оригинальной линии. В равной мере нельзя утверждать и противоположное: будто философская мысль в старой Японии развивалась совершенно независимо от китайской. Известно, что особенно сильно было влияние древних мыс­ лителей, философии сунской школы и школы Ван Ян-ми- на. В отношении же современных японцев справедливо сказать, что они безусловно отдают предпочтение миро­ воззрению динамичному, движению активному, стреми­ тельному, порой агрессивному. И в житейской интерпре­ тации об этом говорит также иероглифический свиток, висящий в парадной нише: «День без труда — день без еды».

КИНОСИТА ДЭГОДЗАЙМАС

Народный обычай повелевает к сасими подавать японское рисовое вино — сакэ — не только потому, что сасими сер­ вируется в качестве самого первого блюда, с которого, по­ добно русской закуске, обычно начинается обед. Сакэ — широко распространенный национальный напиток и счи­ тается «хякуяку-но тё» — «первым из ста лекарств». Однако, как отмечает в своей книге «Японские вещи» Мок Джой, до того, как сакэ стали употреблять в качестве ме­ дицинского средства, «укрепляющего здоровье», оно числи­ лось среди обычных продуктов питания. Оно даже не было в полном смысле этого слова напитком: в древности сакэ имело вид густой массы, так как тогда японцы еще не знали техники дистиллирования. Поэтому тогда сакэ не «пили», а «ели».

Раньше сакэ сервировали в холодном виде. Это сохра­ няется и теперь во время культовых церемоний в синтоист­ ских храмах. Подогревать сакэ начали, как отмечает Мок Джой, в восьмом столетии, в период Хэйан, когда в Японии возникли крупные столичные города — Нара, Киото, а позд­ нее Камакура и другие замковые центры. При этом перво­ начально сакэ подавали подогретым только в холодный се­ зон — с сентября по март, как согревающее средство. Счи­ тается также, что при подогревании сакэ испаряется тяже­ лый сивушный запах, от которого напиток далеко не сво­ боден. Обычно сакэ, крепость которого колеблется между десятью и двадцатью градусами, подогревается до пятиде­ сятиградусной температуры.

230

— Дбмо сумимасэн — прошу покорнейше извинить, Киносита дэгодзаймас — позвольте представиться — Киносита ... — произносит новый гость хозяина, молодой чело­ век, его старший сын, низко опустившись на циновку у входа в традиционном поклоне.

— Трое — это уже компания, — замечает Аракава сэн­ сэй. — «Где трое — там мудрость самого Мондзю*»,

Киносита сан чинно здоровается с нами и, не подни­ маясь на ноги, приближается к ожидающему его низень­ кому столику, зеркально отсвечивающему глубоким черным лаком.

— Великодушно простите, пожалуйста, мою неучтивость: мне не удалось, к несчастью, встретить вас у нашего до­ ма , К тому же я оказался наказан за то, что не услужил гостю и не поднес ему первую чарку сакэ, как того требует

наша давняя	традиция...	Меня задержали	мои неудачи
в студии: не	мог добиться	выразительности	нескольких

иероглифических знаков. Кисть не повиновалась, и тушь ложилась на бумагу слишком густым, непроницаемым сло­ ем, как масляная краска. Исчезала легкость, воздушная прозрачность, то, что именуется «ки» (атмосфера, эфир, энергия). Долго не удавалось придать должный облик, выразить настроение. Одним словом, свиток оставался бездыханным, холодным, в нем не чувствовалось «киин» — резонанса внутренней силы, ритма атмосферы. . .

Пришлось вновь и вновь переписывать, пока не «выпил всю тушь», не перебрал всех кистей и не стер их до облы­ сения ...

— Обычные оправдания в духе древнекитайских отшель­ ников, которые проживали в своем поэтическом уединении в горах^ под вековымрт соснами или в бамбуковой роще, вдохновлялись шорохом листвы да журчаньем горных ру­ чьев. Они могли предаваться своим мечтаниям, грезить в первозданной тишине и ущельях, не утруждая себя мирскою пылью, не тревожась о насущном рисе... «Каллиграф кистей не выбирает». И ко всему Киносргга сан недостает «увлеченной рассеянности»... и для него «белизна хол­ ста» все еще остается признаком элегантности женского наряда.

В этой шутке Аракава сэнсэй содержался известный на­

* Б о д и с а т в а М о н д з ю — одно из наиболее почитаемых божеств буддийского пантеона.

231

мек на историю с Ван Си-чжи, прославленным масте­ ром иероглифической живописи, патриархом каллиграфии. О нем сложилась небезынтересная легенда. Однажды, гла­ сит предание, Ван Си-чжи (IV век) шел по улице, как всегда держа в руках коробку с кистью и тушью, с которыми он не расставался и во сне, и увидел перед собой девушку в шелковом халате, сиявшем на солнце особенной бе­ лизной.

