Глубоко оскорбительным по­ казалось мне отношение слушателей, с первого же дня про­ явленное ко мне, иностранному академику, приехавшему в Америку для прочтения курса лекций по японской филоло­ гии. Войдя в лекционный зал, я отказался поверить своим глазам. Студенты, развалясь в полулежачей позе в креслах с ногами на столах, были всецело заняты чтением интере­ совавших их газет, воскресных приложений, которыми они покрывались, как развернутыми простынями. На меня смот­ рели не лица слушателей, а грязные подошвы и потертые каблуки их туфель. По давней привычке, я произнес обыч­ ные слова приветствия. В ответ раздались отдельные голоса: «Хай, дак! — Здорово, доктор!» Мною овладела нерешитель­ ность. Впервые за свою долгую профессорскую практику я столкнулся с подобным хамством слушателей в универси­ тетской аудитории. И такое продолжалось в течение всего курса моих лекций, посвященных истории древних поэти­ ческих памятников моей страны, литературным идеалам японских художников слова, созданным ими ярким драма­ тическим характерам, неумирающим образам с их мораль­ ными принципами, благородством. . . И все время меня му­ чительно преследовала страшная мысль: неужели столь вы­ зывающее поведение студентов в американских универси­ тетах объясняется лишь тем, что лекции читались японским профессором?!

Охара умолк, продолжая неподвижно сидеть, словно

106

остановив дыхание. Его задумчивые, печальные глаза, ка­ жется, смотрят на мир и не могут понять, почему он бывает так мерзок и унизителен.

— Чтение газет, — как бы между прочим замечает Охара, — разумеется, не может вызывать возражения. Но проблема чтения американской студенческой молодежью, если позволительно судить по личным наблюдениям, все­ ляет самые тревожные мысли. Оставляя в стороне вопрос о чтении американской литературы, должен со всей катего­ ричностью констатировать, что произведения классиков ми­ ровой литературы известны в американских университетах крайне слабо. Что касается дальневосточной художествен­ ной литературы, то ей уделяется ничтожное внимание. Творчество японских поэтов и прозаиков, включая наиболее выдающиеся произведения, шедевры словесного искусства,

вообще там неизвестны, будто они	никогда	не	существо­
вали. А разве не кажется вам парадоксальным			появление
в книжном обозрении «Геральд	трибюн»*	рекламы об

издании впервые рассказов А. П. Чехова. Данная издательская новость преподносилась как сенсация: избран­ ные произведения, включенные в сборник, «никогда ранее не переводились на английский язык в нашей стране!» И это открытие гения Чехова рекламируется в Соединенных Шта­ тах Америки в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году! Уместно напомнить, что в Японии А. П. Чехов пользуется ши­ рочайшей популярностью. Все его произведения, включая полные собрания сочинений, полностью переведены на япон­ ский язык. Более того, существуют различные переводы че­ ховских рассказов, выполненные крупнейшими мас­ терами литературного перевода. Сочинения А. П. Чехова систематически переиздаются в Японии массовыми тира­ жами.

Охара сэнсэй подходит к книжной стене, уверенно при­ ближается к полке с томами в переплете стального цвета, бережно извлекает один из них и, подойдя ко мне, раскры­ вает книгу, освободив ее предварительно от прозрачной пластиковой суперобложки. На титульном листе прекрас­ ной рисовой бумаги — четкая иероглифическая печать: «Полное собрание сочинений А. П. Чехова, перевод с рус­ ского оригинала Такуя Хара, Токио, 1961 год». А несколько

* «Бук уик». «Геральд трибюн», 26 января 1964 года, стр. 7. Нью-Йорк.

107

ниже подпись: «Охара сэнсэй, почтительно подношу. От переводчика Хара».