Ван Си-чжи, отличавшийся феноменальной рассеян­ ностью, принял халат за лист бумаги и тотчас изобра­ зил на спине девушки несколько иероглифов. Поступок Ван Си-чжи она приняла за оскорбление и стала звать на помощь.

Случайно мимо проходил чиновник, знавший знамени­ того каллиграфа, за работы которого уже тогда платили фантастические деньги. Узнав, в чем дело, чиновник, не за­ думываясь, предложил обескураженной девице за ее «ис­ порченный» халат баснословную цену. Ошеломленная на­ званной суммой, она, разумеется, с восторгом согласилась уступить халат. Весть о случившемся мигом облетела весь город, и на следующий день дом Ван Си-чжи буквально осаждался толпой девиц в прекрасных белоснежных хала­ тах, с затаенной надеждой выжидавших появления рассеян­ ного каллиграфа...

—Не слишком ли велика честь, — замечает Киносита сан, — сравнивать бездарного аспиранта с гениальным Ван Си-чжи. Мои неудачи в студии, кажется, объясняются чрезмерной поспешностью. «И у Кобо (знаменитого калли­ графа) кисть ошибалась.. .»

—Поторапливаться, но не спешить. «Терпение — одно из жизненных сокровищ». Народный опыт свидетельствует,

что «с терпением и маляр в люди выходит».

—Мне известно, сэнсэй, что «нетерпеливость успеха не приносит» и что «упорство людей скалы рушит». Из нашей студии вышли десятки, если не сотни иероглифических свит­ ков с этими мудрыми изречениями.

—Поэтому не забывай: «Тушь поручи растирать сла­ бому черту, а кистью водить — сильному!»

—Именно поэтому покорный аспирант работал кистью

без устали, словно безропотный вол в рисовом поле. У меня даже поэтическое оправдание подготовлено. Помните ли строки Исикава Такубоку:

232

Приятна сердцу усталость эта, После того, как столько я работал, Дыханья не переводя.

Но не скрою, что мне очень хотелось повстречаться с на­ шим гостем. Разве «друг издалека не радостен сердцу»? К тому же мне помнится, что сегодня будто бы один из «дней» угощения «унаги», и я убежден, что сэнсэй никогда не про­ пустит случая, чтобы доказать свое пристрастие к этому «пресмыкающемуся созданию» ...

Унаги (угри) — одно из лакомств японцев, которые гото­ вят в традиционные дни «уси» — «вола», в сезон «доё», что соответствует периоду с 20 июля по 6 августа. В некоторые годы «дни вола» повторяются дважды. В народе существует примета, что употребление унаги в этот сезон придает «жиз­ ненную энергию» в нестерпимую жару тропического кли­ мата. И поскольку этот обычай в старину зародился в Эдо (Токио), его обитатели не могут обрести покоя, пока не на­ сладятся «кабаяки» — угрями, жаренными или свеже коп­ ченными на древесных углях в дни благостного «вола». Обычно приготовленные на соевом соусе унаги подаются к столу в пиале «унаги домбури» — «чаша унаги с рисом», паровым, рассыпчатым рисом, который смягчает специфи­ ческий привкус рыбьего жира угрей. Это блюдо пользуется теперь большой популярностью не только в Токио еще и потому, что доказано большое содержание в речном унаги витаминов в натуральном виде.

— Со дэс нэ, — шутливо продолжает Аракава сэнсэй, — нам только и остается выразить восхищение Киносита сан и его безупречным знанием национальных обычаев своего народа. Он, кажется, заслужил помилование за свои грехи в студии, как и Ван Си-чжи за его проделки с халатом де­ вицы. Тем более что опоздание к трапезе вряд ли грозит превратиться в его хронический порок, как рассеянность Ван Си-чжи, хотя бы потому, что угрями угощаются всего один-два раза в году. Во внимание принимается также и то, что гость мой слишком молод, чтобы за привлекательной бе­ лизной халата, которая для Ван Си-чжи оказалась только за­ манчивым листом шелка для каллиграфических упражнений, не разглядеть еще чарующей грации юности... Недаром го­ ворится: «Смотри, пока мимо проходят, слушай, пока гово­ рят».

— Это становится похожим на трибунал, — не успокаи­ вается Киносита сан. — Безукоризненность поведения

233

скромного аспиранта не терпит ни тени сомнения. Всякие двусмысленности должны быть решительно отвергнуты как наветы и инсинуации...

— Всё же позвольте покорнейше предложить вам высо­ кую награду от неисправимого недоброжелателя, заскоруз­ лого старца в виде двойной порции унаги. Хотя «мастер пло­ хой, зато едок лихой». Но поскольку это ответственное блюдо требует времени и труда — «без труда не вынешь рыбку из пруда», а также сноровки при ловле этих полузмей («рыба в воде — не в руке!»), мы продолжим наше со­ беседование о иероглифописи, которая, по слову мудрого Ян-цзы, являет нам «рисунок сердца».