— Именно об этих томах мне напомнила грустная сен­ сация в книжном обозрении «Геральд трибюн» в НьюЙорке. Как многозначительна дистанция, разделяющая нас с Америкой! Как бесконечно отстали заокеанские издатель­ ства, а вместе с ними и читатели Западного полушария! Эти книги мне дороги еще и потому, что получил их как ново­ годний дар от сына моего коллеги — профессора Хисаитиро Хара, который знаменит в японском литературном мире ве­ ликолепными переводами произведений Льва Толстого. Па­ мятен визит юного Хара. Он пришел ко мне утром в ново­ годний день, когда наступил О-сёгацу — праздничный пер­ вый месяц. Два огромных «фуросики»* с тяжкой ношей обрывали ему руки, которые были натянуты, как морские тросы, и, казалось, не выдержат напряжения, оборвутся под корень, у самого плеча. Юноша принес две связки своих тру­ дов — в том числе вот эти четырнадцать томиков собрания сочинений А. П. Чехова. Вряд ли старый филолог мог ожи­ дать более приятного сюрприза в первое утро наступившего Нового года. И я пожелал сыну следовать благородным пу­ тем отца, Хара сэнсэй, который к своему семидесятилетию успел перевести с русского текста собрание сочинений Л. Н. Толстого в сорока трех томах. Этот труд, символизи­ рующий подвиг ученого, также украшает мою личную биб­ лиотеку. Теперь профессор Хара, который свою жизнь все­ цело посвятил изучению и популяризации художественного гения Льва Толстого в Японии, с необычайным пафосом тру­ дится над подготовкой нового издания на японском языке — полного академического собрания сочинений Л. Н. Толстого в ста томах. Это будет уникальный монумент — единствен­ ное издание на иностранном, японском, языке полного ака­ демического собрания сочинений Льва Толстого. И разве японцы не вправе гордиться столь знаменательным собы­ тием в их литературной жизни?

Подойдя к книжной полке, Охара очень проворно при­ поднимается на носках и снимает увесистый фолиант. На корешке тома рельефно выделяется золотое тиснение на черном фоне: «Л. Н. Толстой. Собрание сочинений». На ти­ тульном листе книги черной тушью исполнена дарственная

* Ф у р о с и к и — платок, в который завертывают ношу.

108

надпись характерной иероглифической вязью: «Охара сэн­

сэй, почтительно подношу. От переводчика Хисаитиро Хара».

— Припоминаются наши задушевные беседы, часто с по­ мощью кисти и туши, о речевых и изобразительных сред­ ствах в творениях Льва Толстого. Хисаитиро Хара, неиз­ менно восхищаясь художественным обаянием текста, под­ черкивал необыкновенное словесное богатство русского ори­ гинала. Указывал на то, что толстовские фразы и выраже­ ния обросли плотью развернутой метафоры, живописными сравнениями, неожиданными эпитетами. Какое тонкое ощу­ щение у автора красочного великолепия мира, как привле­ кает впечатляющая сочность толстовской палитры. И в этой связи Хара делился опытом художественного перевода, уме­ нием вырвать из словарного океана нужное слово, из деб­ рей десятков тысяч иероглифических знаков и их бесконеч­ ных сочетаний равнозначную фразу, образное выражение, аутентично передающее по-японски русский оригинал. Упреждал об опасности применения вычурных архаизмов, словесных раритетов: нужно применять такие старинные речения, которые помогают воссоздать старинный колорит, способствуют образованию временной дистанции. Очень понравилась мне одна цитата, приведенная тогда Хара сэн­ сэй, и я ее выписал для своих лекций. Вот она: «Истинный вкус, — писал А. С. Пушкин в 1827 году, — состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности». Это пушкин­ ское наблюдение представляется мне в высшей степени мно­ гозначительным. Мы знаем, что в творениях Льва Толстого, самобытнейшего гения русской литературы, своеобразие

инациональный колорит обнаруживаются очень во мно­ гом. В бытовых особенностях, укладе жизни, обрядах и обычаях, в поверьях, в пейзаже, во всем своеобразии общественной среды писателя, в живописи, театре, искус­ стве ...

Слушая собеседника, который с таким проникновением

иблагожелательностью высказывался о творческих иска­ ниях своего коллеги, посвятившего себя высокому искусству художественного перевода, я вспомнил золотые слова Гнедича, содержащиеся в предисловии к «Илиаде». Их смысл показался мне особенно значимым: «Очень легко украсить, а лучше сказать — подкрасить стих Гомера краскою нашей палитры. . . но несравненно труднее сохранить его гомери­

109