Не удержавшись от одолевшего меня соблазна, я при­ вожу слова П. Клоделя, который считает, что латинская буква властным жестом утверждает, что вещь такова, иеро­ глифический же знак есть та вещь целиком, которую он знаменует.

В комнату входит супруга художника с подносом из лака вишневого цвета, темного и глубокого. На нем три ве­ ликолепные пиалы из крупнозернистой керамики, светло­ серого оттенка, с нарочито небрежными отливами глазури, застывшими в своем движении по верхнему краю.

—Унаги-домбури, додзо, — произносит японка с учти­ востью гостеприимной хозяйки. — «За пустым столом скучна беседа!»

—Теперь, — заговорил вдруг Киносита сан, который с особым вниманием слушал художника и решил не упускать момента, — все мои невзгоды отпрянули в небытие. При­ лежание бесталанного аспиранта достойно вознагражде­ ния! Не зря я торопился, в своей ослепленности не заме­ чая перед собой ничего, кроме восхитительных унаги. Да­ же юная грация под белоснежным шелковым покрывалом, как мне грезилось, изредка проплывавшая лебединой походкой у окна моей студии, была бессильна отвлечь меня хотя бы на мгновение. Так сладостны были мои мечты . . .

—Самолюбие старца, с его неисцелимым недугом при­ страстия к унаги-домбури, в высшей степени удовлетворено. Только будь осторожен в торопливости — не перепутай в спешке «унаги с фугу»! Ведь недаром говорится, что рыбу ловить — при смерти ходить. Когда «рыбка да рябки, про­

щай деньки»...

И здесь опять не обойтись без авторского комментария.

234

«Фугу» — японское название шар-рыбы, которая местными гурманами считается самым изысканным деликатесом в на­ циональной кулинарии. Однако употребление фугу крайне опасно, поскольку в ней содержится сильно действующий яд — тетратоксин, особенно в икре и печени. Ее приготов­ ление требует исключительной осмотрительности и повар­ ского опыта. Многочисленные факты свидетельствуют, как отмечает упоминавшийся нами автор Мок Джой, что не­ мало самозванных экспертов по приготовлению фугу ока­ зывались жертвами ее употребления. В одном токийском ресторане я как-то прочел интригующую надпись: «Сожа­ леем, что не несем никакой ответственности за отравление фугу, но в течение полуторастолетия в нашем ресторане не было ни единой неприятности».

Примечательно, что ценители фугу испытывают даже удовольствие от легкого отравления, которым иногда завер­ шается трапеза. При этом они признают, что икра и печень фугу, где как раз и содержится тетратоксин, отличаются особым вкусом. Статистика свидетельствует о многочислен­ ных жертвах фугу в прошлом и о повторяющихся смертель­ ных исходах употребления этой рыбы в наши дни. Но число рискующих попытать счастья ценой жизни не сокращается. У японских эпикурейцев своя философия: «И угорь одну жизнь живет, и омар больше одной жизни не проживет. Коли яд пить, так до дна». Страсть к прелестному белоснеж­ ному мясу фугу, которое сервируется на художественно оформленных блюдах голубой или красной орнаментации, преодолевает страх японских эпикурейцев еще и потому, что со временем выработались некоторые средства спасе­ ния жертв гурманства. Пострадавшему, если не наступает мгновенная смерть, рекомендуется, например, пить крас­ ку индиго или зарываться в землю, оставляя на поверх­ ности лишь одну голову. Пьют стаканами мыльный рас­ твор и т. д. Однако все эти средства — лишь мертвому при­ парки.

Употребление фугу наиболее широко распространено на острове Кюсю и в районе Кансая, где добываются много­ численные разновидности этой рыбы. Характерно, что фугу обладает удивительным свойством самосохранения: при столкновении с опасностью фугу выпускает шарообразное облако темной жидкости и скрывается за этой своеобразной дымовой завесой. Известно также, что из круглой кожи фугу выделываются декоративные светильники и фонари,

235

которые встречаются в портовых городах не только в Япо­ нии.

— Подобные опасения, — замечает Киносита сан, — по меньшей мере проистекают из явной недооценки моей их­ тиологической эрудиции. О море спрашивают у рыбака. Не секрет, что каждый японец — рыбак уже по своей природе. У нас даже нынешний император Хирохито всецело посвя­ тил себя ихтиологии. И если верить токийской прессе, ему принадлежит сенсационный вклад в науку: он, оказывается, обнаружил несколько редчайших разновидностей морских крабов, которые до его открытия успешно укрывались от «близоруких ихтиологов всего мира», но не спаслись от «всепроницающего взора» его «небесного величества» (тэнно) во мраке океанской преисподней...

КУЛЬТ

ЦВЕТОВ